Бог примет всех

Крупская посмотрела на нее испепеляющим взглядом. Она явно приревновала ее к мужу. За обедом все молчали, только Владимир Ильич по-прежнему бросал свой взгляд на Катерину, заставляя ее то и дело краснеть. Когда они прощались в прихожей, он помог ей накинуть на плечи пальто и подал зонт.

— Удачной поездки, товарищ Рысь, — произнес он и пожал ей руку. — Думаю, что мы еще увидимся.

— Я тоже на это рассчитываю, товарищ Ленин, — ответила она и вышла в коридор.

Еще раз, взглянув на Ленина, она стала спускаться по лестнице.

***

Море, играя белогривыми волнами, медленно накатывалось на песчаный берег. Словно задумавшись на какой-то миг, с шумом откатывало назад. В метрах ста от берегового прибоя стоял небольшой белый домик с черепичной крышей и зелеными ставнями. В этом доме, уже второй год проживала семья Варшавских, перебравшись в морю из охваченной революции центральной части России. Иван Ильич Варшавский, известный в прошлом врач, в светлом пиджаке, с седыми волосами, вышел на крыльцо и, бросив взгляд на море, почему-то покачал головой и снова вернулся в дом. Во время империалистической войны он пробовал вести своеобразную статистику умерших в госпитале солдат, но затем забросил это дело, так как понял, что она ему ничего не даст, да и местным властям она была неинтересна.

В конце 1918 года, когда в городе установилась Советская власть, он однажды выступил в газете против большевистских расстрелов, которые гремели почти каждый день. Вечером Иван Ильич был арестован сотрудниками ВЧК. Там ему быстро напомнили, кто его сын и на чьей стороне он воюет.

— Мой сын герой войны, полный кавалер Георгиевского креста, — пытаясь выгородить сына, ответил он следователю ВЧК, мужчине средних лет, одетого в старый засаленный на локтях пиджак. — Да, да, он полный георгиевский кавалер с именным оружием, которое вручил ему за храбрость император.

— Мне наплевать на вашего сына, как на его кресты и оружие, — ответил следователь. — Для меня намного важнее, на чьей стороне он сейчас воюет. Как сказал товарищ в газете «Красный меч», что мы не ведем войну против отдельных лиц. Мы хотим истребить буржуазию, как класс. Первый вопрос, который мы должны уяснить, к какому сословию принадлежите вы, какое у вас образование и воспитание, профессия…. Вам понятен мой вопрос?

— Это же просто ужасно, убивать людей за то, что они образованы и хорошо воспитаны, — тихо возразил ему Иван Ильич. — Разве вам врачи не нужны? Химики, физики…

Чекист улыбнулся. Он загасил самокрутку о каблук сапога и посмотрел на Варшавского. В глазах чекиста сверкала злость и ярость.

— Вы не врач, милейший, вы просто контра! А контру нужно давить, как вшей… — закричал он в лицо Варшавскому. — Ты хоть это понял, «козел» бородатый, кто ты?… Ты враг народа! А с врагами разговор у нас короткий — стенка!

Иван Ильич, был просто ошарашен словами представителя власти. В его голове никак не укладывалась модель советской власти, убивающих людей из-за их социального положения. Неизвестно по какой причине, но его с двумя крупными спекулянтами и черносотенцем-генералом почему-то отправили в Москву. По дороге, на одной из станций, воспользовавшись неразберихой, Иван Ильичу удалось бежать. Вернувшись обратно в город, он через друзей добыл себе фальшивый паспорт и, уговорив семью, он с большими приключениями перебрался жить в Крым.

Нарубив дров, Иван Ильич вышел из сарая. Он улыбнулся, увидев супругу, стоявшую на крыльце дома.

— Нарубил? — поинтересовалась у него супруга. — Иди домой, отдыхай, а я пойду в потребительский кооператив. Говорят, что сегодня должны завести муку. Может, повезет….

Она беспокойно заглянула в истомленное лицо мужа, тяжело вздохнула и поспешила к калитке. Иван Ильич, присел на лавочку и, достав из кармана серебряный с монограммой портсигар, закурил папиросу.

«Да, жизнь делает удивительные зигзаги, — почему-то подумал он. — Кто бы мог подумать еще года три назад, что я буду колоть дрова, дочь стирать белье, а жена торопиться в какой-то кооператив за мукой».

Он снова взглянул на море, которое шумело за забором дома. Думы снова вернули его в прошлое. Из дома вышла его дочь Нина и стала развешивать на веревке выстиранное ей белье.

— Папа! Ты только посмотри, какое белое белье у меня получилось! Скажи, как снег под солнцем! Вот видишь, я и научилась стирать…

— Молодец, Нина, — то ли в шутку, то ли в серьез ответил Иван Ильич. — Да, настало время собирать камни. Кто бы, мог подумать, кто бы мог подумать…

***

В дверь дома кто-то настойчиво постучал. Стук был таким сильным и настойчивым, что Иван Ильич вздрогнул и вопросительно посмотрел на супругу. Нина встала из-за стола и молча, направилась к двери.

— Кто там? — спросила она.

— Соседка ваша, Агаша. Что испугались?

— Проходи, — тихо произнесла Катерина, впуская ее в дом. — Садитесь, попейте чайку. Я сейчас запалю самовар.

Агрофена Смирнова — женщина лет тридцати пяти, в теплом платке и нежном румянцем на лице, тихо вошла в дом. У нее были большие чудесные глаза и большой хищный рот. Она, молча, прошла в зал и поставила две бутылки молока на стол. Иван Ильич посмотрел на ее раскрасневшееся лицо.

— Как ваше здоровье, соседка? Ну, что хорошего слышала про большевиков, Агрофена? Где они сейчас? Наступают или нет?

— Вы, наверное, знаете об этом лучше меня, Иван Ильич.

— Откуда же мне знать об этом?

Она хотела что-то ответить, но, немного подумав, произнесла:

— Встретился мне сегодня один знакомый, так вот он говорит, что красные на днях взяли Джанкое. Всех, говорит, офицеров и богатеев постреляли и перевесили…. Говорят не щадили никого, ни старого, ни малого. Вот я думаю, для чего они все это делают?

Она пристально посмотрела на хозяина дома, ожидая от него ответа.

— Джанкое, говоришь, взяли? Быстро она наступают, — словно подводя итог, ответил Иван Ильич. — Звереют. Кровушки много невинной льют…. Не щадят никого, говоришь?

— Быстро, — согласилась с ним гостья. — Большевиков и у нас здесь много. Так и ждут, когда власть сменится. У меня папаша и тот тоже подался к большевикам. Вы сами знаете его, он просто так ничего не делает. Чует он, чья власть будет. Он умный….

Иван Ильич усмехнулся и посмотрел на соседку.

— Скажи, Агаша, а вот ты знаешь, что такое большевизм?

— А, что вы сами не знаете, вы, что меня пытаете? — с нескрываемой злостью произнесла женщина. — Просто представляетесь, смеетесь надо мной неграмотной женщиной…. Отец говорит, что если придут красные, всех буржуев повесят на фонарях…. Может и перейдет ваш дом к нему, к моему папаше. Уж больно он ему нравится.

— Знаю, знаю, — словно шутя, ответил ей Иван Ильич. — Вот придут, начнут дачи и дома грабить. Это они хорошо умеют. А твой папаша давно на наш дом глаз свой положил.

— А почему именно дачников и богатых грабить? — переспросила она хозяина.

— Потому, Граня, что все дачники люди богатые, поняла или нет? Вы ведь вроде тоже не бедные? Дом есть, корова.

— Поняла. А мужики у нас в поселке тоже не из бедных будут. Вот, Сивко той осенью одного вина продал на сто двадцать тысяч рублей. У многих есть живность: коровы, овцы, свиньи. Вот вам до них еще далеко, живете старыми запасами…

— Нет, соседка, твои мужики не считаются богатыми. Скорей всего они середняки по меркам большевиков.

— Да это почему же? Вот у моего отца — две лошади, две коровы, гуси, три хряка, десятка два барашков. А что есть у вас? Ничего! Да и питаемся мы с вашим столом не сравнить. Теперь только мужики и богаты…. Вот вы врач, а что у вас есть?

— Ты неправа, Агрофена, — вступаясь за отца, произнесла Нина. — Мой папа доктор, он людей лечит, в том числе и твоего отца. А большевизм и заключается в том — грабь, хватай, что плохо лежит, не упускай своей выгоды. Для них нет людей, а только классовая борьба.

— Это ты что так разошлась, Нина? — опять со злостью произнесла соседка. — Вот придут большевики и сразу разберутся, кто для них враг, а кто друг. Платите за молоко, мне идти нужно.

Иван Ильич, достал из кармана портмоне и отсчитал ей деньги.

— Папаша велел сказать, что с завтрашнего дня молоко станет дороже.

Жена хозяина дома, всплеснула руками.

— Как так? И сколько же будет стоить ваше молоко, Агрофена?

— Вдвое дороже…

— Нет, мы столько платить не можем, — тихо произнес Варшавский. — Пейте свое молоко сами…

— Дело ваше, — произнесла Агрофена и направилась к выходу. — Вам не нужно, думаю, что большевики от молока не откажутся.

Она вышла из дома, с силой захлопнув за собой дверь.

***

— Мама! Ты не заметила, как опустел наш поселок? — произнесла Нина, входя в дом. — Похоже, вся молодежь подалась в горы. Говорят, что белые объявили мобилизацию в добровольческую армию, вот они и разбежались.

Иван Ильич громко засмеялся.

— Вы видели этих чеченцев из «Дикой дивизии»? Их для этого и прислали, чтобы они выловили всех этих дезертиров. Да, положение с каждым днем осложняется. Говорят, что большевистские агитаторы появились и у нас в поселке. Кипит все, скоро каждый будет рвать на себе рубашку, доказывая, что он не сторонник белой гвардии. Осталось совсем немного. Красная Армия уже около перекопа. В Севастополе тоже не спокойно, я слышал, матросы бунтуют…

— А как же союзники? Они же обещали высадить свой десант в Феодосии…

— Какой десант, милая. Высадили они его не у нас в Феодосии, а в Константинополе.

— Господи, что творится в этом мире! Неужели наши союзники бросят нас на произвол! Мне сегодня сказали, что французы уже оставили Одессу…. Вот придут большевики в Крым, что будет с Евгением? Где он сейчас?

— Надо думать, было раньше. А он, за царя, за родину, за веру…. Где сейчас эта родина, вера? Молчите? Вот и я не знаю…. Всех предали и бога, и царя, и веру…. А ведь крест когда-то целовали. Вы знаете, а я горжусь своим сыном, он верен присяге, которую принимают только один раз в жизни.

— Ты же знаешь, Иван Ильич, что Евгений человек совершенно аполитичный. И зачем он пошел в это военное училище, сейчас бы сидел дома, пил чай с вареньем. Нет, не мог он сидеть дома, ему на войне лучше, там и люди чище. Что сейчас с ним? Где он?

Сильный стук в дверь заставил всех вздрогнуть. Блеснули золотые погоны, молодой, до боли знакомый голос произнес:

— Мир вам! Здравствуйте, мама, папа и Нина! Что не узнали своего сына, брата?

— Женя!! Откуда ты? Мы только что о тебе говорили и вдруг….

Все вскочили и бросились ему на встречу. Чисто выбритый, с тонким обветренным лицом, он стоял в дверях, улыбаясь своей обворожительной улыбкой.

— Вот я и дома, — произнес он, снимая с плеч башлык. — Вижу, что не ждали. Наш полк отвели на отдых в Джанкой, вот я решил навестить вас. Скажу сразу, я ненадолго, утром уеду обратно.

— Пойдем за стол, наверное, есть хочешь Женя? — потащила его к столу сестра. — Как ты добрался?

Евгений улыбнулся.

— Все хорошо, сестренка, все обошлось. Ты знаешь, оказывается у вас тут, работают «товарищи». Сейчас, когда я ехал к вам, была погоня. Контрразведка накрыла шайку в одной из дач. Съезд какой-то проводили, подпольный. Кого-то взяли, кто-то бросился бежать. Еду я, вдруг двое из кустов с наганами ко мне. Один выстрелил, но не попал. Ну, я его двумя пулями и зацепил.