Под игом чудовища 1. Капитан

— Король, разумеется, понимает. Что народ недоволен. А пожить ещё, относительно спокойно и мирно, и не под игом лорда Хлодгара… Или даже вообще — быть вырезанным под корень, этому народу хочется?

— Э-э… Не пойму, куда вы клоните, милорд.

— Ну, поскольку вероятней всего вы оба вскоре будете приобщены к сословию дворян, не вижу причин, чтоб не сообщить вам кое-какие, мало кому даже из этих самых дворян, известные, тонкости. Про этого узника. Например, такая.

Делать сверхпрочную сталь, и бронебойные наконечники из неё наши кузнецы научились лишь девять лет назад. Потому что утраченный и давно забытый штатными кузнецами Арсенала рецепт этой самой стали в качестве цены за сохранение своей жизни сообщил не кто иной, как лорд Юркисс. Кстати — сир Ватель очень долго думал: поверить ли чудовищу, и проверить его рецепт, или всё-таки казнить его сразу — в назидание, так сказать, потомкам. А настоял на том, чтоб всё-таки проверить, лорд Говард. И в данном случае тот факт, что он являлся племянником лорда садиста, играл вовсе не на руку ему.

Но король всё же отсрочил казнь, и приказал проверить. При голосовании на заседании Совета Штаба тогда всё решил перевес в один голос — этот голос за лорда Юркисса отдал, как ни странно, адмирал Ван Ден Грааф.

И когда наконечники стрел легко пробили почти четвертьдюймовую нагрудную пластину кирасы, все признали, что рецепт — работает.

Так что лорд Юркисс жив, а мы теперь почти половину внешнего товарооборота делаем за счёт продажи в соседние и дальние страны уникальных изделий: бронебойных наконечников: копий и стрел. И ещё непробиваемых облегчённых кирас.

— Чёрт возьми. (Простите, что помянул!) Ну а почему не казнили потом?

— Потому, Борис, что король дал слово. Ну а, кроме того, лорд Юркисс тогда же, девять лет назад, посоветовал сделать и ещё кое-что, что нам очень пригодилось. Особенно в последнюю кампанию. Например, соорудить длинный тын, подводящий прорвавшегося врага вдоль берега реки Теннор прямо к валу Адриана. (Восстановить, хотя бы частично, этот самый вал, тоже, кстати, порекомендовал лорд Юркисс. Он уже тогда предвидел, что нападения с севера и глубокие прорывы вражеской пехоты, или чего-то подобного, отражать придётся.) Да и сейчас…

Вы оба прекрасно понимаете, что мы просто выполняем очередное указание лорда Юркисса. И когда мы сообщим ему добытую информацию, именно он, а не лорд Говард, и тем более — не король, будет думать, и принимать решения, что и как нужно делать нашей мужественной и доблестной армии. И как, чтоб не допустить провала, (Если назвать этот позор и унижение столь слабым словом!) вроде первой и второй попытки прорыва к внутренним землям Хлодгара, мы должны напасть, чтоб не столкнуться вновь со столь чудовищными потерями, и не оказаться отброшенными на исходные рубежи.

Надеюсь, я привёл достаточно веские причины, по которым это «чудовище» до сих пор не только живёт, но и живёт неплохо?

— Да уж. Судя по роскоши в его берлоге, он пользуется практически всеми благами и привилегиями вельможи. Я видел даже щит с коллекцией чучел каких-то жаб и лягушек. Не говоря уж о коврах и отличной мебели…

— Вот именно. Но эта роскошь — как он просто и доходчиво объяснил мне — непременный атрибут хорошей работы его мышления. Комфортные условия позволяют, как он сказал, не отвлекаться на бытовые мелочи, а посвятить все свои способности решению какой-то конкретной задачи. Собственно, решать ему есть чего. Лорд Говард сам, лично, регулярно докладывает ему все перипетии всего, происходящего у нас и в соседних странах, и особенно — ход и результаты последних нападений и сражений. Да ты и сам… Ответил ведь на все его вопросы?

— От… ветил. — Марат сглотнул, лицо пошло красными пятнами, — Я уж думал, что сейчас придушу его, вот этими самыми руками! Уж так он меня… — Марат поднял, и вновь опустил могучие загрубелые кисти, — Хотя теперь я понимаю, что он просто… Хотел разговорить меня. Вывести из какого-то… Онемения. Чтоб я не сидел сиднем, замкнувшись в себе, а рассказал ему — что и как было… Тогда. С «деталями и подробностями».

А в конце он вёл себя уже не как сволочь-садист, капавший мне горящей смолой на кровоточащие раны здесь, — Марат снова положил руку на грудь, — а как вполне обычный человек. Сосед. Может, даже, родственник. Понимающий и разделяющий моё горе. Сказал, что если я и правда, хочу отомстить, то должен и вспомнить: мельчайшие обстоятельства и нюансы всего, что произошло. И… сдерживать себя потом. Позже. Когда пойду на территорию врага. Чтоб сделать это отмщение… эффективным.

— Да, умеет он чётко и конкретно формулировать. И умён чрезвычайно, с этим не поспоришь. — лорд Дилени откинулся от стола, и положил ладони на столешницу, — И я не сомневаюсь, что если бы интересы этого монстра, этого маньяка, были направлены не на удовлетворение своей извращённой похоти, а, скажем, на политику, не лорд Говард был бы Главнокомандующим. А, может, и сиром мы называли бы не сира Вателя…

Но случилось так, как случилось. И это нам ещё повезло, что удалось арестовать его… Сравнительно мирно. Погибло всего пять гвардейцев. Ну и, разумеется, полегли все телохранители лорда Юркисса. Дравшиеся фанатично. А самого лорда Юркисса схватили те, кто сидел в засаде у выхода из тайного подземного хода из его берлоги…

— Кстати, милорд. Раз уж зашла речь об этом… Кто рассказал судьям про этот подземный ход?

— Ну, сейчас-то это вовсе не секрет. Потому что хуже этому человеку уже не будет. Восемь лет назад он умер в ужасных мучениях. Отравившись якобы грибами. И никто не сомневается, что это лорд Юркисс достал его — уже из подземелья. А предателем этим был Морверад, его внебрачный сын от старшей фрейлины его жены. Которая, кстати, умерла через девять лет после рождения Морверада. Выпала — чисто случайно, разумеется! — поскользнувшись на огрызке яблока, из окна башни.

Собственно, и жена лорда Юркисса ненамного пережила свою фрейлину. Всего на полтора года. Ведь кое-кому в Клауде их семейка стояла, скажем честно, поперёк горла. По одной версии смерть леди Юркисс от отравления — разумеется, грибами! — организовала мама сира Вателя, леди Рюген. По другой — это лорд Юркисс сам разобрался с женой. Правда, мне в это не верится — судя по всем приметам, да и воспоминаниям окружающих, он жену уважал и любил. Ну, или если не совсем любил, (Ещё бы — спустя двадцать девять лет брака!) то хотя бы был к ней привязан. Поэтому я и не верю слухам, что распускали про него при дворе Клауда.

Другое дело — фаворитка, которая с рождением сына прониклась — ведь у жены лорда мальчиков не было. А тут — пусть бастард — но — наследник! — чувством превосходства над даже законной супругой, и начала «качать права», да пытаться помыкать лордом Юркиссом. Устраивала безобразные сцены. Лезла везде, где не надо. Вплоть до того, что приказывала главному повару, что приготовить лорду на обед. А когда претензии и амбиции зашли уж слишком далеко…

Но он — лорд. И поэтому никто не решился назвать это убийством. Никто даже не расследовал это дело, посчитав за банальный несчастный случай — у распахнутого окна нашли тогда раздавленный огрызок яблока, а на подошве туфельки фаворитки — мякоть этого яблока.

Поскользнулась женщина.

А то, что по всему её телу были ужасные кровоподтёки и раны, списали на удары о брусчатку. Хотя следы от верёвок на запястьях на эти удары списать было куда сложней… Но судьям, судя по тому, что в тот раз лорд остался на свободе, это удалось.

Разумеется, после этого и челядь, и ближайшее окружение лорда Юркисса вздохнули с облегчением. Морверада отослали к каким-то фермерам на воспитание. А он потом сбежал от приёмных родителей, да подался в Клауд…

Однако самому лорду Юркиссу тогда пожить спокойно всё равно не удалось: его жену отравили буквально через полтора-два года. Леди королева-мать, похоже, решила, пусть без суда, но — вроде как «восстановить справедливость», и отмстить за загубленную «невинную душу» фрейлины. Поскольку та была её троюродной племянницей.

Впрочем, совсем уж неотмщённой жена лорда не осталась. Злые языки утверждали, что лорд Юркисс и из ссылки в Парассии достал её… Но это — лишь слухи. Поэтому когда лорд через некоторое время после смерти королевы-матери вернулся, сир Ватель даже не стал арестовывать его, или судить. И не займись лорд тем, чем занялся, доживал бы сейчас тихо и мирно в собственном замке, писал мемуары, да гулял по парку…

Борис покачал головой:

— Ох, Господи. (Прости, что помянул всуе.) Неужели и нам придётся во всём этом… Вариться?

— Придётся, Борис. Потому что это только со стороны жизнь дворян и аристократов кажется беззаботной и счастливой. А на самом деле проблем у них — море. На первом месте, конечно, право наследования. Титула и земель. Вотчины, словом. Приносящей стабильный доход без каких-либо усилий со стороны этого самого дворянина. Но на долю от которого покушаются все родственнички — что ближние, что дальние. Собственно, тут-то как раз всё понятно: есть что делить — будут проблемы. Нечего делить — не будет проблем.

— Проклятье. — Марат в свою очередь покачал головой, — Когда вы так говорите, милорд, желание стать дворянином у меня как-то ослабевает… И даже получить вассалов и землю во владение что-то не слишком уже и хочется.

— Только не подумайте, что я пытаюсь вас отговорить, или клевещу на собственное сословие. Я — реалист. И просто смотрю на некоторые вещи не через розовые очки. И слепо подчиняться правилам кастовой солидарности, и помалкивать в тряпочку о мерзостях и подлостях «благородных особ» не собираюсь. А есть у нас, так называемых аристократов по крови, и особы, которые на самом деле получают удовольствие от всех этих интриг, подсиживаний, отравлений и сплетен.

Например, жёны вельмож. Которым, как правило, больше нечем и заняться. Да и не желают они марать руки чем-то вроде работы. А что? Не крестиком же им вышивать? Зато любят поухаживать за собой, любимой — нужно же выглядеть достойно! И моложе своих лет. Тут вам и румяна, и корсеты, и пиявки для интересной бледности лица… А уж в искусстве подстроить другой женщине пакость, или оболгать более красивую соперницу или конкурентку, в борьбе, скажем, за титул действующей фаворитки, им и вообще равных нет. Как и в умении пилить и шпынять мужа до тех пор, пока не претворит в жизнь очередной каприз или прихоть…

— Эх, милорд, я смотрю, вы не слишком уважаете высокородных женщин. Но ведь не все же они — интриганки? Или — все? А отчего так происходит? От зависти? Или, может, оттого, что у них много свободного времени, и нет необходимости хлопотать по дому да ишачить, добывая себе, вот именно, пропитание в поте лица своего?

— Знаешь, Борис, ты не хуже меня разложил по полочкам все «тонкости» придворной жизни женщин. Большинству дам из благородных, действительно, больше нечем заняться. Или, как я уже сказал, это не соответствует статусу и считается ниже достоинства. А вот клевета, козни и даже прямые убийства…

Достаточно вспомнить ту же королеву-мать. Если б не трагедия с отравлением её — грибами, разумеется! Хотя она их последние лет десять жизни — точно не ела! — неизвестно, какой из её отпрысков сидел бы сейчас на троне. Сир Ватель был предпоследним из четырёх детей. А первый, если вспомнить, погиб на охоте. И мать его никогда не любила — проявлял, так сказать, излишнюю самостоятельность. И никогда не прислушивался к ценным и умным материнским советам. А второй, напротив, слабовольный, раздражал этим, и ещё любовью к дурацким розыгрышам, всех придворных. И во дворце, по слухам, уже организовался небольшой такой заговор, с целью свержения Карла в частности, и династии Рюген в целом. Неудивительно, что и бедняга Карл вскоре якобы пропал во время похода в горы Неруды, улетев прямо с конём в недоступное ущелье…