Я увожу к отверженным селениям. Том 2.Земля обетованная

Что за человек Блудов? — лихорадочно раздумывал

Игорь Николаевич. — Фанатик? Готов предать кого угодно?

Но почему же он говорит шепотом? Почему не угрожает ору жием?

— Вы не горячитесь, ефрейтор. Вредно для здоровья. Это

я вам как врач говорю.

— Молчать, фашист! — приказал ефрейтор.

339

Ого! Я смеюсь ему в глаза, а он не повышает голос. — Y

Игоря Николаевича затеплилась надежда. — Ждет дележки?

Можно и поделиться... Я не скупой. — Ты, ефрейтор, парень

деловой! Стоит ли попусту поднимать шум? Я согласен, мы

поступили нечестно, хотели поделиться на двоих. Кому боль шой кусок не по вкусу? Я ж е годы копил рыжье и гроши. На

глубинку за взятки иду. Вот и придумал, что на двоих.

— Подохнешь ты на глубинке... Мертвяку рыжье без дела, — прорычал Блудов.

— Живой о живом думает. Бабушка надвое сказала — либо дождик, либо снег, либо сдохну, либо нет, — перефрази ровав известную пословицу, Игорь Николаевич украдкой вытер

со лба пот. Дождь перестал, но, как это обычно бывает в си бирской тайге, заметно похолодало.

— Ты и меня подкупить хочешь? — с вызовом спросил

Васька, сглатывая обильную слюну.

— Все берут, ефрейтор. Такой куш до конца жизни тебе

не обломится. На каждого грамм по шестьсот рыжья попадет.

И грошей кусков по пятьдесят.

— Без тебя найдем, Игорь, — неуверенно возразил Блудов.

— Всю зону с собаками перероете и не найдете, — отру бил Игорь Николаевич.

— Не такие заначки находили, — не сдавался ефрейтор.

— А тебе какая польза от находки? Самому искать не по зволят, придется уведомить майора. Найдете с его помощью, узнают другие. В лучшем случае поделитесь. Майор хапнет

себе дай боже, а вам оставит — кот наплакал.

— Он, жадюга, не поделит по-честному, — охотно согла сился Блудов.

— Ограбит он вас, а вам слезы сиротские достанутся, — посочувствовал Игорь Николаевич.

— Можно и на майора стукнуть куда следует. За мягкое

место возьмут и его, — задумчиво сказал ефрейтор.

— Это так, но вам с сержантом польза маленькая. Отни мут рыжье — и вас всех, как соучастников, на глубинку уго нят. Ну, допустим, майор настолько честный, что все мое зо лото и деньги сдаст в пользу государства...

— Кто?! Майор?! — Блудов сплюнул. — Не смеши, Игорь!

Он за копейку удавится. За полтора килограмма рыжья бабу

340

свою под хор Пятницкого пустит. Отдаст он государству!

Разевай пасть шире!

— Выходит дело, что только ты один неподкупный? — Игорь Николаевич усмехнулся. — Вернемся в дом и разговор

окончим. Было бы предложено...

— Кто же от добра нос воротит? — горестно спросил Ко новалов.

— Ты, сержант, так думаешь, а ефрейтор подвигом нас

удивить захотел.

— Какой там подвиг?! — Блудов сердито выругался. — Подвиг! Мне что ль рыжья неохота. Нельзя... Майор...

— Сержант не боится, а ты как девица красная, испу гался. Трусишка ты, ефрейтор.

— Тебе хорошо говорить, Игорь. Сержанта на губу, а ме ня — в зону. Два червонца припаяют.

— Почему ж е такая разница?

— Почему? Почему? — огрызнулся Блудов. — Зад у меня

запачкан, вот почему. Майор знает за мной много.

— За один раз майор не рассердится, — попытался успо коить Игорь Николаевич оробевшего ефрейтора.

— Майор послал меня за сержантом следить, — признался

Блудов. — Сказал так: «Коновалов — теленок. Упущение ка кое будет с твоей стороны, послабление дашь Игорю, на себя

пеняй. Коновалова на губу, а тебя — в глубинку». Угонит он

меня. У-у-у, сука! Им одним воровать можно. А я не смей и

крошки занюханной взять. Где же справедливость?! Еще о рав ноправии говорят!

Как же его уговорить? — мучительно раздумывал Игорь

Николаевич. — Картина ясна: Блудов где-то проворовался...

Майор держит его на привязи... Только ли проворовался? Мо жет, анекдот слышал и не донес вовремя. Но золото... Неуже ли он и впрямь так запуган? Почему же майор не послал двух

сексотов? Не нашел? Скорее всего, Коновалова за кулаки, а

Блудова как своего человека приставили ко мне. От сержанта

не вырвешься: и сила, и глаза. Научился работать майор...»

— Идешь, ефрейтор?

— Два червонца ломятся...

— И рыжье... Подумай, ефрейтор!

341

— И думать не буду. Говори, где рыжье притырил? Не

скажешь — продам тебя и сержанта, — пригрозил Блудов.

— Ах, так... — медленно протянул Игорь Николаевич.

«Мне они ничего не сделают... Леонид предал... Все кончено...

Надо выручить хотя бы этого Митьку. Сожрет его Блудов...»

— Говори, гад! Обоим крышка!

— Не грози, ефрейтор! Майору скажу...

— Дурак ты, Игорь! Он тебе грамма рыжья не оставит.

Сгнить мне на этом месте! Курвой последней буду! — забо-жился ефрейтор.

— Я ему не о рыжье скажу... Про тебя.

— Что ты про меня знаешь? — взорвался ефрейтор. — Нинка Скворешня стукнула тебе?

— Стукнула, — машинально подтвердил Игорь Николае вич, еще не понимая, о чем говорит ефрейтор.

— Что огулял я ее на чердаке? Да? Майору донесли об

этом. И добровольно она.

— Ты ее припугнул глубинкой. Сказал, что убьют воров ки, — проговорил Игорь Николаевич, хорошо знавший, как и

с помощью чего надзиратели получают «добровольное» со гласие заключенных женщин.

— Ну и грозил. Пускай не верит. Не я же убивать соби рался. Всех вас на одной веревке перевешать! Y-y-y, морда! — ефрейтор потряс кулаками перед лицом Игоря Николаевича.

— Убери руки! — спокойно посоветовал Игорь Николае вич. — А то вдруг не отправят меня на этап, наплачешься, ефрейтор.

— Но-но! Шкура фашистская! Кончилось твое время!

Признавайся, где рыжье!

— Я о тебе майору скажу. И такое, что не поздоро вится.

— О водяре? Что я вагон с водкой раскурочил? Ты ду маешь, майор не пронюхал? Он беседовал со мной. Y нас та ких телят, как сержант, мало. В глубинку кого охранять по сылают? Проворовался в армии, начальничек кричит: «Или

тюряга, или надзирателем в глубинку». Мы тут почти все с за пачканными задами. Сам знаешь, Игорь. Не первый год в ла гере.

342

— Я-то знаю, — согласился Игорь Николаевич. — А вот

ты не догадываешься, о чем я майору скажу. И как только

таких дураков в сексоты берут?

— Говори! Пристрелю!

— Спрячь свой пугач, ефрейтор. На мне обожжешься. Ты

еще не догадываешься, чей я человек.

— Сразу бы сказал, — присмирел ефрейтор, пряча в кар ман пистолет. — Я ж так... шутя... Попугать хотел. Никогда бы

не подумал, что ты тоже сексот.

— Бери выше. Я сексот, да не вашего вшивого майора.

Чувствуешь, чем пахнет?

— Брешешь ты, Игорь. Зачем бы...

— На этап меня брали? Без тебя разберутся, ефрейтор, зачем. А рыжьем я точно пополам хотел поделиться. Он боль ше возьмет.

— Кто он? — робко спросил ефрейтор.

— Не твоего ума дело.

— Я все равно стукну. В управление ксиву пошлю. До

Москвы дойду. Вызовут тебя, нажмут, расколешься. Лучше

нам раздербанить.

— Отведи в зону, там и поделимся.

— Если бы у меня только Нинка и водка... Похуже есть...

Пропадет рыжье. Отдай нам! Другом по гроб буду! Чтоб

меня...

— Не божись, ефрейтор. Не верю. А на сержанта и заик нуться не смей.

— Так я тебя и послушал! Забздел, лепило? — с наглым

торжеством спросил Блудов. — Я ваш разговор от слова до

слова выложу.

— А я скажу, что говорил с тобой. Ты обещал сводить

меня в зону, а сержант не разрешил.

— Как я? — опешил Блудов. — Кто тебе веру даст?

— И мне поверят, и ему. Запомните хорошенько, сержант

Коновалов. Ефрейтор Блудов согласился отвести меня в зону, а я пообещал отдать ему половину своего золота.

— Есть запомнить, Игорь Николаевич! — радостно гарк нул сержант. «Меня выручает, — понял Коновалов. — А еще

контрик... Вот поди разберись...»

343

— Ты против товарища? — голос ефрейтора плаксиво

дрогнул. — С фашистами на бздюмяру? Я на тебя стукну.

— О чем донесешь-то? — спокойно спросил Коновалов. — Я в ваши дела не вмешиваюсь. Девок не похаблю, от зеков не

беру.

— За что лее тебя такого голубка в глубинку послали слу жить? — ядовито спросил ефрейтор.

— За то и послали, что ростом с телеграфный столб вы махал. И за исполнительность мою. Что скажет командир, то

и выполняю. От себя ни-ни. Я впервой соблазн поимел на

деньги, — простодушно признался сержант.

— Ты слышал, лепило? — радостно закричал ефрейтор. — Сержант в сознанку вошел, что он на гроши клюнул.

— Ничего я не слышал, — спокойно отпарировал Игорь

Николаевич. — Ты со мной в зону хотел идти, это я хорошо

помню.

— Я скажу, что сержант тебе антисоветчину пер.

— Какую такую антисоветчину? — возмутился Коновалов, наступая на ефрейтора. Игорь Николаевич незаметно взял за

руку сержанта и заговорил:

— Я и так враг народа. Y меня двадцать пять. За анекдоты

не добавят, тем более не я их рассказывал. А тебе влепят, еф рейтор.

— За что?

— За язык. Ты признался мне в своих преступлениях.

— Не докажешь!

— Откуда бы мне знать о водке. Ты сказал. Положено над зирателю рассказывать о себе? Не положено. И анекдоты ты

рассказывал. Не бойся, сержант, я много разных анекдотов

знаю, на то я и контрик. Подтвердишь, Коновалов, что ефрей тор агитировал нас против власти?

— Зачем ж е не подтвердить? Уж кто топит тебя, лучше его

самого как щенка мордой в лужу ткнуть, — рассудительно

заметил сержант.

— Не шкодничай, пес, не шкодничай, — подхватил Игорь

Николаевич.

— За что ж е меня, Игорек, — взвыл Блудов. — И ты, сер жант, на друзей нахалку шьешь.

— Кот шкодливый твой друг, — сказал Коновалов.

344

— Пойдем в зону, ефрейтор. С рыжьем от любого отку пишься, — настойчиво предложил Игорь Николаевич.

— Не могу-у-у, — простонал Блудов. — Если бы не то дело...

— Какое?

— Не скажу, лепило, больше на крючок не подцепишь. Я

о вас промолчу, вы на меня не наговаривайте, — заискивающе