Большая и маленькая Екатерины

— Содержание? Тоже? Это же письма пастухов, с их подписями.

— Подумаешь, пастухи! Ну и что из того, что они пастухи? Что они, плохо живут? Недовольны заведующим фермой? Он их контролирует и не дает много украсть? Поэтому они утверждают, что заведующий фермой плохой человек, и обвиняют его в воровстве? Это не дело, Эка!

Я опешила, не в силах произнести и слова.

— Правда, эти письма принес я, но я же не знал, что эти сумасшедшие пастухи написали такие гадости. Они прямо говорят, что наш заведующий молочной фермой вор и его надо арестовать. Вы только посмотрите на них! Эк они через край хватили! Нет, это не пройдет, — сказал председатель и, иронически посмотрев на меня, сложил газету вчетверо, положил ее в ящик стола и добавил, что, мол, этой газеты не было и нет, не выпускали ее!

Я сказала, что устала, и ушла домой.

Только всего и было.

В сельсовет я больше не пошла.

На следующий день тетя отвела меня к Гуласпиру Чапичадзе.

— Ты только слушайся меня, и не только сдашь экзамен по математике, но так ее полюбишь, что и думать забудешь о своей литературе, — с улыбкой сказал Чапичадзе и в тот же день назначил меня своим помощником. — Я почти год держал это место для тебя, — подмигнув, шепнул он мне на ухо, чтобы никто не услышал. — В месяц ты будешь иметь двадцать пять трудодней. Мало? — сказал Гуласпир и испытующе посмотрел на меня.

Я сказала, что, конечно, немало, только я боюсь.

— Боишься? Бояться тут нечего, считать до ста ты же умеешь, — пошутил он. Я сказала, что знаю, что мой ответ наивен. — Так вот, если до ста считать умеешь, то твое дело в шляпе и волноваться нечего. Мы покажем нашим балансам, где раки зимуют.

Я ничего не поняла насчет раков и улыбнулась.

— Ну, давай начнем! — деловым тоном сказал Гуласпир.

Он велел внести в комнату второй стол и поставить у окна, около своего. Потом, открыв шкаф, достал две большие конторские книги и положил их передо мной, а сам устроился рядом.

— Значит, так, — многозначительно начал Гуласпир, — это так называемая летопись нашего колхоза. Возьмем первый том. Видишь, здесь фамилии наших колхозников, но это не простой список. Откроем шестую страницу. Найди номер девять. Нашла? Читай!

Читаю:

1. Гургенидзе Харитон Александрович.

Год рождения 1903.

2. Гургенидзе Дзута — его жена.

Год рождения 1912.

3. Гургенидзе Алмасхан — их сын.

Год рождения 1934.

— Теперь прочти, где написано «итог», — сказал Гуласпир и приготовил карандаш.

Читаю: 3 — 2 = 1.

— Харитон утверждает, — тихо рассмеялся Гуласпир, — что он на три года старше своей жены, а из «летописи» следует совсем другое! Уважаемый Харитон не меньше чем на девять лет старше своей жены. Сейчас найди шестую страницу второго тома.

Я нашла.

— Найди номер девять и прочти.

Я положила палец на девятый номер и читаю: Гургенидзе Харитон Александрович: 3 — 2 = 1 + 190.

— Сейчас я тебе расшифрую, — сказал Гуласпир. — В общем списке колхозников порядковый номер Харитона Гургенидзе девять, его семья состоит из трех человек, из которых трудоспособен только один, в данном конкретном случае сам Харитон. Правда, жена Харитона Дзута здорова, но у нее маленький ребенок, поэтому пока что ни ее, ни ребенка трудоспособными считать нельзя. И вот этот единственный в семье трудоспособный член колхоза, Харитон Гургенидзе, выработал сто девяносто трудодней. Молодчина Харитон Гургенидзе! Он немного обманывает относительно своего возраста, но трудолюбив, и поэтому простим ему эту невинную ложь. Вот так в этой моей летописи самым подробным образом записана вся подноготная каждого члена колхоза. Перечитай, не только перечитай, но и изучи ее, подробно изучи! Человека познать трудно, а математику? Об этом даже и не думай!

Два года я работала у Гуласпира Чапичадзе. Каждый день я с радостью шла на работу, и, несмотря на то что мне часто приходилось оставаться в конторе до поздней ночи, работа не была мне в тягость. Если Гуласпир был в конторе, время проходило незаметно. Веселый и чуткий, он был всеобщим любимцем. Свое дело он знал досконально, и его приглашали на консультации в соседние деревни, а один раз его даже хотели назначить председателем ревизионной комиссии Хергского района. Но разве мог Гуласпир оставить родную деревню?

Я к нему очень привязалась, да и он, по-моему, считал меня близким человеком. Несмотря на то что он был всего-навсего лет на пять-шесть старше меня, он опекал меня, как родной отец. Когда Гуласпира не было в конторе, мы сидели повесив носы. Он много болтался по деревне. То у него дела, то кутеж. Помолвки, свадьбы, дни рождения. В деревне праздники не переводятся, а там, где слышны тосты, ищи Гуласпира Чапичадзе.

…Если не ошибаюсь, случилось это, когда Шарангиа из Итхвиси женился на дочери хемагальского Кондратэ Джиноридзе. Вообще у нас так принято — хемагальские девушки выходят замуж за итхвисских ребят, и наоборот… На той свадьбе тамадой был Гуласпир, и дружкам жениха свет белый был не мил на следующий день, столько он заставил их выпить. Итхвисцы грозились «отомстить» ему, и слово свое они сдержали. На следующий день свадебный кортеж вернулся в Хемагали, но без Гуласпира. Он просил передать мне, что приедет утром, потому что ему немного нездоровится и он должен отдохнуть.

Но Гуласпир не появился и на следующий день. На третий день его отсутствия, вечером, когда я уже собиралась закрывать контору, в комнату вошли двое незнакомых мужчин и спросили Гуласпира. Я обманула их, сказав, что он уехал по делам колхоза в Итхвиси. «Чтобы завтра утром он обязательно был на месте», — сказал один из них. «Если вы думаете, что до завтра он не вернется, пошлите за ним кого-нибудь», — добавил второй. Я почему-то испугалась. «А вы кто такие и по какому делу приехали?» — несколько резко спросила я. «Мы ревизоры из районного земельного отдела. Пусть Чапичадзе утром ждет нас в конторе», — тоже резко, в тон мне бросили они и ушли.

Я сообщила об их посещении председателю, и он послал за Гуласпиром колхозного сторожа. Утром из Итхвиси вернулся только сторож. Гуласпир велел передать, что, если у этих честных и уважаемых людей к нему неотложное дело и они непременно желают его видеть, пусть три дня подождут, так как раньше приехать он не сможет. Если же они потребуют документы, дать им. Все лежит в ящике его стола.

Утром ревизоры пришли.

— Возможно, что Гуласпир до послезавтра не вернется, так что я постараюсь его заменить, — сказала я и пригласила их в комнату председателя.

Они постояли в нерешительности, но потом сказали, что будут дожидаться Гуласпира, и вышли. Председатель пригласил их поужинать, но они холодно отказались, сказав, что не хотят его беспокоить, и пошли к дому, где жили Джиноридзе. Председатель вспомнил, что Алмасхан Джиноридзе был дальним родственником одного из ревизоров, и не стал их уговаривать.

На четвертый день после свадьбы, — я хорошо помню, что это был четверг, после полудня, — в контору по-домашнему вошел Гуласпир и натолкнулся на ревизоров. Его бросило в жар, он догадался, кто перед ним, но сделал вид, что обознался. Поздоровавшись, он стал спрашивать, как идут дела в райкоме и как поживает Александре (тогда первым секретарем райкома был Александре Лордкипанидзе), похвалил райкомовцев за то, что они затеяли столько новых дел в нашем районе, поинтересовался, утвердили ли в Москве план реконструкции хергской железнодорожной станции, и сказал, что если бы, мол, спросили его, Гуласпира, то, по его мнению, одна реконструкция ничего не изменит, станцию нужно вообще снести. Потом он прошелся по поводу американского и английского империализма, по ходу дела обозвав американцев и англичан двурушниками и лицемерами. При этом он отметил, что лицемерить американцы научились у англичан, но теперь уже превзошли их в вероломстве…

Гуласпир сделал небольшую паузу и передал мне листок бумаги. Я прочитала: «Я думал, что эти деятели уже уехали, а то ни за что бы не вернулся. Зайди в кабинет председателя и отключи телефон, а потом вернись и громко скажи, что меня просит к телефону первый секретарь райкома. Только громко скажи. Дверь кабинета оставь открытой».

Я исполнила его просьбу.

Гуласпир степенно встал, извинился перед гостями, вошел в кабинет председателя и откашлялся.

— Здравствуйте, товарищ Александре. Да, это я, Гуласпир. Ничего, живы заботами райкома! Вы как поживаете?

Пауза.

— Как ваши? О, поздравляю, от всей души поздравляю, дорогой Александре. Замечательное дело, действительно замечательное!

Пауза.

— Непременно приеду! Как можно? Как только выберу время, обязательно приеду и поздравлю лично.

Пауза.

— Хорошо, очень хорошо идет.

Продолжительная пауза.

— Да плохо! Причина? Смету я составил, она давно уже лежит в райземотделе, но до сих пор не утверждена. Слабо контролируете работу райземотдела, товарищ Александре! Больше нужно контроля. Штат? Штат нашего райземотдела так укомплектован, что на всю республику хватит. Да, да, я серьезно говорю. И все-таки ведь не справляются. И не справятся!

Пауза.

— Почему? Да потому, что там чересчур много ревизоров. Для чего их столько? Они со своими-то делами не могут управляться, а делают вид, что помогают колхозам. Ложь все это, сплошной обман. Я хорошо знаю работу ревизоров, товарищ Александре! Какой там баланс, какие счета! Им только и нужно, что дня три-четыре как следует повеселиться да выпить.

Продолжительная пауза.

Гуласпир заговорил совсем басом:

— Нет, в этом году еще не были. Для чего нам ревизия? Спасибо, товарищ Александре!

Пауза.

— И вам того же. Будьте здоровы. Привет супруге.

Гуласпир громыхнул телефонной трубкой о рычаг, кашлянул, вошел в свою комнату и сердито отчитал меня:

— Оказывается, из района приехали такие уважаемые люди, а мне вовремя не сообщили? Разве так встречают дорогих гостей, разрази вас гром?!

Потом он прошептал мне на ухо, но так, чтобы гости слышали:

— Сейчас же иди к Кесарии, прихвати на помощь еще девушек, по дороге загляни к председателю и скажи, чтобы он шел ко мне домой. Ну, живо! Мы тоже скоро придем.

Наступила мертвая тишина. Гости и Гуласпир не смотрели друг на друга. Хоть бы кто-нибудь вошел! Это было бы спасением! Но, как назло, ни одного посетителя! Потом, чтобы рассеять неловкую тишину, Гуласпир несколько раз кашлянул. Он набил табаком свою трубку и протянул гостям кисет. Они отказались, сказав, что не курят. Гуласпир закурил, встал и опять сердито прикрикнул:

— Эка, ты что как вареная! Я же сказал тебе, беги ко мне домой.

Гости встали. Один из них, тот, который был выше и плотнее, очевидно старший из них по должности, извинился перед Гуласпиром:

— Мы не может к вам пойти, дорогой Гуласпир!

— А в чем я перед вами провинился? — удивился Гуласпир.

— Мы приглашены в гости к Алмасхану Джиноридзе. Он ждет нас.

— Это дело поправимое. Я пошлю за Алмасханом человека, чтобы он тоже ко мне пришел, — решительно сказал Гуласпир.

Несмотря на настойчивые уговоры, гости идти к Гуласпиру отказались. Сошлись на том, что сначала они повидаются с Алмасханом, а потом уже придут к нему.