Сказка о Шуте и ведьме. Госпожа Янига

— Влюблённость? Ты про ту девицу, которая замуж за друго… Ой, прости! Я не хотела…

— Люди часто путают любовь и влюблённость, ведьма. — Джастер даже не покосился в мою сторону. — Влюблённость всегда яркая и накрывает с головой, как волна. Весь мир кажется прекрасным, голова кружится от счастья, кровь кипит, страсти накалены, как железо в горне. Все мысли только об одном. Лучше возлюбленной на свете нет, все кто не согласен — враги навек…

Джастер не видящее смотрел на дорогу, печально улыбаясь, и я подумала, что ему это состояние очень знакомо, а вот я ничего подобного не переживала.

— Разве это плохо?

— М? — он вздрогнул, возвращаясь из задумчивости. — Нет, не плохо. Недаром менестрели её сравнивают с весной или цветком. Таких цветов-вёсен в жизни может быть очень много. У кого-то она быстро проходит, а кого-то года на три хватает. Плохо становится, когда влюблённость заканчивается, а всё, что люди успели наговорить или наделать — остаётся. Хорошо, если влюблённость в любовь перейдёт, такие пары живут и счастливы. Но и плохой конец не редкость. Люди много глупостей в таком состоянии делают.

Я прикусила губу, вспоминая себя. Как он тогда сказал: увлеклась, пройдёт…

Но не прошло же… Да и непохоже было на то, что он описывает…

— А какая любовь ещё есть?

— Родственная, — воин спокойно смотрел на дорогу. — Так детей любят, родителей, друзей, ремесло, дом, землю… Такая любовь, наверное, всем знакома. Ты вот наставницу свою так любишь.

— С чего ты взял?

— А разве нет, ведьма? Она же тебя вырастила и воспитала, можно сказать: матерью тебе была. Или ты её ненавидишь за это?

— Нет, конечно! Просто я никогда об этом не думала… так.

— Люди вообще о таких вещах редко думают, — фыркнул Шут, сразу напомнив мне разговор в Кронтуше.

Как он тогда сказал: «ты же ведьма любовной магии, должна в этом понимать…»

— А муж с женой тогда как друг друга любят?

— Так и любят, — спокойно ответил он. — Как мужчину и женщину. Каждый друг друга за что-то любит, за что-то терпит, за что-то ненавидит… Этим обычная любовь от влюблённости отличается. Когда человек влюблён, он ничего плохого в предмете обожания не видит и любые его поступки оправдает. Влюблённость застит и глаза, и разум. А когда человек просто любит, то легко может сказать, что в любимом нравится, а что нет.

Эти слова меня и обрадовали, и озадачили.

Неужели у меня такая любовь? Я ведь люблю его, как мужчину, и точно знаю, за что люблю, и что мне в нём не нравится…

— Ещё есть духовная любовь, но это редкость совсем. — Оказывается, Джастер ещё не закончил. — Это очень высокое чувство. Не каждому дано и не каждому оно нужно. Когда так любят, то не за что-то и не вопреки, а просто любят другого таким, как он есть. И не тело манит, а душа…. Я такое всего несколько раз видел.

— А небесная любовь на что похожа?

— На всё сразу, ведьма. На всё сразу. И хватит об этом. Лучше подумай, что в магистрате говорить будешь. Я теперь простой шут, а ты могучая и известная госпожа Янига. Мой тебе совет, ведьма: не бойся показать свою силу. И веди себя достойно госпожи ведьмы-защитницы.

Джастер окончательно пасмурнел и поторопил Огонька с шага на спокойную рысь, оставляя меня в одиночестве размышлять над услышанным.

Что в магистрате говорить…

И ведь придётся свои права заявлять и отстаивать, раз уж я этот надел своим объявила. Как ведьмы между собой отношения выясняют — простых людей не касается, а вот объявить им о том, что этот надел теперь мой — я должна.

Госпожа Лира точно спорить не станет…

Силу свою показать не бояться…

Ладно при разбойниках, это я ещё понимаю. А в городе-то зачем?

Догонять Шута я не стала, чтобы бедняга кузнец не остался совсем один. И до полудня мы так и ехали, растянувшись по дороге: Джастер трусил на Огоньке впереди, я на Ласточке спокойно ехала шагом. За мной, в нескольких шагах позади, плёлся Микай с Воронком.

К полудню лес стал редеть, солнце припекать и через некоторое время впереди сильно посветлело: дорога выходила из леса.

Джастер, придерживая Огонька, ждал нас под сенью деревьев.

— Шемрок, — невозмутимо уронил он с губ.

Я натянула поводья, оглядывая открывшиеся поля и город вдалеке. За городом блестела река, наверно та самая, которую мы перешли несколько дней назад. На другом берегу поля перемежались с перелесками. Выходит, через болото дорога и впрямь короче…

На серебристой воде виднелись чёрточки рыбацких лодок, у подножия города широко раскинулся подол из простых изб, окружённых огородами. Где-то в небо поднимались дымки из труб, кто-то работал в полях.

Только вот дорога оставалась на удивление пуста. Лишь у городских ворот мелькали местные жители.

— Что-то торговых людей не видать, — хмуро озвучил мои мысли Джастер. — Никак твои бывшие друзья-товарищи всех распугали. Ладно, поехали, обрадуем местных новостями.

Микай вскинулся, сверкнув глазами, но Шут уже пришпорил Огонька и трусцой направился в сторону города.

— Не обращай внимания, — я не могла промолчать. — Он обычно всегда такой… грубый.

Кузнец только кивнул, ничего не ответив, однако я заметила, что ядовитое замечание Джастера заставило Микая встряхнуться.

По крайней мере, он шёл быстрее и решительнее, не опуская головы.

У открытых на одну створку городских ворот трое стражников играли в кости. Стёганые куртки и кожаные нагрудники были брошены у оставленных копий, а на горожан, проходящих в город и обратно по своим делам, доблестная охрана внимания не обращала.

Слышно азартных игроков было издалека.

— Четвёрка, два, один… Проклятье!

— Двойка, пятёрка и тройка! Ага, мои денежки!

— Эй, почтенные… — Джастер остановил Огонька в нескольких шагах от игроков. — Пустите в город, песен поиграть, хмельного попить, с девками погулять…

— Ишь ты, его… А ну, дай сюда, я ещё не метал! А ты проваливай, откеда пришёл! Бродяг в город пущать не велено!

— Проиграешь же, почтенный…

— А ну заткнись, бродяга! Ага! Во, видали! Шесть! Ше… А-а, демоны!

— Одна! И ещё одна! И впрямь — продул!

— Ничего не продул! Она на ребре стояла, шестёрка была! Дай переметну! Энто он мне под руку накаркал, демонское отродье!

— Ты хоть и старшой, Заруба, а правила не ломай! Каркал — не каркал, а ты продул! Плати, давай!

Проигравший стражник зло вытряхнул из кошеля монету, сверкнувшую на солнце белым. Бросив плату на дорогу, он решил обратить свой гнев на виновника его поражения.

— Эй ты! — Заруба наставил копьё на Джастера. — Кто таков?

— Шут я, — ухмыльнулся Джастер. — Сказки сказываю да песни пою, народ веселю. Хотите, и вам спою, почтенные?

Не дожидаясь ответа, он сдёрнул со спины лютню и запел, наигрывая простой мотивчик:

— Как у городских ворот стража денег не берёт! Пропускают всех, не глядя, хоть там вор, а хоть народ!

Несколько молодых подмастерьев, как раз вышедших из города, негромко рассмеялись, а стражники наоборот, нахмурились.

— Ты чего хулу поёшь, трепло собачье!

— Какую же хулу, почтенные? Я играю и пою, правду людям говорю! Коли стража спит у врат, разве шут в том виноват?

— А ну слазий с коня, шутник! И железку свою сюды давай!

— Зачем это, почтенный? — Шут одной рукой ухватил повод и заставил Огонька, нервно грызущую удила, отступить. — Мне и так хорошо.

— А затем, что краденый у тебя конь! И оружие тако тебе не по чину!

— По себе других не судят, — огрызнулся Джастер, под негромкие смешки подмастерьев, задержавшихся у ворот на бесплатное представление. — И вообще, шуты — божьи дети! Кто шута обижает, удачу провожает!

Похоже, старшого Зарубу здесь не слишком жаловали.

В нашу с Микаем сторону собирающиеся у ворот горожане почти не смотрели, лишь скользили взглядами да отворачивались. Живой меч скрылся под складкой юбки и в глаза не бросался. А в остальном богатая девка со слугой откуда-то едет, эка невидаль. С такой стража ругаться не станет, спину согнёт да пропустит. А что платье чёрное по жаре — так у богатых свои причуды.

Заезжий шут, который со стражей лается — другое дело. Веселье!

— Да и нет у меня коня, только лошадь у меня. Коль с досады не сличишь, на меня зачем кричишь? Сам же деньги проиграл и товарищам отдал. А я тебя предупреждал, чтоб шутов не обижал! Иль ты на словах старшой, а на деле-то меньшой?

Стоявшие в воротах горожане, коих собралось уже много, как и сидящие на земле стражники зашлись от хохота, а Заруба разозлился окончательно.

— Щас ты у меня по-другому запоёшь, сопляк! Я тя щас так обижу — до смерти помнить будешь!

Он подскочил к копьям, схватил одно и замахнулся, явно собираясь выбить наглеца из седла. Толпа зевак возбуждённо зашепталась, товарищи Зарубы поспешно собирали кости, а я поймала на себе серьёзный внимательный взгляд Микая.

Кузнецу было не до смеха.

«Да лучше б родню мою спас, а не меня…»

«…только солдатики-то, королевски, по опушечкам да по солнышку прогулялися, закрома наши потрясли, а в Гнилушку-то не полезли»…

Быть госпожой ведьмой и не боятся показать свою силу, да?

Я не боюсь, Джастер. Нет. Уже нет.

— Вы чем тут занимаетесь, бездельники?! Так-то вы свою работу делаете?!

Огненная стрела, которой я отбивалась от водяниц, ударила в древко копья с такой силой, что едва не выбила его из руки Зарубы, оставив на дереве палёный след. Немудрено попасть с десяти-то шагов.

Ошеломлённый стражник уставился на меня. Его напарники растерянно сидели на земле, а толпа горожан замолчала, не зная, что делать.

Ничего подобного они не ожидали.

Ни одна ведьма не ездила верхом и в богатых платьях.

Ни одна ведьма не таскала с собой слуг и вьючную лошадь.

Ни одна ведьма никогда себя не вела как знатная госпожа.

Ни одна ведьма не умела колдовать такие заклятия.

Кроме Вахалы, наверное.

А теперь вот и меня…

Но я — не она.

— Джастер, вернись немедленно.

— Слушаюсь, госпожа Янига, — Шут, крепко держа повод Огонька, отвесил учтивый поклон, широко махнув в сторону рукой с лютней. Но я уже снова смотрела на застывших в недоумении стражников.

Вести себя достойно госпожи… Ох, Великие боги, надеюсь, у меня получится…

— Открывайте ворота и проводите меня в магистрат. У меня очень важное дело.

Установившуюся тишину прерывал только глухой топот копыт по дорожной пыли: Шут спокойно развернул Огонька, подъехал к Микаю и остановился возле него.

И только теперь оторопь с людей спала.

— Шо за ведьма? — пробормотал один из сидящих стражников, а другой растерянно икнул.

Неожиданная ярость во мне вскипела мгновенно. И также быстро вспыхнула в пальцах новая огненная стрела.

— Шо за ведьма?! Ты как ко мне обращаешься, дубина неотёсанная! Совсем страх потерял? Так я тебя живо вежести научу!

Старшой Заруба поспешно опустил копьё, грозя за спиной кулаком своим подчинённым.