Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других "отклонений"

* Гурвич И. Н. Социальная психология здоровья. С. 132-188; Максимова Т. М. Особенности заболеваемости в различных группах населения // Советское здравоохранение. 1991. № 4; Петраков Б. Д. Психическая заболеваемость в некоторых странах в XX веке (Социально-гигиеническое исследование). М., 1972. С. 172-248.

** Гурвич И. Н. Социально-психологические факторы здоровья // Психология здоровья / Под ред. Г. С. Никифорова. СПб., 2000. С. 369.

Многочисленные кросскультурные исследования свидетельствуют о «вспышках» психических заболеваний в годы депрессий и репрессий. Я уже не говорю о деятельности советской «репрессивной психиатрии», благодаря которой тысячи нормальных людей были признаны «невменяемыми», поскольку высказывались критически о советском общественном строе и государстве.

Глава 15. Позитивные девиации

Я не сумасшедший.

Только ум мой не такой, как у вас.

Диоген

§ 1. Постановка вопроса

Как мы помним, еще Э. Дюркгейм отметил «двойственность» девиаций: преступление и «преступление» Сократа, проложившего дорогу к морали будущего. Более основательно обратил внимание на «симметричность» девиаций П. Сорокин. В своей первой монографии петербургского периода «Преступление и кара, подвиг и награда» (1914) он отметил «курьез» научной мысли: «В то время как один разряд фактов социальной жизни (преступления-наказания) обратил на себя исключительное внимание научной мысли, другой разряд фактов, не менее важных и играющих не меньшую социальную роль, почти совершенно игнорируется тою же научною мыслью. Мы говорим о "подвигах и наградах". Преступления и наказания служат и служили до сих пор единственным объектом исследования представителей общественных наук и теоретиков уголовного права. Подвиги же и награды – как совершенно равноправная категория, как громадный разряд социальных явлений – огромному большинству юристов и социологов даже и неизвестны»*. Но еще больший «курьез» состоит в том, что «курьез», отмеченный П. Сорокиным в 1914 г., сохраняется до сих пор, как в мировой, так и особенно в российской науке. Если в океане мировой девиантологической мысли можно найти островки работ о позитивных девиациях («подвигах»)**, то в отечественной – это лишь постановочные работы автора этих строк при отсутствии необходимых эмпирических социологических исследований.

* Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 77.

** Ben-Yehuda N. Positive and Negative Deviance: More Fuel for a Controversy // Deviant Behavior, 1990. Vol. 11. N 3. P. 221-243; Heckert D. M. Positive Deviance: A Classificatory Model // Free Inquiry in Creative Sociology, 1998 N 26 (1), P. 23-30; Heckert D. M., Heckert D. A. Positive Deviance. In: Bryant С (Ed.) Ibid. Vol. 1. P. 269-272; Kwasniewski J. Positive Social Deviance // The Polish Sociological Bulletin, 1976. N 3 (35). P. 31-34; Sagarin E. Positive Deviance: An Oxymoron // Deviant Behavior, 1985. N 6. P. 169-181.

Первоначальное неприятие великих творений с последующим (чаще всего – слишком поздним для их создателей) признанием, восхищением и почитанием – общее место истории науки, техники, искусства. Новое всегда выступает отклонением от нормы, стандарта, шаблона поведения или мышления и потому воспринимается как аномалия. Вообще «каждый новый шаг вперед необходимо является оскорблением какой-нибудь святыни, бунтом против старого, но освященного привычкой порядка»*. При этом, чем значительнее новое отличается от привычного, обыденного, усвоенного, тем аномальнее оно выглядит.

* Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 296.

Неудивительны поэтому бесчисленные высказывания о связи (тождестве?) гениальности и безумия, о патологии творчества, об изначальной (генетической) отягощенности творческой личности и т. п., достигшие наибольшего признания среди последователей фрейдизма. У гениев ищут – и находят – следы «вырождения», как Ч. Ломброзо находил их у преступников... В отечественной литературе в этом отношении представляют интерес выпуски «Клинического архива Гениальности и Одаренности (эвропатологии)», посвященные «вопросам патологии гениально-одаренной личности, а также вопросам патологии творчества», выходившие в Ленинграде (мне известны четыре тома – с 1925 по 1928 г.). Из современных работ этого направления представляет интерес книга «Экспедиция в гениальность»*.

* Колупаев Г. П. и др. Экспедиция в гениальность: Психобиологическая природа гениальной и одаренной личности (Патографические описания жизни и творчества великих людей). М., 1999.

Людей всегда интересовали загадки научного и художественного творчества. Но лишь в научном активе XX столетия нашлось место для формирования эврологии (П. Энгельмейер) как комплексной, междисциплинарной науки о творчестве. Наряду с философскими (А. С. Арсеньев, Г. С. Батищев, В. С. Библер, Г. А. Давыдова, З. М. Какабадзе, Э. В. Ильенков и др.), психологическими (С. М. Бернштейн, Л. С. Выготский, С. О. Грузенберг, А. Н. Лук, Я. А. Пономарев, В. Н. Пушкин, М. Г. Ярошевский и др.), психофизиологическими вопросами творческой деятельности, значительный интерес представляет ее социологическая сторона. Естественно, что предметом социологии служит творчество как социальный феномен, а не индивидуальный творческий акт (предмет психологии и истории). Однако, как нам кажется, именно социологии творчества повезло у нас менее всего. Может быть это связано с тем, что ни в годы сталинизма, ни во времена застоя общество (следуя за вождями) не предъявляло спроса на социальное творчество. А недолгий период хрущевской «оттепели», всколыхнувший научную мысль, литературное, художественное творчество, был слишком краток для серьезного социологического осмысления и формирования социологии творчества как относительно самостоятельного направления. Справедливости ради следует заметить, что социология науки и социология различных видов художественного творчества получили известное развитие*, но пока не сформировалась социология творчества как более общая теория**.

* Введение в социологию науки / Под ред. С. А. Кугель, Н. С. Чернякова. СПб., 1992; Майзель И. А. Социология науки. П., 1985; Малкей М. Наука и социология знания. М., 1983; Яхиел Н. Социология науки. М., 1977.

** Интересные социологические наблюдения публиковались в ежегодниках «Художественное творчество: Вопросы комплексного изучения», издававшихся в Ленинграде.

Эвристически перспективными являются, с нашей точки зрения, исследования социального творчества как формы (вида, проявления) девиантности. Однако такое утверждение нуждается в дополнительном обосновании.

Единый мировой процесс самодвижения материи осуществляется в двух основных дополнительных (в боровском понимании) формах: самоорганизации (убывание энтропии) и самодезорганизации (возрастание энтропии). Диалектика организации и дезорганизации, порядка и беспорядка, негэнтропийных и энтропийных процессов обусловливает неравномерное их распределение в пространственно-временном континууме Вселенной. Одним из островков относительного преобладания организационных, информационных, негэнтропийных процессов является Земля, породившая ряд информационно-генерирующих процессов (геогенез, биогенез, антропо-социогенез). Противоречие между организацией и дезорганизацией носит объективный характер, служит необходимым условием и источником развития физических, биологических, социальных систем.

Существование любой системы (в том числе общества) есть динамическое состояние, процессирующее тождество сохранения – изменения. Наиболее общим средством обеспечения динамического равновесия системы, сохранения через изменения выступают (как говорилось в ч. 1) девиации.

При этом отклонения по законам диалектики в соответствии с принципами симметрии и дополнительности, не могут не быть полярными – позитивными и негативными, ибо «отрицательное и положительное абсолютно соединены в субстанциональной необходимости»*. Механизмом общественного развития выступает, прежде всего, социальное творчество (позитивная сторона девиантного поведения), т. е. такая деятельность, которая не ограничивается воспроизводством известного (вещей, идей, отношений), а порождает нечто новое, оригинальное, качественно новые материальные и духовные ценности. Широкое понимание творчества как порождения нового приводит к выводу о том, что творческая деятельность человека – лишь проявление фундаментального свойства материи, лежащего в основе развития. Представляется плодотворным понимание творчества как механизма развития материи, образования ее новых форм**, когда «природой творчества является творчество природы»***. На противоположном полюсе девиантного поведения находится его «дурная» сторона – негативные девиации как неизбежное alter ego социального творчества.

* Гегель Г. В. Ф. Наука логики. М., 1971. Т. 2. С. 206.

** Пономарев Я. А. Психология творчества. М., 1976.

*** Рунин Б. М. Творческий процесс в эволюционном аспекте // Художественное и научное творчество. Л., 1972. С. 63.

Как различные виды творчества, так и различные виды нежелательных для общества проявлений суть формы социальной активности. При всей их общественной разнозначности имеется нечто общее, позволяющее уловить их единство: нестандартность, нешаблонность поступков, выход за рамки привычного, за пределы нормы. «Творчество осуществимо и объяснимо только как выход за пределы всякой заранее данной ограниченности, как результат способности со временем преодолеть любой заранее данный предел, создать принципиально новую возможность»*. Если «творчество потому и является таковым, что в нем непременно нарушаются какие-то существенные нормы деятельности, то есть обнаруживается по существу систематическое "уклонение от нормы"»**, если «глубинная общность науки и искусства состоит в том, что и тот и другой феномены возникли как средство прорыва из замкнутой скорлупы самодостаточного мира обыденного сознания»***, то отклонение от социальных норм может носить и негативный характер, проявляясь как преступление, пьянство, наркотизм, проституция. Иными словами, «уклонение от норм» может быть с позиций социального целого объективно полезным, прогрессивным, служа механизмом поступательного развития общества, или же общественно опасным, задерживающим его развитие.

* Батищев Г. С. Творчество и рациональность (к определению понятия человека) // Человек, творчество, наука. М., 1967. С. 95.

** Обсуждение методологических проблем творчества // Вопросы философии. 1979. №3. С. 165.

*** Взаимодействие науки и искусства в условиях НТР // Вопросы философии. 1976. №10. С. 114.

Эта сложная, диалектическая, поражающая обыденное сознание связь не только нормы и аномалии, но и полюсов отклоняющегося поведения издавна привлекала художников. Это и пушкинское «гений и злодейство две вещи несовместные», и мучительные искания Ф. Достоевского, доходившие «до последнего предела» и переходившие «за черту», «бесовщина» и метания от «высших типов человека» к человеку гнусному «до последней степени», и мысль П. Хиндемита о том, что преступление и творчество – две стороны единого процесса, и, наконец, преследовавшая Т. Манна мысль – творчество как преступление. В интереснейшей, незавершенной статье «Проблемы творчества в произведениях Томаса Манна» Б. С. Грязнов писал: «Любое творчество – всегда преступление, конечно, не в юридическом смысле этого слова... Творчество (преступление) как созидание. Художник может стать сильнее отпущенного ему природой (Богом), но для этого он должен совершить преступление против природы (Бога), т. е. творчество оказывается делом дьявольским... Итак, творчество есть боль, страдание. Творчество... есть преступление. Творчество есть дьявольское дело. Творчество есть героизм»*. Последнее – ибо, чтобы решиться на преступление, требуется отвага («героизм»).