Покой и воля (Книга II)

В положенный час Хогвартс-экспресс увез всех школяров в Лондон, и декан решил, что оставшуюся часть каникул посвятит пополнению своего запаса зелий. В первую очередь «Жидкой удачи». К тому же за работой хорошо отдыхалось и спокойно думалось.

Письмо от Квиррелла застало его в лаборатории. Он перечитал его дважды, прежде чем понял суть.

Печали Северус не почувствовал: все, что могло болеть, отболело со смертью матери и Лили. Очень вовремя умер, подумалось ему. Большая маггловская война, затем более тихая, но по-своему не менее жестокая магическая — довольно для одного старика. Неизвестно, пережил бы Мариус войну приближающуюся, до которой, по мнению Снейпа, оставались считанные месяцы. Ведь смешные и безвредные мечтатели всегда гибнут первыми...

К дому на площади Гриммо члены Ордена Феникса добирались различными путями. Одни, переодевшись в маггловскую одежду, ехали в метро, воспринимая это как развлечение, другие предпочитали метлу и Дезиллюминационные. Северус входил в число немногочисленных третьих, облюбовавших замусоренный темный тупичок рядом с площадью. Там обитали лишь бродячие кошки, своевременно проверенные на анимагию и быстро привыкшие к тому, что в тупичке время от времени из воздуха выходят двуногие. Тем более, что иногда от них перепадало что-нибудь вкусное.

Аппарировав от «Дырявого котла» прямиком к кошкам, Снейп выглянул из тупика.

Вечерело. Площадь, раскаленная от заходящего солнца, была малолюдна. Магглы, как утверждал Квиррелл, в двадцатом веке одеваются кто во что горазд, поэтому человек в длинном черном одеянии, скорее всего, не вызовет интереса у прохожих. Тем не менее Северус предпочел не рисковать и до двери дома № 12 дошел под Дезиллюминационными чарами.

— Опять явился, презренный полукровка, позор рода Принцев! — портрет Вальбурги Блэк действовал не хуже дверного звонка, оповещая весь дом о прибытии гостя. — Маггловское отродье, немедленно убирайся вон!

Северус, как обычно, проигнорировал сварливую старуху. По полутемному узкому коридору, пропахшему пылью и кислятиной, он вышел в гостиную, где и нашел Сириуса, который за что-то сердито выговаривал Кричеру.

Увидев Снейпа, Блэк замолчал и посмотрел на него с открытой неприязнью.

— Что-то ты зачастил с докладами о своей пожирательской деятельности!

— Для разнообразия готов послушать отчет о блистательной победе над докси, любезный хозяин.

— Если ты явился упражняться в остроумии, — голос Сириуса дрогнул от едва сдерживаемой ярости, — то клянусь...

— Умер Мариус Блэк. Догадываюсь, что ты не пойдешь на похороны, но меня попросили передать тебе эту новость.

Сириус осекся и в тишине стало слышно угрюмое бормотание Кричера:

— Вот и хорошо, вот и славно... Благородное древо Блэков избавляется от негодных ветвей, пусть жалкого сквиба зароют среди магглов, фамильная усыпальница не должна быть опозорена его погаными костями... — поймав свирепый взгляд хозяина, домовик шмыгнул носом и исчез.

— Не слушай его, — устало махнул рукой Блэк. — Конечно, Мариуса надо похоронить в нашем семейном склепе. То, что он был сквибом, ничего не значит.

— И где же покоятся все представители «древнейшего и благороднейшего»?

Сириус, и без того хмурый, помрачнел еще больше:

— Точно не знаю, я был там всего один раз, в раннем детстве... Придется спросить у матери.

— А твой домовик разве не знает?

— Он ни за что не скажет без ее разрешения, твердолобый упрямец.

— Ни за что! — от вопля Вальбурги качнулись язычки пламени в газовых рожках на стене. — Не для того я выжгла сквиба с фамильного гобелена, чтобы он после смерти оказался среди нас!

— Мама, Блэк должен лежать с Блэками! — пытался перекричать ее Сириус. — Если ты не скажешь, я уберу тебя в чулан, даже если потребуется сломать стену!

— Пусть сквиб валяется вместе с падалью! — визжала старуха. — Потому что и сам он падаль!

— Инсендио, — тихо приказал Снейп, прикоснувшись волшебной палочкой к картине. По раме побежали искры, показались первые языки пламени. Вальбурга, вытаращив глаза, подавилась очередным ругательством. Сириус застыл на месте, разрываясь между злорадным торжеством и необходимостью тушить начинающийся пожар.

— Мариус был единственным человеком во всей вашей паучьей семейке, — внятно проговорил Северус прямо в перекошенное злобой лицо. — И лежать он будет рядом с людьми.

— Грязный полукровка! Кричер, на помощь! — заголосила опомнившаяся миссис Блэк, но Снейп бесцеремонно заткнул ей рот, вызвав струю воды.

— Мы похороним Мариуса на кладбище волшебников в Ньюарке, — сказал он Сириусу и вышел из дома.

* * *

На двери квартиры в Лютном висел большой замок, поверх которого болтался именной громовещатель. «Северус, мы с утра в Ньюарке, — сообщило послание голосом Квиррелла. — завтра можешь приходить прямо в церковь. Спроси у моих родителей, они покажут тебе дорогу».

Конечно, убрать замок ничего не стоило, но что за ним? Пустота осиротевшего жилища, замершие вещи, из которых навсегда ушла душа... Визитер прислушался: нет, даже скворца не слышно. Видимо, забрали его в дом Квирреллов.

Почему-то именно эта тишина резанула почти забытой болью утраты. Как странно: ведь Мариус не приходился ему ни родней, ни другом, они и виделись-то не слишком часто последние полгода... Он был человеком, вспомнил Северус свои слова. С недавних пор это стало намного важнее, чем сквиб или даже маг.

Умение превратить свинью в стол или влезть в чужие мозги само по себе никого не делает ни лучше, ни хуже. Мариус любил повторять, что на чудо способен любой, и вовсе не нужна для того волшебная палочка. Достаточно участия, терпения, мудрости... Старику Блэку не требовалась легиллименция, чтобы догадаться, что тревожит неразговорчивого и сумрачного гостя, седой фантазер не нуждался в трансфигурации, превращая грубый сапог в бравого солдафона, географическую карту в чудесный пейзаж, а подгоревшее жаркое в праздничный торт. Обходясь без магии, он все-таки был волшебником. Самым настоящим.

Только понял это Северус слишком поздно.

* * *

Миссис Квиррелл встретила его со своей обычной приветливостью, слегка пригашенной налетом грусти. Да, Квиринус и Сивилла уже в церкви, где скоро начнется церемония. Как туда попасть? А вот отец Саймон как раз собирается на службу и так любезен, что предлагает проводить. Кстати, познакомьтесь...

Какое-то время Снейп и отец Саймон молча смотрели друг на друга. Северус видел перед собой сухощавого высокого человека неопределенных лет, светловолосого, коротко стриженого, в черной длиннополой рясе, с распятием на груди. Руки он держал перед животом, спрятав их в широкие рукава. Плотно сжатые губы, глубокая складка между бровей и прямой взгляд серых глаз выдавали в нем натуру серьезную и решительную.

Неизвестно, какие выводы из своих наблюдений сделал священник, но он коротко кивнул в ответ на представление и проговорил негромким приятным голосом:

— С удовольствием провожу вас, мистер Снейп. Вы, очевидно, не переносите лишних прикосновений, иначе бы я предложил вам совместную аппарацию.

— Вы волшебник?!

— Я киприанит, — с легкой улыбкой поправил Саймон. Он выпростал кисть из рукава и дотронулся до груди слева, где заблестел серебром загадочный знак: круг и силуэт рыбы, заключенные в овал. — Вижу, вы по-прежнему в недоумении... Идемте, по дороге все объясню. Рассказ и путь нам предстоят одинаково короткие.

Мощеная улочка вывела их за дом Квирреллов и нечувствительно влилась в каменистый проселок, обсаженный по краям старыми вязами. Деревья бросали густую тень на дорогу, между стволами поблескивала голубая лента Девона. Отец Саймон снова спрятал руки в рукава и шагал, временами поглядывая на идущего рядом Снейпа.

— Итак, вам угодно знать, как христианский священник оказался среди волшебников, а также кто такие киприаниты?

— Буду признателен за разъяснения. Мои знания, как и у большинства, ограничиваются школьным курсом маггловедения. Безжалостные церковники, маги, сжигаемые на кострах...

— Нет смысла отрицать факты, — кивнул Саймон. — Но, смею утверждать, костров было бы еще больше, не вмешайся орден Святого Киприана(2), к которому я имею честь принадлежать. Он был создан в середине четырнадцатого века с одной целью: проповедовать Слово Божие среди магов Европы, укреплять дух сомневающихся и обращать язычников. Рассуждая беспристрастно, волшебники не являются еретиками, поскольку не отрицают учения церкви. К тому же и многие святые при жизни творили чудеса... Конечно, далеко не сразу, но киприаниты сумели примирить магию и веру для волшебников. В 1689-м орден вместе со всем магическим миром принял Статут. Тем не менее, в Риме о нашем существовании не забывают.

— Что же, у вас все еще много последователей? — Северуса переполнял скепсис. — В наше время кому-то по-прежнему необходимо примирять в себе веру и магию?

— Представьте себе. Но зачастую волшебники идут в церковь не только за этим. Многие ищут ответы на общие для всех людей вопросы: что есть жизнь и смерть, зачем мы приходим в этот мир...

— И вы, разумеется, отвечаете.

— Нет. Я помогаю спрашивать.

— Бога?

— Для начала самих себя. О, вот мы и пришли.

Впереди показалась черепичная крыша, и вскоре дорога вывела их к низкой каменной ограде, за которой виднелось серое приземистое здание церкви с узкими стрельчатыми окнами, окруженное зеленой лужайкой.

Отец Саймон остановился у распахнутой калитки. За ней начиналась посыпанная песком дорожка, ведущая к церковным дверям.

— Надеюсь, кое-что я для вас все-таки прояснил, мистер Снейп.

— Пока только в самых общих чертах, — несмотря на предубеждение против религии, Северуса заинтересовал лаконичный рассказ священника, да и сам он показался личностью незаурядной.

— Сожалею, что нас познакомил печальный повод, — отец Саймон склонил голову. — Вам сейчас прямо по дорожке, а мне пора приступить к своим обязанностям. Если в дальнейшем пожелаете продолжить беседу, всегда сможете найти меня в церкви.

Качнулись стебельки травы, задетые воронкой аппарации, и Снейп остался в одиночестве.

Внутри храма было прохладно и тихо. Витражи красили солнечные лучи в рубин и кобальт, бросали к подножию распятия цветные тени. Пахло горячим воском, чабрецом и старым деревом.

У простого темного гроба стояли Квирреллы-старшие, Ксенофилиус Лавгуд, Квиринус и Сивилла, по случаю траура одетая в черное и потому не похожая сама на себя.

Какого-либо благоговения Северус не испытывал. Он попробовал вслушиваться в слова хорала, но вскоре понял, что ему не дает покоя разговор с отцом Саймоном.

Нельзя сказать, что смысл собственного бытия так уж часто беспокоил слизеринского декана; повседневная действительность в изобилии подбрасывала другие проблемы и вопросы. Размышлять о вечном хорошо, когда никуда не торопишься и ни о чем не беспокоишься, — например, лежишь где-нибудь на меловых обрывах Истборна и, закинув руки за голову, разглядываешь звезды. Снейп вздохнул про себя: где те обрывы, где тот юнец, праздно и вольно рассуждающий о магии и мироздании...