Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига

— И сколько ты ещё терпеть собирался? — спокойно поинтересовался Джастер. — Год, два, всю жизнь?

Микай стиснул кулаки и скрипнул зубами.

— Сей ночью бы утёк, да ты помешал! Ты молвил, подумай, как дальше жить, а тут и думать неча! Домой я пойду. Батюшке с матушкой помогать, дело своё продолжить. Оне ужо меня и не ждут поди. И весть хорошую принесу, что нету боле на Гнилушке никого, мошка одна да комарьё. Благодарствую вам за то, — он хмуро посмотрел на Шута и перевел взгляд на меня. — Всё сказал, госпожа. И коли уж я вам всё поведал, и зла вы на меня не держите, сделайте милость, скажите, как мне проклятие госпожи Лиры снять? Не хочу прозвище такое всю жизнь носить, нету у меня колдовского дара, и не было никогда!

Невидимая струна в голове зазвенела и лопнула, серебристой вспышкой ударив изнутри по глазам и погрузив меня в темноту.

— Госпожа? — встревожено донеслось до меня. — Госпожа Янига, что с вами?

Я несколько раз моргнула, приходя в себя. В голове больше не звенело. Зато…

Зато в груди встревоженного Микая горел тёмным пламенем цветок дара.

А Джастер с довольной улыбкой намазывал мёдом последнюю остывшую лепёшку.

— Госпожа? — снова повторил кузнец, подавшись вперёд. — Не прогневал я вас?

В голове царила пустота. Я, не мигая, смотрела на бледневшего на глазах парня, прекрасно понимая теперь причины поступка Джастера.

— Есть у тебя дар. — Тон получился холодным и спокойным. — Только не волшебный он, а тёмный. Колдун ты, кузнец.

Микай растерянно плюхнулся на землю и смотрел на меня, открыв рот. Шут невозмутимо дожевал последнюю лепёшку, собрал все золотые блюда и, пальцем выскребая из горшочка остатки мёда, направился в сторону ручья, оставив меня в одиночку разбираться с таким «подарком».

— Не… нечто шу-шуткуете, г-госпожа… — сипло выдавил парень. — Как же так-то… Н-ни… Никады не… не бывало…

«— …если мой дар будет… звучать, то на него откликнутся те, у кого…

— Голос дара звучит так же или очень похоже».

Цветок магов…

Неужели мой дар созвучен дару Микая? Но в чём?

Не любовной же магией он заниматься должен?

— Сдаётся, не всё ты мне рассказал, Микай, — протянула я с интонациями Даэ Нану. — Ой, не всё.

Кузнец вскинулся, синие глаза смотрели с испугом и затаённой паникой.

— Говори, пока добрая, — подлила я масла в огонь. Не только Джастеру так пугать, я тоже могу…

— Верно молвите, госпожа, — кузнец виновато повесил голову. — Вечор, кады «пёс» ваш полудурком прикидывался да вас искать пошёл… На остров… Не ведаю, что случилось, госпожа. Полыхнуло всё так, что я ослеп поначалу, а тут так жаром дало, как уголья в горне! — он похлопал себя по груди. — Ох, сосмурнело мне госпожа, так сосмурнело — на ногах не устоял. А потом и вовсе… Всякого ужаса я навидался, а такого не доводилось… — он с опаской покосился в сторону тропинки, по которой ушёл Шут. — Стыдоба молвить, а упал я, как с угару. Ночью токма очухался, госпожа. Хотел утечь, да вот…

Микай ощупал затылок, чуть поморщился, задев или ссадину, или шишку и вздрогнул, разглядывая седую прядь, попавшую между пальцев.

— Как энто… — растеряно и как-то по-детски пробормотал он. — Откель…

Так значит, поседел он за эту ночь? Великие боги… Это что же за ужас Джастер творил, что беднягу так проняло, как до этого не пронимало?

Или, может, это из-за открывшегося внезапно дара?

Но сказать я ничего не успела: кузнец подался перёд, умоляюще сложив руки перед грудью..

— Госпожа, смилуйтесь! Избавьте меня от проклятия такого! Век вам благодарен буду, что хошь вам скую, токма избавьте от дара проклятого!

— Он тёмный, а не проклятый! — оскорблено я поднялась, а кузнец упал на колени. — И сила эта самой Датри дана, потому даром и зовётся! А ты от него отказываться смеешь, да ещё и проклятием зовёшь?! Стыда у тебя нет?!

— Смилуйтесь, госпожа! — взвыл Микай. — Как же ж я такой батюшке с матушкой на глаза покажусь?! Мне ж жизни не будет! Всей деревней засмеют!

Ох, Датри! Ну почему мне опять говорить ему дурные вести?

Почему я, а не Джастер?! Ему же это легко, как ягоду с куста сорвать! Как пылинку с рукава стряхнуть!

«Нельзя быть рядом с тем, в кого ты не веришь и кому не доверяешь…»

Он мне верит. Поэтому и ушёл, оставив кузнеца на меня. Значит, я справлюсь с этим разговором.

— Не засмеют, — я сцепила руки на груди и постаралась говорить ровно, чтобы не выдать свои чувства. — Нет больше Чернецов. Обманул тебя Вран, не сдержал слово. Три дня назад дотла спалил. Под утро пришёл со своей бандой, никого не пощадил. Мы с Джастером в живых только трёх баб нашли, Керика, старика со старухой, да ребятишек малых несколько. Остальных земля взяла.

Бледный, без кровинки кузнец стоял на коленях и смотрел на меня почти сумасшедшими глазами, мотая головой и отказываясь верить.

— Ста…рик… — хрипло пробормотал он, а в глазах отчаянно разгоралась надежда. — Госпожа моя… Ста…ру…

У меня сердце кровью обливалось, а на глаза наворачивались слёзы, но я старалась держаться и только покачала головой. Мне совсем мне хотелось говорить такие вещи, но и обманывать я не могла.

— Нет, это не они, не твои родные.

Микай глухо застонал, уткнулся лицом в ладони, качаясь из стороны в сторону, а затем с яростным рёвом несколько раз ударил кулаком по земле, вырывая мох и оставляя в песке большие вмятины. По его скажённому лицу текли слёзы, он скрежетал зубами, бил землю, бранился и рычал, вымещая свои боль и ярость.

Я замерла, боясь пошевелиться и прилечь его внимание. Это было совсем не похоже на ярость Джастера. С Шутом я была уверена, что он меня не тронет, а вот обезумевший от горя Микай…

Шанак, Датри! Ну где же Джастер?! Почему он бросил меня одну?!

Что мне делать?!

Микай сел, сгорбившись, упираясь кулаками в землю. Его плечи вздрагивали, растрепанная седина скрывала лицо.

Ох, Датри… Даже смотреть на него больно…

Мне очень хотелось подойти к парню и хоть немного утешить его горе, но я опасалась, что кузнец снова разъяриться. Да и не знала я, что сказать. Джастер вот умел в любой беде слова утешения найти…

— Я посуду помыл, госпожа, — весело заявил вышедший на поляну Шут, играя золотыми тарелками. Он подкидывал их и ловил по очереди, тарелки сверкали и сияли, и казалось, что в его руках маленькие солнышки. — Можно собирать вещи и в город ехать. А то дел у вас ещё много.

Слава богам! Как же хорошо, что он пришёл…

— Да, — я отошла от костра, отряхивая и разглаживая подол. Сухая хвоя нацеплялась на кружева, кое-где они всё же успели порваться. Мука и готовка тоже оставили свои небольшие следы, как я ни старалась уберечь наряд. Хорошо, не прожгла нигде. Не по лесу да болотам в такой красоте ходить…

Кузнец с понурым видом сидел у костра и даже не шевельнулся.

— Вставай, пойдём собираться, — похлопал его по плечу Джастер, держа стопку тарелок в одной руке.

— И что ж мне теперь… как жить-то? — глухо пробормотал в ответ Микай, не поднимая седой головы. — Куды ж мне…

— С нами, куды ещё. — Спокойно сказал Шут. — Не бросать же тебя здесь, себе на погибель.

— А и бросил бы! — парень сердито вскочил на ноги. Синие глаза сверкали от переполнявших его боли и отчаяния. — Али гордишься, шта дело доброе сделал, разбойников перерезал да колдуня спас?! Да лучше б родню мою спас, а не меня! Кому я такой увечный нужон?! На кой он мне сдался, дар энтот?!

Микай стоял напротив Шута, сжимая кулаки и глядя Джастеру почти в глаза. Молодой кузнец выглядел старше и грознее, и казалось, что крепкий и здоровый парень легко заломает тонкого и стройного «трубадура», но я уже не обманывалась внешней безобидностью Джастера.

— Кого мы с госпожой успели спасти, тех спасли. — Хмуро ответил Шут, обняв тарелки руками. — Хватит сопли размазывать, чай не малец. Думаешь, ты один родню потерял? Да от этой шайки столько народу полегло, тебе и не снилось. Иль ты и впрямь думал, что если таких волков под боком пригрели, то они в вашу овчарню не сунутся? А по чужим пускай шастают, других режут, не жалко? Много серебра-то на кровавом железе с батюшкой заработали?

Микай взревел и ударил коротко и неожиданно для меня. Чёрная вспышка, порыв ветра и одна из сосен затрещала сломанной веткой, рухнувшей на землю. Лошади испуганно заржали, пытаясь оборвать привязь, Микай оторопело смотрел на свои руки, а легко увернувшийся Шут укоризненно качал головой, глядя на ошеломлённого кузнеца.

— Это называется: сила есть, ума не надо. А если б там лошади стояли, или госпожа сама? Лошадей бы ты зашиб насмерть. А вот госпожа тебя бы зашибла. Не подумал об этом, голова еловая? Иль по друзьям-товарищам своим соскучился? Так ты не стесняйся, скажи. Я тебе быстро помогу свиданку сладить.

Я успокаивала Ласточку и Огонька, гладя их по мордам и ласково шепча всякие глупости.

Зашибла бы я кузнеца… Я даже понять ничего не успела. Или… Или Джастер говорил про оберег?

Вчера-то он хорошо свою силу показал…

Микай, поняв, что едва не натворил, отчаянно замотал головой, явно вспомнив вчерашнюю расправу. Но Шут не обратил на это внимания, разглядывая одну из тарелок с таким видом, словно лезвие меча.

— Ну что, хочешь ещё подурить? Или за ум уже возьмёшься? Это ж сила колдовская, она без ума много бед наделать может. А я такого допустить никак не могу, уж извини. Так что выбор у тебя простой: или здесь помереть, или с даром своим жить учится. Что хочешь? Подать твою голову госпоже на блюде? Али как?

Край тарелки сверкнул не хуже лезвия меча или топора.

В один миг я ярко представила почти небрежный взмах руки Джастера и голова Микая с навеки замершим ошеломлённым выражением и в самом деле окажется на блюде.

Кузнец испуганно схватился за шею, видимо, вообразив похожую картинку.

«Ты не можешь не использовать дар, когда он у тебя пробился наружу».

«Боги каждому дают учителя, главное, чтобы человек захотел учиться».

— За… за ум… — пробормотал окончательно ошеломлённый всем кузнец. — Ты не серчай токма! По глупости я энто, не подумавши! Чой делать-то, сказывай!

— У госпожи иди, проси, чтобы тебя в ученики взяла, — снисходительно посоветовал Джастер. — Глядишь, пожалеет тебя, бедолагу. Госпожа-то с младых ногтей колдовскую науку постигала, многое тайн ведает. Хорошо попроси, глядишь и смилостивится.

Ну, Джастер, ну… Шут!

Не хочу я нянькой у этого кузнеца быть! Надо ему — сам бы его и учил!..

Микай тем временем огляделся, увидел меня и кинулся в мою сторону.

— Смилуйтесь, госпожа! Смилуйтесь! Век вам служить буду, токма научите, как с силой тёмной совладать!

— А ну стой, где стоишь! — прикрикнула я на него, испугавшись, что здоровяк-кузнец просто снесёт меня, как былинку, а лошади снова заволновались.

Микай остановился так резко, что взмахнул руками, чтобы не упасть.

— Сми… — он попытался было встать на колени, но я безмолвно махнула рукой, изрядно устав от всего этого.