Реплика

Он вылетел из-за поворота на огромной скорости – “Лексус”, из окон которого трубила громкая музыка – и только чудом не шаркнул по машине Веронике. Римма успела отпрыгнуть. Девочка не успела. “Лексус”, вильнув, унёсся прочь, в сгущающиеся сумерки, а девочка осталась лежать.

Когда Вероника и Римма подбежали, Анастасия – так звали погибшую девочку – уже была мертва. Римма сразу попыталась использовать всё то многое, что уже знала из медицины, но тщетно. Римма долго плакала тогда, не желая отходить от Анастасии, а потом выпрямилась и посмотрела в глаза матери.

— Я найду его, – пообещала она спокойным голосом. – Найду и убью.

— Римма, нет! – прижала её к себе Вероника. Римма молча освободилась и поджала губы. “Попробуй меня остановить”, означало это. – Римма, давай вначале подумаем, что же нам с ней делать.

А что делать? До ближайшего населённого пункта – чуть меньше сорока километров, и это деревня. “Скорая”? Полиция? Не смешите. Они открыли рюкзак девочки и нашли там документы на имя Анастасии Беловой, и уже через пять минут Римма сообщила, что девочка сбежала из детского дома. Куда направлялась, к кому – поди пойми теперь.

Так и возник тот план. Но не потому, что при Анастастии были документы, и у неё не было родных. Римма тогда впервые почувствовала то, что много раз ощущала потом: контакт с сознанием. С Вероникой они давно уже общались мысленно, почти не прибегая к словам – только при людях – а тут, пока она тщетно пыталась вернуть Анастасию к жизни, каким-то образом “подключилась” ненадолго к её сознанию. Подключилась – и впитала многое из него, например – много воспоминаний.

— Пусть она живёт в тебе, – предложила Вероника, сама не сразу оправившаяся от внезапного горя. – Римма? Ты сможешь скопировать её?

Римма, только что прекратившая плакать, угрюмо кивнула, и, бросив взгляд на Анастасию, через несколько секунд стала ей.

— Мы можем отвезти её в больницу, всё рассказать, – тихо пояснила Вероника. Римме ничего не нужно было объяснять, но у людей принято по тысяче раз говорить то, что и так все знают. – Её закопают где-нибудь, документы сдадут в полицию, и всё. Или мы можем похоронить её сами, а ты вместо неё вернёшься в детский дом. И я тебя удочерю.

— Это неправильно! – гневно возразила Римма. Вероника покивала. Да, неправильно, незаконно, подбирайте слово по вкусу.

— Решай, – предложила Вероника. – Я соглашусь с любым твоим решением.

Римма прислушалась к воспоминаниям Анастасии – поняла, что она мечтала добраться до двоюродной бабушки, остаться у неё – а ещё немного позже установила, что той бабушки давно нет в живых, квартиру за ней забрал ушлый риелтор, конец истории.

— Хорошо, – кивнула Римма в облике Анастасии. – Ради неё. Пусть она живёт во мне, я согласна.

...Они похоронили Анастасию вдали от дороги, тщательно запомнив место. Римма ещё раз убедилась, что у Анастасии Беловой не осталось живых родственников, и только тогда согласилась на трюк с удочерением. Самым сложным было оставить её в детском доме – это почти неминуемо повлекло бы неприятности, ведь всего не предусмотришь. Но когда Вероника привезла мрачную Анастасию назад в детский дом, и там увидели, кто вернул беглянку, то удалось всё оформить в кратчайшие сроки. Удалось избежать нарушений: если бы Анастасии успело исполниться восемь лет – через неделю – то у двадцатитрёхлетней Вероники не было бы вариантов, кроме как нарушить закон.

А может, помогло и то, что сама Вероника успела помочь детскому дому с исками, защитить его воспитанников. Все бумаги собрали в рекордные сроки и, в виде исключения, разрешили довольной Анастасии сразу переехать к будущей приёмной матери. Первым её решением была смена имени.

— Мне очень жаль, – взял Александр Римму за руку. – Я про Анастасию. Но что-то странное с датами.

— Ай, так всегда, – махнула рукой Римма. – Сам скоро поймёшь. У нас всю дорогу что-то странное с датами. - Она вздохнула. – Теперь ты знаешь. Идём домой?

— Анастасия так и похоронена там, в лесу?

Римма кивнула.

— Только теперь уже в гробу, с надгробным камнем и всё такое. Мне пригодились её воспоминания. Наверное, тогда мы с мамой и начали продумывать теорию всего этого.

— А тот, кто сбил её? Что с ним стало?

...Вероника долго убеждала Римму не мстить. Объясняла, почему не стоит совершать необратимых действий, если возможно. Выяснили, кому принадлежал автомобиль, выяснили кто был за рулём – пьяный приятель сына некоего чиновника. Кончили все плохо: чиновник-казнокрад угодил за решётку, приятель через год сторчался и умер весьма неприятной смертью, сын всё ещё жив, но и его жизнь наказала за многочисленные не очень благовидные поступки.

— Видишь? – показала Вероника собранные вырезки из газет. – Теперь понимаешь, почему я попросила не мстить?

Да. Теперь она понимала. И выбросила этих людей из головы. Но каждый год она появлялась на могиле Анастасии - беседовала с ней, рассказывала о жизни, благодарила. Казалось, что так правильно.

— Да, приходилось жульничать с документами, – покивала Римма. – Как мама говорит, виновны по всем пунктам. Но всё равно докопаться не получится. И насчёт Ники не беспокойся, до неё тоже не докопаются. Я не в восторге, если что, что мы постоянно по мелочам нарушаем закон. Придумаешь, как не нарушать – скажешь.

Она неожиданно остановилась, привлекла Александра к себе и крепко обняла. Долго не отпускала, а когда отпустила, на глазах её были слёзы. Римма молча вытерла их и махнула рукой – идём.

— Спасибо, – шепнула она, вновь остановив его перед входной дверью. – Мне очень нужно было кому-то рассказать. Теперь гораздо легче.

19. Эффект красных глаз <a href="http://samlib.ru/b/bojandin_k_j/n35s-12rvfg.shtml#toc">в оглавление</a>

Она сказала “домой”, но пришли они в лабораторию – как всегда, особо не привлекая внимания. Сейчас только Александр обратил внимание, что нет никаких вахт или чего-то такого, нет, на вид, охраны.

— Всё это есть, – пояснила Римма, пока они шли внутри ограды. – Тут вон одних камер и датчиков движения – присмотрись. И охрана поблизости – если вдруг что заподозрят, или мы не подтвердим, что всё штатно, будут тут через две минуты.

Александр покачал головой. Надо же – уж точно не заподозрить, что объект под надёжной охраной. Понятно, что таблички, нарочито явно установленные камеры – но сейчас ни тем, ни другим не удивить, и камеры сами по себе вообще ничего не значат. Тем более, что Римма и Ника наверняка могут понять издалека, рабочие камеры или муляжи.

— Ты рассказала ему про Настю, да? – поинтересовалась Вероника, когда увидела задумчивое лицо Риммы, и та кивнула. – Хорошо. Было бы неприятно хранить такие тайны.

— Настю? – непонимающе перевела взгляд Ника с Риммы на Веронику.

— Я расскажу, – пообещала Римма и потрогала себя за лоб. – Это её лицо. Ну всё, можно докладывать?

— ...Всего сто семнадцать возможных областей, где может возникать фантом, но там нужно исследовать на месте, – завершила мысль Ника. Из них только одиннадцать в этом городе. За остальными придётся поездить.

— Фигня, поезжу, – покивала Римма. – Не отвлекаясь от основного. Я слежу за сводками, но там может быть не всё. И все одиннадцать здешних оказались как в квартире у Саши, мы уже всё обследовали и дезактивировали. Рабочая гипотеза такая. Что-то нацелено на вас обоих, – посмотрела Римма на Веронику и Александра, – но пока неясны мотивы и цели. Убить могли уже несколько раз. Или цель не убийство – тогда, возможно, запугивание – или настоящую цель мы даже предположить пока не можем.

— Это также может быть побочный эффект чего-то, то есть цели вообще может и не быть, – уточнила Ника. – Фантом может таким образом реагировать на людей поблизости. Мы заметили, что на нас он обращал внимание, только когда мы вмешивались.

— Как далеко фантом может отойти от области активации? – поинтересовался Александр.

— Хороший вопрос. На квартире у мамы это было порядка двадцати метров по прямой, – уточнила Римма. – То, что явилось на квартиру Саши утром – не уверена, ближайшая квартира с областью активации в ста тридцати трёх метрах по прямой. Если он умеет перемещаться по воздуху.

— Вряд ли он дойдёт из другого города, но расслабляться нельзя, – заключила Вероника. – Есть какая-то связь, между теми репликами, регрессией зрачков Ники... кстати, уже починили? – Ника кивнула. – Отлично. И всеми этим и эффектами с фантомами. Есть что-то, что мы пока ещё не заметили, поскольку я не вижу никакой логической картины.

— Электромагнитный контур в образцах начал деградировать примерно через двое суток, – добавила Римма. – После деградации замечается дефект массы, в абсолютном выражении примерно один и тот же, семнадцать миллиграммов.

— Вещество переводилось в энергию?! – поразился Александр. – Хотя после вашего термояда удивляться нечему. И сколько это, при полном превращении?

— Полтора тераджоуля, – тут же отозвалась Ника. – Триста шестьдесят пять килограмм тротилового эквивалента.

Римма и Александр присвистнули.

— Это некриво, – покачала головой Римма. - Но температура не менялась, вообще никак, датчики показывали флуктуации в пределах погрешности измерения. И куда тогда всё делось?

— Что-то, что не взаимодействует с материей, не разогревает её, – предположил Александр. Римма и Ника почти одновременно воскликнули: – Нейтрино?!

— У нас ведь есть датчик нейтрино? – посмотрела Вероника в глаза дочери.

— Недоработанный. Больший и неудобный, как слон, – проворчала Римма. – Ладно, поняла, у нас есть свежие образцы, понаблюдаем. Только что нам это даст, не пойму.

— Даст гипотезу, что искать дальше. Я пока даже предположить не могу, для чего такая сетка, почему теряется масса, нужно искать, – заключила Вероника. – Но раз возникает сетка, раз появляется однотипный фантом – это направленное, однообразное воздействие. И поскольку фантом нападает не только на нас двоих – значит, как-то реагирует на всех людей.

— И нож, – напомнила Ника. – Он просто возникает там же, где фантом, а нож материальный... – Они с Риммой переглянулись и, не сговариваясь, бросились ко входу в изолирующую секцию – большую клетку Фарадея. Люди направились следом. Когда они вошли туда, Римма уже открыла одну из малых клеток Фарадея – такой чемоданчик – и указала молча внутрь.

Сложно было описать, как выглядит нож. Словно кусок сыра, объеденный мышами, или сосулька, которую обдали кипятком.

— Ума не хватило фиксировать изменение массы, – пояснила Римма. – Ладно, сейчас исправимся. Ника... да, вон то, на тележке. Это и есть датчик нейтрино.

Датчик сразу же зашкалил, как только его включили. Повозили датчик вокруг и установили, что нейтринный поток идёт именно от ножей. Может, и от образцов сеток, но от ножей шёл настолько мощный, что подавлял всё остальное.

— Так... минуту, если излучение однородное, если всё уходит чисто в нейтрино, это примерно двадцать-двадцать пять микрограмм в секунду, – указала Римма. – Второй нож тоже начал деградировать, остальные пока не изменились. Короче, мы тут с Никой расставим сейчас датчики, поставим всё на весы и так далее. Подождите снаружи.