Лесные тени

Тауриэль знала, что ее определение «слишком близко» значительно отличается от определения короля. Впрочем, хорошо известно, что пауки не могут легко или непринужденно пересекать бегущую реку.

Возможно, именно поэтому Тауриэль ослабила бдительность. Но здесь, далеко на севере, где деревья росли редко и солнечный свет золотом покрывал огромные листья, становилось трудно вспоминать об опасности. Тауриэль и даже Эланор позволили втянуть себя в игру: прыгали вниз по течению по скользкими речным камням, стараясь не упасть.

«Леголас обогнал бы нас всех, — подумала Тауриэль с тоской. Она остановилась на середине реки, чтобы оглянуться назад, на северные горы. Где-то там, за горизонтом, был ее лучший друг. — Угрожает ли ему опасность? Неужели он решил больше не возвращаться домой?» — Тауриэль на миг замерла, но не успела предаться печали, как Белегорн столкнул ее в реку. Тауриэль выплюнула воду и выбралась на скалу.

— Предатель! — крикнула она в спину стражу, а потом побежала вслед за ним под звонкий хохот остальных эльфов.

В ту ночь они спали в тепле и уюте под сенью раскидистой сосны, а когда спустились на поляну, увидели, что лес сверкает, как заново рожденный. Ночью над чащей пронеслась гроза. Освещенные ослепительным сиянием солнечного света, тысячи капель мерцали по краям каждого листочка и веточки, и казались прекраснее, чем любые драгоценные камни. Тауриэль глубоко дышала, наслаждаясь запахом леса,

почувствовав себя удивительно живой.

Безумно хотелось, чтобы Кили был здесь и оценил красоту момента.

Тауриэль протяжно выдохнула, ожидая, пока отступит ее горе, утихнет собственная гроза. Ей нужно позволить воспоминаниям свободно жить в ней. Прогоняя их, она не перестанет горевать. Кто утешит ее, оплакивая вместе с ней мертвого гнома? Возможно, Леголас смог бы понять ее, но друг сейчас так далеко. У нее никого не осталось.

Когда Тауриэль почувствовала, что вновь способна говорить, то отдала приказ выдвигаться. Хадриль осторожно наполняла охотничий рог дождевой водой, скопившейся в дуплах деревьев, и подпрыгнула от звука ее голоса, заставив Тауриэль нахмуриться. Вероятно, визит к Герэт потряс стражницу больше, чем она показывала. Взглянув на Эланор, Тауриэль обнаружила, как та наблюдает за ней, скорее всего, уже в течение некоторого времени.

— Не спускай глаз с Хадриль, ладно? — тихо попросила Тауриэль. — Потрать немного тех сил, которые ты тратишь на слежку за мной, — кинула она через плечо, не дожидаясь ответа.

Отряд продолжил спуск вниз по реке в более спокойном темпе, чем накануне. Они вновь вошли в Лихолесье. Древние деревья вздымались к небу подобно ногам великанов, а тени плотно сгущались у корней. Лес казался одновременно и родным и опасным. Тауриэль нервно заметила, что противоположный берег неосознанно притягивает ее взгляд.

— Не переживай, капитан, — сказал Мирданион. — Уже несколько месяцев никто не видел пауков.

— Да, — ответила Тауриэль. — Вот это меня и беспокоит.

— Хмм…

— Владыка Трандуил, кажется, не слишком переживает, — вклинилась Эланор. Тауриэль резко обернулась, чтобы посмотреть на нее.

— А ты знаешь, о чем думает король? — потребовала она ответа. — Тогда не говори за него. У нас есть наши собственные обязанности.

— Капитан, — начала Эланор с виноватым выражением лица. — Я должна поговорить с тобой…

Но ее прервал Белегорн, ведущий разведку впереди.

— Я вижу что-то на реке, — напряженно выкрикнул он. — Но…

— Что там?

— Какое-то мерцание в воздухе. Я не знаю, что там такое…

Они подкрались поближе. Тауриэль по-прежнему ничего не видела, пока внезапно солнечный свет не лег под правильным углом. Паутинный шелк… десятки прочных нитей протянулись на противоположный берег реки.

— Мост, — сообразила Тауриэль. — Они строят мост!

Где-то за плечом резко вздохнула Эланор.

— Так вот чем они занимались последние несколько месяцев, — прошептала она.

Знакомый прилив адреналина и жар ярости наполнили тело. Она оказалась права! Пауки только и ждали своего часа.

— Мы обрубим его, — шепотом, но твердо приказала Тауриэль. Все в отряде принялись выполнять приказ единодушно. Белегорн и Мирданион забрались на деревья, чтобы срезать самые запутанные ветви, а она внимательно осмотрела новый мост.

Теперь стало понятно, как он построен. Пауки, должно быть, сотни раз пытались создать достаточно длинную и легкую нить, чтобы ветер смог перенести ее через реку и она зацепилась за выступающую ветку. Из эту единственную нить они вновь и вновь укрепляли, пока один из молодых и легких самцов не заполз бы на нее, чтобы по пути добавить больше шелка. Но переход еще не достроен. Тауриэль рассмотрела другой конец моста, который выглядел прочным, как сталь, и крепко цеплялся за деревья, но на северном берегу только несколько десятков нитей удерживали конструкцию в воздухе.

Вдруг ее глаза уловили движение по ту сторону реки.

— Думаю, нас заметили, — спокойно сказала она, прицеливаясь в паука. Новый лук был не таким точным, как ее старый, и стрела пролетела мимо, попав в сустав ноги арахнида, а не в глаз.

— Режем так быстро, как можем, капитан! — крикнул Белегорн с дерева. Они обрубили большую часть тонких ветвей, удерживающих мост, но некоторые нити опутывали толстые ветви или даже стволы, заставляя братьев с трудом пробираться сквозь прочную паутину. Даже эльфийский клинок затуплялся от паучьего шелка.

Хадриль вытащила два коротких копья и посмотрела вдаль.

— Позвольте мне, — попросила Эланор, плавно прицелилась и выстрелила. Пауки падали замертво, но на другом берегу их становилось все больше и больше. Тауриэль вспомнила, что сейчас они находились прямо напротив самого огромного гнезда в Лихолесье. Стрелы не сильно уменьшат несметные ряды этих тварей. Некоторые молодые самцы уже начали подниматься на мост. Как бы быстро ни стреляла Эланор, им не поспеть. Арахниды доберутся до них раньше, чем Белегорн и Мирданион обрубят мост.

Мимолетный план промелькнул в сознании Тауриэль, а в следующую секунду она уже спешила к деревьям. Проскочила мимо удивленных братьев и стремительно выбежала на паучий канат. Бесполезный лук теперь валялся где-то в грязи позади, но руки уже сжимали длинные клинки, которые еще ни разу не подводили. Под ногами шумел поток бурлящей воды, а перед ней была лишь свобода и… враг. И Тауриэль, смеясь, бросилась ему навстречу. Клинки сверкали яркими молниями в ее руках.

Стражи звали ее, но Тауриэль не обращала на них внимания. Целую долгую зиму она угасала, желая расправы. Но наконец наступила весна, и вместе с ней она почувствовала себя по-настоящему живой. Тауриэль вонзала лезвия в восьмиглазых тварей, отрезала ноги и сталкивала паучьи туши с каната. Любой танцор в мире позавидовал бы ее грации в этот момент. Но даже охвативший ее азарт битвы не помог в борьбе. Тауриэль была вынуждена шаг за шагом отступать, пока волны темных тварей не затопили паутину, оттеснив ее к середине реки. Зарычав, она вонзила клинок глубоко в тушу ближайшего паука, мгновенно его прикончив, но когда попыталась выдернуть оружие, то впервые почувствовала приступ страха.

Лезвие застряло в толстом панцире.

Почуяв слабость, арахниды удвоили атаку. Одна тварь, шипя и оскалив клыки, набросилась на плоть бывшего соседа по гнезду. Отпрыгнув, Тауриэль ухитрилась зацепить его острием своего клинка, отбросив к другому. Сражаясь, она запуталась в паутине. Сумев наконец вырваться, она поспешила к северному берегу. Стрелы свистели, проносясь мимо нее — стражи сдерживали наступление. Краем глаза она заметила как одно из копий Хадриль пролетело совсем рядом с ее горлом, но не попало в паука.

Тауриэль стиснула зубы. Ей придется самой убить тварь. Она резко повернулась, застав паука врасплох, и по инерции вонзила клинок глубоко внутрь брюха по самую рукоять. Лезвие наконец-то поразило цель. Паук, унося ее клинок с собой, упал в реку.

— Капитан! — услышала она чей-то обеспокоенный выкрик, а затем почувствовала острую боль в плече и теплую струйку крови, стекающую по спине. Тауриэль непонимающе посмотрела на острие копья, вонзившегося в плечо. Ее тело покачивалось на тонком канате. Кровь капала в воду, и Тауриэль вдруг вспомнила другую реку, покрытую льдом. Вспомнила, как смотрела на нее, обнимая мертвеца. Воспоминание не показалось печальным…

Щелканье жвал выдернуло Тауриэль из оцепенения. Второй паук уже приближался к ней. Правая рука оказалась пуста. Левая рука ее не слушалась, поэтому, когда паук напал, она лишь беспомощно отшатнулась назад и потеряла равновесие из-за тяжелого копья в плече.

Тауриэль скорее услышала, чем почувствовала тошнотворный хруст ломающихся костей. А потом разум и тело поглотил огонь, пробежавший от плеча до самых глубин костей. Пламя плавило кровь, сжигая ее изнутри, опаляло глаза, превращая мир в черноту. Тауриэль никогда не ощущала подобной агонии.

«Значит, это и есть — смерть», — с ужасающей уверенностью подумала она. Последняя связная мысль перед тем, как мир погрузился во тьму. Пылая изнутри, Тауриэль упала в реку.

* * *

Все вокруг утопало в сонном тумане.

— Ты нужна Королевству, — произнес кто-то, но Тауриэль услышала совершенно другое… Совершенно невозможное… То, что не имело никакого смысла. Будто она нужна не Королевству, а ему самому…

А потом рядом с ней появился Кили. Он печально посмотрел на нее, одетый в свои черно-золотые доспехи, в которых был похоронен. Тауриэль потянулась к любимому, но он рассеялся от касания ее рук словно призрак.

— Я иду к тебе, Кили, — прошептала Тауриэль, но он лишь покачал головой.

— Нельзя, — ответил он. Черты его лица, столь дорогие для нее, уже исчезали. — Ты же понимаешь, что не должна, Тауриэль. Не нужно стремиться к смерти. Останься…

Слова звучали так странно знакомо и все же совершенно не похоже на Кили. Тауриэль, не переставая, звала его, но он исчез, ускользнув в темноту. Кажется, рядом кто-то кричал, но это не имело никакого значения. Темнота то исчезала, то вновь сгущалась под сомкнутыми веками. Сознание заполнялось болью, но голос Кили всегда присутствовал в ее снах, приказывая вернуться.

— Больно…

— Я знаю, что тебе больно, Тауриэль, но ты должна жить. Я люблю тебя больше, чем саму жизнь. Я не позволю тебе умереть.

Тауриэль заснула. Из темноты доносились звуки, бессмысленные и незнакомые. Целые тысячелетия пролетали мимо нее. Менялись времена года… Или ей так казалось. В конце концов, откуда-то издалека, словно сквозь трещину в стене, она услышала шепот:

— Странно, Тауриэль, почему ты не узнаешь меня? — Прохладная рука легла ей на лоб. Тауриэль попыталась ответить.

— Кили? — пробормотала она. Рука отдернулась, и ее сознание вновь погрузилось в блаженную пустоту.

Спустя целую жизнь, а может, всего пару мгновений, она проснулась в постели. В горле мучительно першило. Дотянуться до воды оказалось невозможно. Правая рука обессилено повисла, и еле двигалась. Тауриэль попыталась поднять левую, но едва сумела сдержать болезненный стон.