Звёздный луч

Осталось всего пара сотен зёрнышек, и я сомневалась, хватит ли этого до конца войны.

Я не знала, позволит ли Альберт мне сражаться дальше, если узнает мою тайну, как и Горан.

Я даже не была уверена, помнит ли он меня.

Вокруг были сплошные деревья. И темно.

Мы шли молча несколько часов. Завеса из лиан приподнялась, пропуская нас, и опустилась за нами. Валуны отъехали в сторону, и вокруг нас раздались голоса: женский завизжал, затем мужской закричал.

Я вздрогнула, но остальные вели себя так, будто всё нормально.

— Это магия драконов. Крики ненастоящие, — пояснил Горан, шедший позади меня.

Я никак не отреагировала на его слова. Я всё ещё чертовски обижена.

Каждый раз, поднимая глаза, я видела Альберта, опережающего меня на несколько шагов, и злилась всё сильнее.

Поверить не могу, что он жив.

Я зазря оплакивала этого придурка столько лет. Зачем он ввязался в эту дурацкую войну? И, что хуже всего, против родного отца. Эти королевские семьи точно ненормальные. Им плевать на своих подданных. Скоро я снова выскажу ему всё, что о нём думаю. И на этот раз мне даже не понадобится чёртова маскарадная маска.

Ну, это буду не совсем я, так что это тоже своего рода маска. Маска Эндрю.

Какая же я была дура, что поцеловала Альберта.

Мы, наконец, добрались до лагеря.

Он был похож на деревню посреди леса.

На ветвях деревьев были возведены дома, внизу горели костры, на которых жарили кабанов.

— Горан, — позвал кто-то, и у меня отвалилась челюсть при виде ещё одного принца Ариса. Близнец Горана обнял брата. Я первым делом отметила, что ему не помешало бы побриться.

Мэгги будет в восторге.

— Где Калеб?

— Так принц Ариса тоже жив, — сквозь зубы выдавила я.

Они все замерли, уставившись на меня.

— У нас проблемы? — спросил Гельмут брата, переводя взгляд с меня на него.

Горан продолжал смотреть на меня.

— Думал, что не будет, но похоже, что есть, — Горан стал вести себя со мной кардинально иначе. Не удивлюсь, если он расскажет им правду обо мне.

— Зачем вы это устроили? — спросила я. — Вы хоть понимаете, сколько жертв остаётся после войн?

Все молча пялились на меня.

— Нет, вы даже близко не представляете. Семьи умирают, а для вашей четвёрки это просто очередная игра. Рискну предположить, что вы сами её и затеяли. Такая вот игра в геноцид: давайте избавимся от всех нищих ничтожеств.

— Эндрю, остановись, — Горан попытался призвать меня к благоразумию.

— Я думал, что сражаюсь, чтобы отомстить за смерть твоего брата, Горан, и твоего лучшего друга, кронпринца Пейи. А теперь я начинаю понимать, почему ты был так равнодушен, когда кто-то упоминал их, потому что они не умирали. Кто-нибудь из вас, имбецилов, вообще задумывался о том, что вы делаете, что будет с вашими подданными, а?

— Хватит, — тихо произнёс Альберт. — Ты злишься, я понимаю, но эта война назревала десятилетиями.

— За что ты сражаешься, Альберт?

— Эндрю, — одёрнул меня Горан.

— Нет, он имеет право знать, — перебил Альберт. — Я сражаюсь за свой народ — за тех из них, что скрываются за чешуёй.

Я уставилась на него. Он и вправду выступает на стороне восставших.

— Ты в своём уме?

— Ну, меня за сегодня уже успели обозвать идиотом, придурком и имбецилом.

— Они же дикие.

Все рассмеялись. Я непонимающе оглядела каждого из них.

— Я чего-то не знаю?

— Да. И, если позволишь, я покажу тебе, как сильно ты заблуждаешься, — он жестом показал, чтобы я следовала за ним, и я пошла.

Мы зашли глубже в лес, Альберт привёл меня к большому бревенчатому дому.

Альберт постучал в дверь и вошёл внутрь.

Я увидела множество столов, за которыми сидели дети от семи до пятнадцати.

Мальчик — ровесник Сэма — побежал навстречу Альберту и обнял его.

— Доложи обстановку, Эйб, — попросил Альберт.

— Сегодня без происшествий, но за Малькомом нужно присматривать. Он сегодня впал в истерику.

— Я с ним поговорю, — Альберт улыбнулся и сказал Эйбу, чтобы возвращался к своему ужину.

— Исси, — позвал Альберт, и девушка, как две капли воды похожая на Констанс, подошла к нам. — Я хочу познакомить тебя с Эндрю.

— Тот самый Эндрю, который мог бы составить тебе конкуренцию? — поддразнила она. — Я Изабель. Слышала, ты отменный стрелок.

Я кивнула.

— Эндрю, — представилась ей. — Что всё это значит?

— Я сражаюсь за этих детей, Эндрю, чтобы Эйб мог пойти в школу, которая была бы не только для людей, но и для драконов, в том числе Хроматических.

Я оглянулась на мальчика.

— Он Хроматический дракон?

— Да, все они могут принимать человеческий облик, как и Металлические драконы. Я думал, ты знаешь. Они не так уж сильно отличаются от Металлических. Мы сражаемся, чтобы они были свободны, чтобы на них не охотились, как на животных. Они больше, чем набор ингредиентов для зелий.

Я почувствовала себя идиоткой, припоминая всё, что рассказывал мне о них Горан. Злость потихоньку начала отступать, сменяясь шоком.

Я окинула взглядом всех детей в комнате.

— Слово «прости» не кусается, — пошутил он и сел рядом с одним из детей.

— Прости, — прошептала я.

— Неожиданно, да? — сказала Изабель. — Понимаю, он кажется резковатым и порой ведёт себя как капризный ребёнок, но Альберт на самом деле один из добрейших людей, который я когда-либо знала.

Я вздохнула и кивнула.

— Так странно видеть его живым.

— Многие считают его мёртвым, — ответила она, и я посмотрела на него. — Твои глаза всегда такие грустные?

— Наверное, — я пожала плечами, она усмехнулась.

— Присаживайся, не стесняйся, — она подвела меня к одному пустому рядом с детьми, и я села.

Изабель поставила передо мной тарелку и начала накладывать еду.

— Ты, должно быть, умираешь с голоду.

Я кивнула. Вот теперь я реально чувствовала себя идиоткой. Думала, что это просто забава для богатеньких избалованных ребятишек, которым наскучила размеренная жизнь. Но он сражался за всех этих детей.

— А где их родители?

— Убиты. Выслежены, как дикие звери, ради того, чтобы алчные людишки получили ингредиенты для магических зелий, как уже сказал Альберт. И если ничего не изменить, их станет только больше.

— Меня зовут Агата, — сказала семилетняя девочка рядом со мной.

— А я К… Эндрю, — на долю секунды я забыла, что всё ещё играю роль мужчины.

— Хочешь, покажу фокус, Эндрю?

— Ой, покажи, пожалуйста, — я улыбнулась.

На её ладони вспыхнул огонёк и заплясал. У меня мелькнула мысль, что я должна была испугаться, как минимум, но девочка была такой маленькой и красивой… Она не могла никому причинить зла.

— Гаточка, что я говорил тебе о хвастовстве? — окликнул Альберт с другого конца стола.

— Я просто показываю Эндрю, что умею, — она показала ему язык, и он сделал то же самое.

Это заставило меня рассмеяться.

Ладно, я совсем не жалела, что поцеловала его.

Остаток ужина детей развлекал Альберт. Они много смеялись, и я не могла не влюбиться в него ещё больше. Он был чертовски обаятелен.

После ужина мы помогали мыть посуду.

Мы дали Исси заслуженный перерыв, и она дала мне шанс извиниться.

— Итак, я все еще идиот, — спросил Альберт.

— Нет, мне очень жаль. Я не должен был предполагать худшее.

— Э, — сказал Альберт. — Знаешь, предположения часто бывают ошибочными, потому что в слове предполагать есть слово «лагать».

— Прости ещё раз. Как идиот идиота. Хотя я уже не так уверен в том, что ты идиот, но я — однозначно.

Он рассмеялся и посмотрел мне прямо в глаза.

У него были самые красивые зеленые глаза на свете.

— У тебя, случайно, нет сестры? — спросил он меня, когда я вытирала тарелку, и я удивленно приподняла брови.

— Нет, извините. Ни братьев, ни сестер.

— И не было или что-то случилось?

— Никогда не было.

Он вздохнул.

— Как бы то ни было, — сказал он, — я не в восторге от того, что происходит с деревнями. Это не наша вина, это всё Хроматические, которых мы не можем убедить присоединиться к нам. Тех, кто не хотят мира, мечтают, чтобы Пейя принадлежала только им.

— Я и не знал, что они так сильно нас ненавидят.

— Их можно понять. Веками мы убивали им подобных, чтобы добыть их органы и магические способности для черного рынка, Эндрю. Убивали их детей, никогда не хотели ни договора, ни компромисса. Это восходит еще задолго до того, как Уильям убил их альфу.

— Если ты так говоришь, то, наверное, я понимаю, почему они нас ненавидят. Но мы не все такие.

— И все же несколько часов назад ты оценивал Хроматических, имея очень мало знаний о них.

— Сколько раз нужно повторить, что я прошу прощения, ваше высочество?

Он рассмеялся.

— Просто сказать это один раз более чем достаточно.

Мы продолжили мыть посуду.

— Так что же это за место? Своего рода лагерь повстанцев?

— Здесь мы присматриваем за детьми-драконами, пока ситуация не разрешится.

— Но твой отец думает, что тебя убил Хроматический дракон. Зачем это было нужно?

— Нам нужно было начать войну, Эндрю. Без войны не будет мира. Я не думал, что моя смерть на что-то повлияет. Отец никогда не выказывал большой любви ко мне.

— Ах, вот оно что.

Я сочувствовала ему.

— Я не хочу становиться таким королём, как он. Я хочу быть лучше.

Я улыбнулась.

— Поэтому ты спросил, есть ли у меня сестра? Не знаешь, где искать девушек? — я оглянулась по сторонам. — Как-то слабо верится. Исси, кажется, без ума от тебя.

Он рассмеялся.

— Нет, найти девушек не проблема. Я не знаю, где найти одну конкретную.

Моё сердце забилось сильнее.

— И ты подумал, что она может быть моей сестрой? — я нахмурилась, тем самым рассмешив его.

— У тебя такие же глаза, — он вздохнул. — Это всё, что я о ней знаю.

Я пристально смотрла на него. Играть роль Эндрю внезапно стало намного сложнее.

— Я ничего не понял, — тихо произнесла я.

— Это долгая история.

Я окинула взглядом горы тарелок, которые нам предстояло помыть.

— У нас много времени.

— Для того, чтобы ты окончательно убедился в том, что я безнадёжный дурак?

Я усмехнулась.

— Любовь ещё никогда никого не делала слабым или безнадёжным, Альберт. Наоборот. Из-за любви начинают войны. Тебе ли не знать.

Я видела, что он понимает, о чём я говорю. Его отец любит его, даже если самому Альберту всю жизнь казалось иначе.

— Да ты философ, — отметил он.

— Когда растёшь в нищете, многое узнаёшь о жизни, ваше высочество.

— Просто Ал, — он передал мне следующую тарелку, чтобы я вытерла. — Ладно, уговорил, — он вздохнул. — Это случилось на одном из маминых балов, за два месяца до того, как мы заварили всю эту кашу. Я не ожидал, что познакомлюсь с кем-то, а уж тем более, что настолько потеряю голову.

— Ты влюбился? — ком застрял в горле.

— Да, — засмеялся он. — Я был переодет, и один из конюхов, у которого такие же черты лица, как у меня, притворился на ночь мной, чтобы я мог сделать перерыв. Итак, эта девушка, которая думала, что конюх — это я, хотела отругать его, и я остановил ее, потому что это все испортило бы. Во всяком случае, в то время я не знал, что она была одной из женщин, выигравших в лотерею моей матери. Она совсем не была похожа на простолюдинку.