Танос

И вообще, если Танос согласится на предложение, то будет проводить довольно много времени с этим… существом.

— Прекрасно, — проговорил Василиос, открывая замок и распутывая цепь. Должно быть, та весила тонну, но Василиос держал её без усилий. Ещё одно добавление к списку странностей. — Он прикован к дальней стене серебряными ручными кандалами. Он не сможет ни освободиться, ни добраться до тебя. Как бы ни угрожал.

Танос облизнул пересохшие губы и, коротко кивнув, сделал шаг вперёд.

— Будь осторожен, мистер Агапиу. И помни: внешность может быть очень обманчивой.

Танос прищурился и, пройдя мимо Василиоса, шагнул в темноту. Дверь за спиной закрылась со звуком, который в его воображении означал закрывающуюся дверь склепа. Конец.

Увидев закреплённый на стене горящий факел, Танос направился в ту сторону и спустился на три ступени. Когда его нога, обутая в сандалию, коснулась пола, с противоположного конца комнаты послышался голос, заставивший Таноса замереть на месте.

— Назовись, прежде чем подходить.

Голос был глубокий и хриплый и плыл через пространство. Танос с удивлением обнаружил, что подчиняется ему.

— Моё имя Танос Агапиу. — Танос шагнул ближе, желая увидеть владельца голоса. Но разглядел только закутанную в плащ фигуру с руками, прикованными к стене, возле скрытой капюшоном головы.

— Танос… — произнесла фигура, мягко перекатывая его имя на языке. Было ощущение, что эти звуки зачаровывали. Ноги сами собой двинулись, и Танос не успел опомниться, как уже пересёк камеру. — Мне нравится. Тебе подходит. Ты выше последнего. Я так и думал, что ты будешь выше.

«Последнего? Что с ним случилось?»

— Я убил его.

От услышанного ноги Таноса приросли к полу. Но прежде чем Танос смог выскользнуть из смертельной западни, фигура, отскочив от стены, прыгнула ему навстречу. Длинная цепь кандалов зазвенела, проскальзывая сквозь стальные кольца, и дала пленнику возможность легко передвигаться.

Василиос солгал.

Это существо, мужчина или кто ещё, не было приковано. Оно могло двигаться достаточно свободно, чтобы схватить Таноса. Тот не успел понять, что произошло, как вокруг его шеи затянулась цепь, а возле уха оказался чужой рот.

— Последний был слабым и медлительным. Он стал неплохим обедом, когда всё было сказано и сделано. Я очень надеялся, что ты будешь другим.

Когда дыхание коснулось кожи и давление на гортань усилилось, Танос почувствовал, что его член реагирует на опасность и, как всегда, удивился.

Что такого было в пытках и разрушении, что завораживало его и заставляло трахаться до изнеможения? Каким же извращённым было то, что при неминуемой угрозе собственной жизни его член становился твёрдым как камень?

— О, вот это уже что-то новенькое. — Удерживающий его рассмеялся, поднимая в Таносе волну гнева не только на себя и обманувшего его Василиоса, но и на того, кто сейчас наслаждался его замешательством. — А-а-а… в кои-то веки я оказался прав, а Василиос — нет. Представляю, как он взбесится.

Едва натяжение цепи ослабло, Танос повернулся к тому, кто только что ему угрожал, и осмелился сделать шаг в его сторону. Таносу было наплевать на чувства Василиоса. И сам Василиос, если честно, его тоже не волновал. Всё внимание Таноса в тот момент было направлено на пленника, который снова отодвинулся к дальней стене, до сих пор скрытый плащом. Танос хотел увидеть лицо того, кто так сильно наслаждался его страхом. Он хотел знать того, кто реагировал на нездоровые удовольствия так же, как он.

— Покажись! — потребовал Танос. В его голосе вновь зазвучало высокомерие, когда-то практикуемое при обращении к клиентам в борделе Дедалуса. Танос не сводил глаз с фигуры, и когда он сделал один угрожающий шаг вперёд, бледные пальцы коснулись капюшона и сбросили его с головы владельца.

Танос не знал, чего, собственно, ожидал, но никак не божественно прекрасное создание, которое, по словам Василиоса, расчленяло pornes по ночам возле пристани.

У мужчины, ростом значительно ниже Таноса, были светлые волосы, большие голубые глаза и прекрасно очерченный рот. Ещё у него были высокие круглые скулы, придававшие лицу ангельский вид.

— Я точно не ангел, — проговорил мужчина, явно прочитав мысли, но Танос не обратил внимание. Увиденное его очаровало. Даже привело в полный восторг. Он скользнул языком по нижней губе и, вглядываясь в стоящий перед ним парадокс, прошептал:

— Возможно, ты не ангел. Но ты прекрасен.

— Я испорчен, — произнёс мужчина настолько тихо, что Танос едва расслышал. Когда он подошёл на расстоянии вытянутой руки, и пленник, подняв голову, пристально на него посмотрел, Танос почувствовал, что видит родственную душу.

Всю свою жизнь он ощущал себя изгоем. Бесчисленное множество людей отмечало, насколько он красив, вот только под оболочкой скрывалось то, что совершенно не сочеталось с данной при рождении внешностью.

Зловещая часть его натуры всегда — как и сейчас — стремилась вырваться на свободу, и когда Танос дерзко взял за подбородок очаровательного, но несущего смерть мужчину, опасность лишиться жизни только подхлестнула желание подобраться ближе к такому же испорченному, как и он.

— Как тебя зовут? — властным тоном спросил он.

Голубые глаза сверкнули, и член Таноса запульсировал.

— Василиос тебе уже сказал…

— А теперь я хочу услышать от тебя, — проговорил Танос.

Ноздри мужчины затрепетали, будто тот принюхивался, и Танос усилил захват, не думая о причиняемой боли. Это существо было бессмертным, если верить словам Василиоса. Так что Танос, вполне вероятно, не причинял ему никакого вреда… хотя и очень хотел бы этого.

— Меня зовут Итоном.

Танос с силой вжал Итона в стену, и, не встретив сопротивления, спросил:

— Ты такой же, как Василиос?

Опустив взгляд на губы Таноса, Итон выпустил клыки, что и стало ответом.

— С одной стороны, да. С другой, я не похож на своих братьев. Со мной что-то случилось… несколько месяцев назад. Но что — я не знаю. Я проливаю кровь не потому, что хочу покормиться, а потому что не могу остановиться.

Танос всмотрелся в лицо мужчины, а потом окинул взглядом всё его тело, прижатое к кирпичной стене.

— Боюсь, что моя внешность, Танос Агапиу, всего лишь видимость. Ты полагаешь, что у тебя есть оболочка. У меня она точно есть. Это… забавно. Она просто должна быть. Потому что когда в ней появляется трещина, и это новое чудовище вырывается на свободу, я становлюсь другим. Демоном, наслаждающимся страхом своих жертв. Я жажду этого с такой силой, что крушу всё на своём пути. И желаю этого так, что не могу понять. В своей ярости я слепну и теряю разум. Так я подвергаю всех нас риску. Мне нужен тот, кто поможет. Кто будет контролировать тварь, живущую внутри меня.

Танос склонил голову набок. Он понимал бедственное положение пленника, как никто другой.

— И ты узнал, как контролировать это своё чудовище? Как остановить его?

— Я угождаю ему, — ответил Итон. Танос надавил сильнее, вжимая пальцы глубже в фарфоровую кожу, и сказанное Итоном дальше напомнило глухое рычание: — Я угождаю ему, принося желаемые боль и разрушение. Боль куда большую, чем ты причиняешь сейчас.

В словах Итона звучал вызов, и приглашение… Плотская природа Таноса откликнулась на это так, как никогда прежде. Неожиданно для самого себя Танос спросил:

— И как часто это происходит?

— Вначале было раз или два в неделю. Василиос сажал меня под замок, на том всё и заканчивалось. Но в последнее время желание усиливается. Поэтому мы начали искать кого-то, похожего на тебя. А потом, однажды ночью на набережной я увидел тебя через окно… С плетью в руке.

От услышанного пульс Таноса зачастил, член затвердел, и ему захотелось развернуть Итона и сокрушить его, неся успокоение этому внутреннему зверю.

Соблазн был велик, но нужно быть осторожным.

— Если я соглашусь, то мы будем связаны? Навсегда? — спросил Танос.

— Да. Я никогда не искал подобного союза. Но ты… Ты будешь первым, кого я обращу. Будешь моим первообращённым. Ты станешь моим, а я — твоим.

— Я ничей, — ответил Танос тому, кто смотрел на него, как на своего спасителя, а не того, кто станет физически истязать его.

— Ты станешь моим, — повторил Итон. — Я буду защищать тебя и сражаться вместе с тобой. Мы поддержим друг друга, когда ноша станет слишком тяжёлой. А если кто-то когда-нибудь прольёт твою кровь, я отомщу за тебя.

Танос подумал, что же за чудовище скрывается под этой совершенной оболочкой, и глаза Итона сверкнули. Когда их цвет из голубого превратился в огненно-красный, Танос осознал, что впервые увидел монстра Итона, что его жизнь скоро изменится и его судьба будет связана с этим мужчиной.

— Так ты этого хочешь? — спросил он.

— Мне это нужно, Танос. В этом разница. Но уверяю тебя, со мной будет непросто. И жизнь, которую я предлагаю, не для слабонервных.

— К твоему счастью, я отнюдь не слаб. А насчёт нервов мне говорили множество раз, что у меня их нет.

Очаровательная улыбка, озарившая лицо Итона, была полной противоположностью красноглазому демону, встретившему Таноса — а в этом он был уверен — петлёй из цепи. В памяти всплыли слова Василиоса о том, что внешность может быть обманчива.

— В этом он прав. А я был прав насчёт тебя, — проговорил Итон, явно прочитав его мысли.

Танос опустил руку и отступил на шаг, пытаясь разобраться с собой и собственными мыслями.

— Я чувствую твой гнев и разочарование, но ты отлично их контролируешь. — Итон бросил взгляд на костяшки пальцев Таноса, сжатых в кулаки. — Ты сбит с толку новым знанием. Понимаю. Задание, которое тебе предлагают, непростое. Но если ты за него возьмёшься, я буду у тебя в долгу до скончания веков.

Танос задумался об этом и всём случившемся с момента встречи возле борделя Дедалуса. Он вспомнил зубы — вообще-то, клыки — во рту этих мужчин, которые могли бы соперничать с самыми свирепыми волками. Он подумал об их способности быстро передвигаться и читать его мысли.

Они были вампирами.

Существами, обитавшими во мраке ночи. Как Таносу и пророчили, они за ним пришли. Подобные наконец его выследили, рассеяв сомнения о том, где ему находиться. Осталось только понять, как.

— Думаю, ты ошибаешься насчёт того, кто у кого будет в долгу, — произнёс всё-таки Танос. — Это ты даруешь мне вечную жизнь, я прав?

— Прав.

Танос кивнул, потом провёл большим пальцем по губам Итона и сказал:

— Тогда пусть будет так, и да помогут нам боги…

— Там, где пролилась кровь, — пробормотал Танос, когда Василиос убрал руку с его груди, и едва узнал собственный голос.

О той встрече Танос не вспоминал много лет. Но сейчас он не мог избежать этого. Не мог приглушить боль, которую вызывало воспоминание. В ту ночь Итон заворожил Таноса. Возбудил любопытство своими самыми тёмными секретами. Память об их встрече была давно погребена под хаосом и разрушением, привнесёнными Итоном в жизни обоих.