Я увожу к отверженным селениям. Том 2.Земля обетованная

спросит, где переоделся, а что ты ему скажешь? Y меня? Идти

по поселку в зековской фуфайке? Могут задержать. Торопись.

Моя охрана вот-вот придет.

— Спешу, товарищ генерал-майор. — Зотов вышел.

Орлов, оставшись один, задумался. Как быть с Игорем?

Оставить? Еще не поздно отменить приказ. Вечный топор над

головой. Я обезвредил Осокина. Надолго ли? Агапов разлюту ется. Без Игоря я подсижу Агапова, сшибу Осокина. Я сказал

ему правду. Надоело до чертиков ходить в начальниках управ ления. Наверху работа беспокойней, там не такие олухи, но...

Тоня... Ей тридцать два позавчера исполнилось... Молодая жен щина... надоест ей в глубинке... Можно и помоложе выбрать, но

люблю ее... Люблю? К чему обманывать себя... Ублажает она

меня в постели... Животик атласный... Губки пухленькие... А

грудь! Мало сил... к другой азарт такой не проснется. В Москве

ей легче сойтись с молодым. Почки у меня... Никуда она не

318

уйдет: от хорошей жизни плохой не ищут... Мне самому хо чется настоящего почета. Здесь я как захудалый бог, на Зотова

похож, а в министерство приеду — перед каждой пигалицей

тянусь. Может, я на самый верх выйду. Y хозяина голова по меньше моей, а он хозяин. Я тоже хозяин, только для Зотовых...

А что меня ждет? Персональная пенсия, собственный домик...

и жена, не чаящая моей скорой кончины... она и в еду подсы пать не постесняется... здесь многому научилась... Не подсы пет... я собрал на нее неплохой материальчик... всю поднаготную знаю. Почувствую что — скажу ей: «Ну, моя дорогая су пруга, не вздумай полюбить другого или устроить мне прежде временные похороны. И ты, и папа, и мама — все на Север за гремят». Y меня против дорогого тестя кое-что есть... Подна коплю побольше — и на цепь ее, как Пирата... А Игорь? Когда

благая цель — благие и средства. Жаль мне его. Вот кого, по жалуй, я по-настоящему люблю. Нелегкая у меня жизнь. Ко шмары? Замученный и убитый в побеге? Несчастные случаи?

Пусть мучается тот, кто изобрел все это. А я рядовой исполни тель. Может, спасу Игоря? Приеду, поговорю с ним. Он скры вать своих мыслей не умеет. Даст слово, что будет молчать на до просе, от слова Игорь не отступится, подержу его сколько воз можно. Подержу... Это все равно, что заряженный пистолет ко

лбу приставить, нажать на курок и думать: а вдруг не выстре лит? YMpeT Игорь не от моих рук. Мало ли что я сказал Зотову?

Мог бы и отказаться. Жутко... Пойду на компромисс: не станет

Игоря — отменю этап, подарю ему Ивлеву и прочих... Зачем они

мне нужны? Пусть живут до конца срока, если выживут...

Игорь бы и сам одобрил такой шаг... Он у меня рыцарь... не то

что я, дерьмо! Сколько мы таких Игорей погубили! И за что?!

— Охрана пришла, Леонид Фадеевич, — сказала тетя Оля, неслышно входя в комнату.

— Не серчайте на меня за беспокойство.

— Скоро ли вас ждать?

— Утром вернусь, часам к восьми. Управлюсь — и домой.

319

БЛИЗИТСЯ НОЧЬ

— Верны ли ваши сведения, Игорь Николаевич?

— Уж куда точнее, Любовь Антоновна. Васильева плакала, когда рассказывала мне, а она притворяться не умеет. Седугин

успел записку передать через Илюшу. Со второй задержали его

дружка сержанта Миронова. Ануфриев, вы знаете его, моло денький лейтенант, копшо этапного списка показал мне. Се годня майор ходил по баракам с начальником конвоя Бусла евым. Слышал я о Буслаеве. Зверь. Мастер по несчастным слу чаям. Многих бежать заставил. Когда мимо вас проходили, Зо тов толкнул его локтем в бок, а Буслаев головой кивнул, запом нил мол. Память у него на лица лошадиная. Один раз увидит

мельком и через десять лет в темноте узнает.

— Возможно, это касается только меня?

— На одного заключенного полагается два конвоира, а не

двенадцать.

— А вдруг провокация?

— Дай Бог, Любовь Антоновна. С охраной ссориться никто

не намерен. Люди разошлись по своим местам. Утром посме емся над ночными страхами, поругаете меня за паникерство и

заживем мирно. Но наше начальство — народ деловой. Устра ивать такой грандиозный спектакль, с арестом Седугина, с по каянием Васильевой, с передачей мне списков, с тайным отбо ром неугодных лиц, с выводом меня за зону... И ради чего?

Развлекаются? Дорогая комедия. В управлении ее не одобрят.

При всем том играют со мной. Я могу и пожаловаться... Какая

цель у них? Бесцельно они и пальцем не шевельнут.

— Они хотят, я говорю предположительно, получше узнать...

— Моих друзей? Они их очень хорошо изучили. Игра не

стоит свеч... Кто бы мог подумать на Красноженову?.. Скром ная мещанка, подозрительных разговоров с заключенными не

заводила, а сексот со стажем. Вокруг пальца Лиду обвела...

Пора идти, Любовь Антоновна.

320

— А если вы останетесь?

— Рад бы в рай, да грехи не пускают. Майор пригрозил

вывести с наручниками. На приказ Орлова сослался. Зотов

врать не станет. Трус он. Я попытаюсь уговорить Орлова от менить этап. Не получится, услышу тревогу, в зону напролом

пойду. Поставлю его перед фактом: или со мной рассчитаться, или этап отменить.

— Пожалейте себя.

— Галочек много.

— Каких галочек?

— А тех самых, которые ставят перед фамилией того, кто

обязательно побежит, хочет он этого или не хочет.

— Нельзя ли без подъема, Игорь Николаевич? Три чело века жизнью рискуют.

—Сумею убедить Орлова — они побоями отделаются. По

лагерным понятиям это самое легкое наказание. Без подъема

Орлов не пустит меня в зону.

— А вы уверены, что он там?

— Сейчас нет, попозже приедет. Майор не затеет на свой

риск.

— А если?

— Я почему-то уверен, что нет. Ошибся я — подъема не

будет. А если прав? Уйдет мирно этап, я только выстрелы

услышу. Бежать поздно и не к кому. Я пойду.

— До свидания, — Любовь Антоновна вымученно улыб нулась, протянула к Игорю Николаевичу руки и крепко, по-матерински поцеловала его. — Благослови вас Бог, Игорь. За видую я вам. Почему не на меня удар обрушился? Ступайте.

Или, может, останетесь?

— Все решено. Прощайте. Вспоминайте изредка на досуге

своего непутевого студента. Последний экзамен я сдам на от лично, профессор. Не подведу вас...

— Последний... — глухо повторила Любовь Антоновна. — Не ходи, Игорь. Никто... никто, — старый доктор подавила

рыдание, — не хочет твоего... экзамена... Меня бы туда... Меня!

— Не плачьте. Все кончится хорошо. — Игорь Николаевич

порывисто обнял Любовь Антоновну и быстрым шагом вышел

из комнаты.

321

В землянке собрались все. Y печки присела Рита. Рядом

с ней стоял Андрей. Тимофей Егорович сидел на краю само дельной табуретки. Катя лежала на топчане. Елена Артемьев на, она открыла дверь Любови Антоновне, неуклюже топта лась на месте. Первым заговорил Тимофей Егорович.

— Зря поставили коптилку на окно. Им все видно из

темноты.

— Уберу я ее, — предложил Андрей и, не дожидаясь со гласия остальных, снял с окна чадящий каганец.

— Сядьте, Елена Артемьевна.

— Постою.

— Дело вам говорит доктор. На ногах-то чего попусту

маяться? Ждать до утра придется, — сказала Катя, не подни мая головы с подушки.

— Больше ждала, до утра и на ногах побуду, — ответила

Елена Артемьевна.

— Поволокут нас нынче. Не минули мы Глафириных рук.

— Ты, Катя, — Кассандра.

— Не слыхала я о такой, Елена Артемьевна. Кто она?

— Это миф — вроде сказки. Кассандру полюбил Аполлон.

Она не ответила на его любовь и с тех пор знала будущее, предупредила о гибели Трои, ее родного города, но ей не ве рили.

— И погибла та Троя?

— Сожгли ее и Кассандру в плен взяли. Потом убили ее

вместе с царем Агамемноном... в бане...

— И никакая я не Кассандра ваша. Не любил меня никто.

И не в бане, а на дороге помру, а то и тут. От пули бы легче.

А так вот кровь выхаркивать — замаялась я.

— Как ты о Красноженовой догадалась?

— По лицу, Любовь Антоновна. Я говорила, а вы не слу шали... После драки кулаками не машут. Судьбу на коне не

объедешь, а уж ногами никак не обойдешь.

— Тебя не тронут, Катя.

— Нешто я за себя, Любовь Антоновна? Кобелям своим не

помщу, а самой-то сладость от жизни какая? Горькая она, как

полынь. Напилась я вдоволь.

322

— Вы, Елена Артемьевна, лягте вместе с Ритой, Тимофей

Егорович — на Лидин топчан, Андрей — на мой, а я посижу.

Не спится мне... люблю у печки ночью погреться.

— Тимофей Егорович как хочет, а я, Любовь Антоновна, не лягу, — возразил Андрей. — Рано еще спать. Мы с Ритой

кипяточку попьем.

— Y меня чай малиновый есть, — оживилась Рита. — Игорь Николаевич целую пачку подарил мне.

— Не побрезгуете — у меня хлеба возьмите, — предложи ла Катя. — Не лезет в горло кусок.

— А у меня леденцы. Больной из посылки угостил.

— Леденцы? — глаза Риты радостно блеснули. — Я лю била их маленькой. Папка с получки всегда приносил. Только

вы их оставьте себе.

— Не по зубам они мне, — Любовь Антоновна обнажила

бледные десны. «Бедные дети, — думала она, с жалостью гля дя на Андрея и Риту. — Много ли им нужно? Попили чай, по говорили... полюбятся втихомолку — и счастливы. Я не су мела отговорить Игоря Николаевича. Лучше бы Андрею не

знать об этапе...» «Я вам спасибо за это не сказал бы», — вспомнила Любовь Антоновна слова Андрея.

— Вы ничего не слышали о Федоре Матвеевиче?

— Слышала, Елена Артемьевна, — угрюмо ответила Лю бовь Антоновна.

— Где он теперь? — спросила Рита.

— Много будешь знать, скоро состаришься.

— Скажите, — попросила Рита.

«Она все равно узнает... Лучше от меня...» — решила Лю бовь Антоновна.

— Его нет.

— Убили?! — глаза Риты наполнились слезами.

— Сам погиб... на лесоповале...

— Неправда! Подстроили! — гневно крикнула Рита.

Рита переживет меня... ее не тронут... она должна при выкнуть... К чему? К убийствам?! Да, к убийствам, доктор.

Иначе она не выживет. Рита видела похороны Клавы... тяже лый груз... Не сломится ли? Кто защитит ее без нас? Скажу...