Я увожу к отверженным селениям. Том 2.Земля обетованная

— И служишь?

— Некуда уйти. И не отпустят меня живого. Ответь на во прос.

— Трудно. Обычные методы вашего сыска я выдержу, но

если вспомнят Димку и Лилю... — голос Игоря Николаевича

дрогнул.

— Тогда?

— Не знаю, Леонид. Я не герой. Собой распорядиться — одно, ими — другое. Посуди сам. Кто они и кто ты? Защищать

тебя? А зачем? Хуже тебя не пришлют, лучше — тоже. Все вы

одинаковые.

— Что ж ты предлагаешь? Решай, брат.

— Меня обязательно вызовут туда?

— Почти обязательно, Игорь. Y них накопилось много ма териала. Не упустят случая посчитаться со мной.

— Клаву Русакову тоже?..

— Да... Тебе-то что за дело до какой-то проститутки? Фу, о какой мелочи ты думаешь!

— Не смей оскорблять человека! — голос Игоря Николае вича зазвенел. — Вы убили ее.

350

— Отчасти мы, хоть я к этому руку не приложил. В другое

время она бы к нам не попала, Я — ассенизатор... кто-то нага дит, а я убираю чужое дерьмо. Они с чистыми руками, как Бо рис Годунов, а я — Малюта. Грязно... тошно... Не будем ковы ряться в язвах. Отвечай, Игорь.

— Ты круто ставишь вопрос. Я на него ответил. Если хо чешь — разъясню. Собой я пожертвую, не ради тебя, а ради

того малого, что мне удалось сделать с твоей помощью... Но

сделал ли я что-нибудь хорошее?

— А больница?

— Люди здесь отдыхают... И все ж е больница — палка о

двух концах. Хорошо здесь заключенным, они начинают ду мать так: не везде такие скоты, как в глубинке. Часто приез жает начальник управления, и надзиратели хвосты поджали. И

все ж е больница помогает людям. Какой ценой, знать не обяза тельно... А цена очень большая... На тебя и на твоих хозяев

больница надевает ореол святости: вы — безгрешны, виноваты

те, кто на местах. На Зотовых вам наплевать. Когда кончится

вся эта трагедия, Зотовых и надзирателей люди не осудят — слишком их много. Сошлются на тяжелые времена, поругают

мелких подлецов, скажут, что народ у нас такой, что сами мы

виноваты, и в доказательство вспомнят больницу. Взял ее ге нерал Орлов в свои руки, и все делалось по закону. Больница

оправдает вас завтра и спасет людей сегодня. Кто останется в

выигрыше, кто проиграет, не будем гадать. Но из зерна буду щего не испечешь хлеб настоящего, а он нужен сегодня, сей час, сию минуту. Ты дал мне ломоть хлеба, и я, как умел, поде лил его среди голодных. За это я заплачу своей жизнью. Мера

за меру, Леонид. Но платить за тебя женой, сыном — не жди, Орлов. Твоя жизнь дешевле.

— Я не ждал от тебя другого ответа. Что бы ты сделал на

моем месте? Подскажи.

— Тебя начинает мучить совесть?

— Начинает... Откуда ты знаешь, что начинает? Может

быть, и раньше...

— Не лги, Лешка... Мы говорим с тобой в последний раз.

Лгать мертвому — трусость. Я считал тебя смелее.

— И бессовестнее?

351

— Нет, Леонид. Ты был безнаказан и угрызения совести

не мучили тебя. Пока умирали назнакомые тебе люди, ты оста вался спокойным. Но вот появилась необходимость убить ме ня... тебе это неприятно...

— За что же... так, Игорек, «неприятно»? — глухим надтре снутым голосом повторил Орлов.

— Прости, Леонид. Тебе... больно. Y тебя кончилась безна казанность.

— Но как поступить с тобой? Скажи!

— Ты хочешь, чтоб я сам себе вынес приговор? Я его вы нес. Меня убыот, и пусть тебя это не терзает. Я даже не застав лю тебя отдавать приказ. Завтра ты меня законвоируешь, и я с

горя войду в запретную зону.

— Могут... по ногам...

— Исключено. Меня ненавидит надзиратель Айда-пошел, я

не давал ему спирту. А самое главное, запретил тайно лечить

его сифилис. Он заразился в вензоне. Его перевели дежурить

на вышку. Завтра днем его дежурство. Я не просто войду в

запретную зону... Я полезу к нему на вышку. Ему не останется

ничего другого, как прострелить мне голову, что он сделает с

несомненным удовольствием и не пожалеет пуль. Можно и

петлю... Это детали... Но даром я тебе не достанусь. Я требую в

обмен за себя сегодняшний этап.

— Y тебя... хватит сил?

— До завтра ты ничем не рискуешь, а утром увидишь сам.

Отменяй этап.

— Но я ж е отменил...

— Совсем отменяй. Эти люди должны остаться жить. Дай

мне слово!

— Даю, Игорек... Лилю и сына не тронут... Я испытывал

тебя... Y меня в руках против моих шефов кое-что есть. Хва тит, чтоб защитить Лилю и Димку. Ты будешь жить. Но... с

одним условием.

— С каким?

— Я отказываюсь от своего слова: этап сегодня уйдет.

— Зачем тебе нужны старухи? Девушка? Молодые ребята?

YMHpaioiixnfi капитан? Хватит меня одного.

— Они не нужны мне и поэтому побегут. Если бы ты не

проболтался Ивлевой... Она могла сказать другим.

352

— Ты врешь, Ленька! Ивлева тебе не страшна. Ее не за пугают и ей не поверят.

— Зачем же мне врать? — неуверенно спросил Орлов.

— Сейчас, а не раньше, ты испытываешь меня. Поменяю

ли я свою жизнь на восемь человек или устою. Вы ошиблись, гражданин Орлов. Не поменяю!

— Для чего мне это?

— Ты хотел доказать мне: «Ты, Игорь, такой же, как я.

Пришла смерть — откупаешься чужими жизнями. Меня тоже

заставили, а ты говорил, что я опричник. Будь ж е опричником

и ты. Тогда не упрекнешь меня». Вот что ты думал. Так или

нет?

— Да... Для этого я и приехал, — губы Орлова дрогнули.

Гримаса боли исказила побледневшее лицо.

— Тебе мало моей смерти? Хотел растоптать меня? Пре вратить в такое же животное, как и ты сам?

— Игорь!

— Я больше не скажу ни слова. Отмени этап — и я завтра

умру. Хочешь — сегодня, но отмени.

— Я не в силах, Игорь. Я отдам тебе Ивлеву и всю землян ку. Я дал команду Зотову, чтоб их оставили в больнице, кроме

Седугина. Он писал на меня донос.

— Его заставили.

— Мне от этого не легче. Седугин — тоже зверь. Он погу бил Русакову.

— Осокин, а не он. Люди полковника обманули его.

— Кто дороже для заключенных? Ты или Седугин? Ты

многим поможешь, а он?

— За зло не покупают добро. Не та цена, Леонид. Отменяй

полностью этап. Если в тебе что-то осталось от человека — сде лай это. Ты не обманешь мертвого.

— Я не совру тебе, Игорь. Сегодня я хотел покончить с

тобой. Сейчас раздумал. Но этап уйдет. В этом виноват только

я. Так надо. Ты освободишься, Игорь... Мы вместе уедем в де ревню... будем ловить рыбу... ходить за грибами... ведь ты у ме ня один... Люблю я тебя... Не зверь я... Я больной человек...

Живую душу возле себя хочу чувствовать... Тебя!

Бом! Бом! Бом! Бом! Над тайгой неслись частые гулкие

удары, похожие на колокольный звон.

353

— Подъем?! — густые брови Орлова удивленно поползли

вверх.

— Уходит этап! Гибнут люди! — крикнул Игорь Николае вич, порывисто вскакивая на ноги.

НАБАТ

БОМ! БОМ! БОМ! БОМ! Тревожным набатом гремело желе зо, и в голосе его, надрывном и печальном, Игорь Николаевич

услышал последнюю мольбу о помощи.

— Откуда ты знаешь? — растерянно спросил Орлов.

— Я сам велел ударить подъем. Ты соврал мне? Перед

смертью?

— Да, соврал.

— Спаси их!

— Они уйдут!

— И я вместе с ними. Прочь с дороги, Орлов!

— Куда ты, Игорь?! Тебя убьют!

— Знаю! Прочь с дороги!

— Тебе нельзя выходить, Игорь! Я велел Зотову...

— Убить меня?

— Велел и отменяю! От-ме-няю! Но этап уйдет! Свидетели

мне не нужны! — Орлов кричал. Лицо его вздулось и побагро вело.

— Вместе со мной! — Игорь Николаевич бросился к двери.

— Остановись! Ты не дойдешь до зоны! Зотов застрелит

тебя!

— Спасибо... брат! Прочь!

— На верную смерть никто не пойдет! Даже ты! Я пре дупредил тебя, Игорь!

— Будь ты проклят, Каин! — Игорь Николаевич отшвыр нул Орлова. Дверь с грохотом захлопнулась за ним. Почти ми нуту Орлов стоял у выхода, не смея поднять головы. Мысли

бежали и рвались, а он беспомощно озирался вокруг, словно

искал ответа здесь, в этой комнате. Игорь... Зачем я это сде354

лал?! Зачем?! Мне не нужны свидетели? Они не опасны... Y

меня проснулась совесть? Кончилась безнаказанность? Мы — братья... Игорь дорог мне... Нужен! Зачем? Отдохнуть! Уви деть другого человека, чистого, хорошего... не такого, как я

сам. Но зачем он ушел?! Я ж е предупредил его! Умереть вме сте с ними? Считает себя виноватым и платит жизнью... Да, только так... Он ничего не сделает... И пошел... Чего хотел я?

Да-да, точно... Я хотел доказать, что он уйдет... побоится... Ага пов не даст ходу документам... он обезврежен... Мы полетим

вместе... Игорь должен жить! Он не смел уходить! Не смел! Я

думал, у него не хватит сил... Но он ушел! Ушел! Почему я об манул его? Я думал, он побушует и успокоится... останется со

мной... Не остался... Я — убийца Игоря... Да! Рыбалка... Ага пов... Он может много напакостить... Игорь — человек... Иго рек... А я? Я?! Мразь! К черту все! Вернуть! Отменить! — Ор лов выбежал на крыльцо.

— Майор Зотов! Ко мне! — окрик генерала, гулкий и от чаянный, слился с одиноким выстрелом. Он прогрохотал близ ко, совсем рядом.

БОМ! БОМ! БОМ! БОМ! — стонал и надрывался одинокий

затерянный звук. Он рвался на простор, к людям, но, ударив шись о толщу вековых деревьев, глох и умирал в их чаще.

ПОДЪЕМ

— Сколько времени? — спросил Андрей, поудобнее усажи ваясь у печки.

— За полночь уже... Все спят, одни мы с тобой сумерни чаем. — Рита устало зевнула, прикрывая ладошкой рот.

— Скорей бы утро... Пройдет ночь спокойно, меня здесь

еще месяца на два оставят.

— Тебе не страшно?

— Боязно, Рита. Тебя жалко... Митю... Если бы его в воль ную больницу направили... Там сактируют — и на свободу. Мне

355

и самому не хочется с дежурными связываться. Мама старень кая... может, и найду ее... Тебя бы дождался...

Рита покраснела.

— Ты любил в речке купаться?

— Еще и как! Мы пацанами бычков ловили руками.

— Как это руками? Без удочки?

— Очень просто. Y берегов много камней, а под ними дыры

сквозные, там бычки живут. Нырнешь под воду, руками за кроешь оба выхода, бычок почувствует, что свежая вода не