Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига

Я смотрела на эту гору, думая, как бы мне упихать такую неожиданную поклажу в свою сумку. Шкатулка с зеркалом туда входила легко, а вот книги явно превышали её размеры.

Сама с этими умными книгами разберусь… Как же приятно, что он про меня так думает!

А ещё… Ещё это значит, что мне придётся проводить время с Микаем, а не с Джастером.

— Зачем мне всё это? — буркнула я, не надеясь на ответ.

И вздрогнула, когда Джастер вдруг обнял меня со спины, прижимая к себе и дыша в макушку. В этом объятии было столько неожиданной нежности, что я едва устояла на ногах.

— У нас с тобой сильные враги, Янига, — тихо сказал он. — Нам нужны союзники. Все, кого сможем найти. Мы с тобой — сердце урагана. И каким он будет, зависит от нас.

28. Шемрок

Легко поцеловав меня в волосы, Джастер разжал руки, и я со вздохом отстранилась, понимая, что мы не одни и времени на нежности тоже нет.

Сердце урагана…

И красиво, и страшно. Даже спрашивать ничего не хочется.

Зато он сказал — «нам»… Великие боги, всего одно слово, а сразу на душе спокойнее.

Пока я прятала в сумку зеркало и книги, которые на удивление легко поместились внутри, Шут повесил торбу через плечо, накинул на плечи плащ, повесил лютню за спину и взял свёрток с нашим шатром.

Оставшийся после нас бардак его ничуть не волновал, и я решила тоже не думать об этом.

— Ничего не забыла? Идём? — воин встал в дверях.

Я повесила сумку на плечо, перекинула через неё свёрнутый плащ, оглядела «сторожку» и тихо ойкнула: Живой меч укоризненно блестел на стуле.

— Прости, пожалуйста… — я виновато погладила рукоять меча. — Я не хотела… Не сердись…

Я гладила Живой меч, но под ладонью ощущала чешуйчатую голову драксы. Ох, Янига, стыдобища… Джастер с ним спал в обнимку, а ты бросила и забыла…

А ведь он Живой. И жизнь мне не один раз спасал, как и его настоящий хозяин.

— Джастер, — я надевала пояс, уже не заботясь о том, как выглядит оружие в сочетании с платьем. — А почему у него имени нет? Ты же говорил, что у такого оружия имена были.

— Не успели назвать, — спокойно ответил воин. — Прежние хозяева быстро умерли, а мы друг друга и так понимаем, без имён.

— Можно, я его буду Игвиль звать? — сорвалось вдруг у меня с языка.

— Игвиль? — Джастер вскинул брови, а рядом со мной полыхнуло голубым, и дракса заполнил собой всю «сторожку».

Только сейчас я поняла, насколько сильно он подрос с того момента, как мы с ним спасали Джастера от водяниц. Вчера я не обратила на это внимания, но сейчас дракса смотрел мне в глаза, уже не приподнимаясь на лапах. Его морда стала больше конской головы, клыки по размерам не уступали хорошему ножу. По голубой шкуре перекатывались золотистые и серебряные колечки, вдоль спины появился гребень, а за лапами — крохотные чешуйчатые крылья.

Видимо, мой раскрывшийся дар тоже сильно повлиял на него. Удивительно как…

— Откуда ты взяла это слово?

Я только пожала плечами, но Шуту этого хватило.

— На одном из древних языков это означало «серебряный цветок», — пояснил он. — Это… что? Ты сам придумал?

Дракса опустил морду и неловко махнул кончиком хвоста, до хруста надломив ножку кровати.

— Игвиль? Тебе такое имя нравится? — Я подняла ладонь и провела по морде змея. Чешуя была тёплая и сухая. Чёрные глаза довольно сощурились, и алый язык коснулся моей щеки, выражая согласие и приязнь.

И ведь даже не постеснялся показать, у кого такому научился… «Цветочек»…

Я невольно хихикнула, а змей переступил лапами, и виновато потряс головой, словно получил невидимый щелчок по носу.

Джастер негромко хмыкнул.

— Нам пора.

Дракса в последний раз ткнулся носом мне в ладонь и исчез, а я снова ощутила тепло в рукояти Живого меча.

— Игвиль… — тихо повторила я, и вышла из «сторожки» следом за Шутом, поглаживая пальцами довольного драксу.

Микай и в самом деле ждал нас возле запряженных лошадей. Вороной конь был нагружен тюками, но всё равно косился в сторону кобыл. Однако кузнец повод держал крепко и Воронок не брыкался, видимо хорошо зная его руку.

Из всех вьюков я узнала только свой с тканями. Спрашивать, что в остальных, я не стала. Потом узнаю.

Джастер приторочил наш шатёр к седлу Огонька, отвязал лошадей и протянул мне повод Ласточки.

— Показывай дорогу, — обратился он к кузнецу.

Что? Зачем? Он же сам любую дорогу где хочешь найдёт! А здесь даже я помню, что мы вон с той стороны пришли, там гать… Что не так с той дорогой?

Но кузнец неожиданно замялся, удивив и насторожив меня ещё больше.

— В чём дело? — нахмурилась я, и Микай испуганно стрельнул синими глазами, тут же отведя взгляд.

— Дык энто, госпожа… Тропка-то аккурат тама проходит, где вы вечор…

— А ты что, мертвяков боишься? — насмешливо фыркнул Шут. — Так они уже никому вреда не причинят. Веди, давай. Солнце уже высоко, а до города далеко. Нам до вечера там быть надо.

Микай посмотрел на солнце из-под ладони.

— Дык к обеду поспеем, — сказал он. — Тут напрямки-то недалече.

Вздохнув, кузнец повёл навьюченного Воронка в сторону знакомой тропинки.

Мимо места побоища я шла, спрятавшись за Ласточку. Кровью уже не пахло, а на мёртвых я смотреть не собиралась. Хватило уже.

Кузнец лишь один раз взглянул и тут же отвернулся, переменив руку с поводом и укрывшись за вороным. Только Джастер шёл спокойно, и я невольно подумала: сколько таких «мертвяков» он повидал на своём веку? Сотни? Или даже… тысячи?

Он ведь не просто «пёс» и наёмник. Он ещё и… Служитель Смерти. Или нет? Он ведь отказался говорить про это. Но даже если он просто немного знает их магию, само название говорит о многом.

Покойников так не поднимают… Брр!

Не хочу о таком думать!

Миновав ужасное место, и тропинку на памятный мне остров, мы прошли между сосен и молодых елок, и вышли к ещё одной гати, уводящей по кочкам куда-то в камыши на другой стороне болота. Эта тропа была широкой настолько, что двое человек могли спокойно пройти рядом или разминуться. Михай ступил на обтесанные брёвна и копыта вороного глухо застучали по сосновым стволам.

— Джастер, — я оглянулась на Шута, проверявшего подпругу Огонька. — Почему мы…

— Мы не по дороге сюда приехали, — негромко отозвался он. — Там тропинка, по которой местные на болото ходили. А мы на дорогу в город идём. Иди, давай.

Я вздохнула, сетуя на свою недогадливость, и пошла следом за кузнецом, ведя Ласточку в поводу.

Всё верно. Если у разбойников на острове схрон, то добычу надо таскать по удобной тропе. К тому же, сюда посланцы Вахалы за данью ездят, тоже надо сундуки носить…

Удивительно, что эту тропу никто не нашёл.

Загадка разрешилась просто: гать заканчивалась на крохотном островке, поросшем осинками и камышом, а дальше до берега настила не было. Зато был Микай, который привязал Воронка к тонкому деревцу и выкладывал тропу из сколоченных попарно досок, спрятанных тут же, в осиннике.

— Это они такую гать сделали?

— Дык нашенская она, госпожа. Давным-давно сроблена, мужики наши её в порядке держали, чтоб, значится, округ Гнилушки по какой нужде не ездить. Гнилушка-то, она узка да долга, с солнышком выехать, токма к вечеру до городу и доберёшси. А напрямки и к обеду поспеть можа, а к вечеру обратно воротиться… Хороша гать была, на телеге да на санях ездили. А энти стару гать порастрепали да вона чего удумали…

Я только кивнула в ответ его сожалениям. Разбойники хитро устроились на готовом. Кто бы на берегу ни был, им приходилось ждать, когда придут с острова и перекинут мостки. Перешли — и всё убрали, как ни было.

Вода чёрная проглядывает в ряске, деревья кривые да мелкие, осока да камыш, кочки да трясина. Комары и лягушки одни. Даже клюква не растёт.

С берега — болото и болото. Гнилое.

Вернувшийся Микай отвязал Воронка и повёл на берег. Конь шёл неохотно, но спокойно, и я поняла, что эта дорога ему привычна. Видимо, загон на острове был построен именно для него.

Мостки оказались узкими. Дважды я чуть не оступилась, а вот умная Ласточка прошла, ни разу не споткнувшись.

Топкий берег был устелен сухим камышом, и мне удалось перейти по нему, не провалившись в грязь по щиколотки. Микай ждал нас на берегу, под песчаным обрывом. Смотреть в мою сторону кузнец по-прежнему опасался, и я не спешила его привечать.

Госпожа — так госпожа. Прилежней учиться станет.

В молчании дождавшись Шута, мы поднялись по тропинке в лес и скоро вышли к дороге. Уже там Шут помог мне сесть верхом, в очередной раз расправляя многострадальное платье госпожи. Сам он тоже взобрался в седло, а вот Микай так и вёл Воронка под уздцы: нагруженный конь не вынес бы тяжести всадника.

Впрочем, скоро я убедилась, что так даже лучше: я могла ехать рядом с Джастером и говорить с ним так, чтобы идущий за нами следом кузнец ничего не слышал.

— Джастер… Можно, я у тебя кое-что спрошу? Только ты не ругайся и не сердись, хорошо?

Шут оглянулся через плечо. Серьёзный взгляд никак не вязался с его пестрым шутовским нарядом и лютней за спиной.

Если он так зыркать будет, то лучше бы наёмником переоделся.

— Как много просьб, ведьма. Что ты хочешь?

— Почему вместо небесной любви люди выбирают земную?

Воин вздохнул, снова глядя на дорогу. Он прекрасно понял, зачем я это спросила, но ответил иначе, чем я ожидала.

— Не знаю, Янига. Может, боятся, потому что чувства очень сильные. Может, не верят, что это настоящее. Наверно, каждый решает для себя сам, что ему важнее: простое и понятное будущее или неведомые прежде чувства. А бывает и так, что у человека уже есть семья, и он остаётся с ней. Земная любовь ведь тоже искренняя. Просто она… Только она всегда не такая яркая и… всепоглощающая. Даже когда обычная любовь проходит, у людей остаются обязательства, дети, общий дом. Не каждый человек это оставит даже ради новой любви, какой бы она ни была. Только в отличие от земной, небесную любовь не забыть. Проще умереть.

— А как люди влюбляются? Когда любовь обычная, а не небесная?

— Почему ты меня спрашиваешь, ведьма? Я любовной магии не учился. Вон, у тебя страдалец есть, его пытай.

— Джастер!

— Что? — ухмыльнулся он на мой насупленный взгляд. — Жалко тебе его?

Я оглянулась на кузнеца, медленно бредущего за нами по дороге. Смотрел он под ноги, широкие плечи были опущены. Воронок успевал щипать на ходу листья с придорожных кустарников и даже траву с обочины, но Микаю до этого, как и до наших разговоров, не было дела. Наверняка о погибших родных думает. Получить долгожданную свободу и узнать, что твоего дома и близких больше нет, а сам ты ещё и колдун, опасный для людей…

Это очень больно и тяжело.

И мне даже сказать ему в утешение нечего.

— Я ему сочувствую, — я посмотрела в глаза Шуту. — Ему сейчас не просто. Ты мог бы…

Воин хмыкнул и перевёл взгляд на дорогу.

— Просто в жизни редко когда бывает, Янига. Он крепкий парень, справится, не волнуйся. Пережил влюбленность, переживёт и это.