Ладонь, расписанная хной

* * *

Расставшись с Шейлой Бу, почти весь остаток дня я разгребаю живописный завал, организованный нашим смазливым практикантом Партом. От него требовалось всего лишь перенести данные исследования из одной программы в другую, в которой удобнее анализировать и группировать, потому что она составлена наподобие экселевской таблицы. И что, по-вашему, он выкинул после многочасового обучения, которое я с ним провела на прошлой неделе? Да ничего особенного, просто ввел не те цифры в четыреста граф, где должны указываться ответы участников опроса. Вы спросите почему? А потому, что слушал в своем телефоне радио Мирчи, где транслировались «Песни Дождя» с «Чай&Пакорас». Да, это реальное название, и нет, о чае там даже не упоминают.

Крошка Парт умолял меня не говорить об этом досадном недоразумении мистеру Арнаву. Его родители — друзья семьи нашего босса, и когда я сказала парню, что мистер Арнав уехал на встречу с клиентом, Парт чуть не свалился от облегчения. Так что я сама ввела все данные, на что у меня ушло целых пять часов с перерывом на торопливое заглатывание обеда из столовой, и отправила паршивца домой, снабдив «Кит-Катом» из личного запаса. Кстати, на моей полке появилась новая коробка. Опять. А раз я ее не покупала, мне придется зайти в кадровую службу и уточнить, почему они продолжают пополнять мои запасы. Неужели таким образом меня поощряют за результаты успешного опроса о качестве аккумуляторов для смартфонов?

Из-за невнимательности Парта я все еще не переоделась для встречи, которая начнется уже через час. Судя по всему, я появлюсь там одной из последних.

Я врываюсь в туалетную кабинку, срываю с себя офисную одежду и надеваю голубое платье с розовыми спиралями. Так, теперь прическа: распустить волосы. Макияж: напудрить лицо, нанести вишневую помаду и черную подводку для глаз. Черт, одна стрелка вышла толще другой! Смывать ее времени нет, так что пришлось сделать и первую стрелку толще. Хмм. Из-за этих черных стрелок я выгляжу распутно. В смысле знойно. Какое счастье, что в офисе уже никого не осталось!

Выскочив из кабинки и на бегу поправляя маленькую бежевую сумочку, я вылетаю в коридор и прямым ходом врезаюсь в мистера Арнава.

— Простите. Я не видел… — И тут он поднимает глаза от своего телефона и замирает на месте. — У вас праздник… Зоя? — Босс всегда замолкает перед тем, как произнести мое имя. Вот зачем он так делает?

Черт побери эти стрелки!

— Да, что-то вроде… — Я нервно разглаживаю платье на талии, чтобы оно не так обтягивало мой живот, и пытаюсь прижать к голове кудри, лихо взвившиеся за ушами.

— У меня встреча выпускников.

— Тогда это настоящий праздник, а не «что-то вроде».

— Ну, вы же знаете, как проходят такие встречи.

— Мой отец был военным, и мы много переезжали. — Его взгляд, обычно прямой, сейчас устремлен мне за спину, на пустой стол администратора в ярко освещенном фойе. — Я никогда не задерживался в школах так долго, чтобы потом ходить на встречи выпускников.

Его глаза померкли, как падающие звезды на излете пути.

Жалкое «надо же» — единственное, что у меня находится в ответ.

У меня было совершенно другое детство, которое я провела в одном и том же месте, с одними и теми же школьными друзьями, с друзьями их друзей. Вся моя детская география умещается в двухкилометровом радиусе.

Перед моими глазами пробегает вереница серых образов, воплощающих одиночество. Вот худой кудрявый подросток в одиночестве сидит на скамейке в столовой и обедает. Скорее всего, куриными котлетками, потому что в старых рекламных роликах обычно показывали, как дети едят именно куриные котлетки с кетчупом. Он смотрит, как одноклассники разбились по группам, смеются, болтают и угощают друг друга своими обедами, и его янтарные глаза полны грусти. Да, я знаю, это клише и лишний драматизм, но мне все равно его жаль. Шейла Бу права, он действительно одинок. Она порой бывает пугающе чуткой.

— А вы не хотите… э…

Молчи. Больше ни слова!

— Вы не хотели бы… пойти со мной на встречу моих школьных друзей?

О боже, остановите меня кто-нибудь!

— Я собиралась зайти туда на пару часов, а потом отправиться домой.

Его пронзительный взгляд молнией возвращается ко мне. Да какого черта у него всегда такое непроницаемое лицо?! Я ведь так и не понимаю, злится ли он сейчас из-за моего предложения или остался к нему равнодушен. В коридоре повисла тишина, не прерываемая ни обычным треском потолочного светильника, ни грохотом дверей лифта, ни гомоном в фойе.

— Не бойтесь, вас там не съедят! — нервно засмеялась я, не в силах терпеть эту паузу.

Черт побери, Зоя, тебе бы лучше заткнуться! Какого лешего ты продолжаешь уговаривать босса пойти с тобой на вечеринку, если он не проявил к этому ни малейшего интереса?

— Спасибо. Очень… мило с вашей стороны.

Теперь он выглядит так, словно готов расплакаться или его вот-вот вырвет. Прекрасно. Я хочу сказать, что хорошо, что на его лице появились хоть какие-то эмоции. Теперь я хотя бы примерно представляю, что он может чувствовать. Нет, на самом деле ничего я не представляю. Я так и не поняла: он расстроился или обрадовался моему приглашению?

— Мне сейчас стоит пойти домой. Голова просто раскалывается. Этот дождь мне никогда не шел на пользу.

Вот как. Значит, не рад и не расстроен. Ему безразлично. Я же его не на свидание приглашала! Мне просто стало его жалко, так что этот отказ меня не обидел. Какие обиды, я же от него ничего не ждала! В любом случае между нами возможны только чисто деловые отношения.

Его рука уже лежит на блестящей ручке двери кабинета, словно он торопится сбежать от меня. Он щурится и так трет второй рукой висок, что странно, как его бровь остается на месте. Ладно, допускаю, что у него действительно болит голова. Человек, разговаривающий только в случае крайней необходимости, не может не обзавестись головной болью в конце целого дня переговоров с клиентами.

— Хорошо, — легко отвечаю я, справляясь с собой. — Мне пора.

Странно, почему у меня ощущение, будто меня отвергли? На языке опасной тяжестью повисли слова: «Ну и иди к черту». Но на этот раз я не дала себе ляпнуть лишнего.

— Я заехал только за кое-какими документами. До завтра. — Он уже поворачивается, чтобы войти в кабинет, как вдруг останавливается и снова смотрит на меня. — И спасибо… Зоя. За приглашение.

Вот! И снова пауза перед моим именем, как будто ему непросто его произнести. Может, это ему со мной не просто. Или странно и смешно видеть меня в обтягивающем платье и со стрелками. Я всегда нервничаю, когда надеваю платье. Мне кажется, что все смотрят на мой выпирающий живот и в душе смеются над толстухой с жирными ногами. Ну да, да, я знаю, это называется проецированием своих мыслей на других, но тем не менее…

— Эээ, да, конечно. До встречи.

На самом деле хорошо, что он не согласился пойти со мной. Даже не понимаю, что на меня нашло и зачем я вообще ему это предложила. Представьте, как вы появляетесь на встрече выпускников под ручку с собственным боссом. Допустим, он не писаный красавчик, но расслабленный узел галстука, закатанные рукава офисной рубашки, худощавое телосложение и серьезный вид — уже достаточная комбинация, чтобы резко повысить уровень эстрогена среди собравшихся.

Пиху и Аиша и так все время просят меня прислать его фотографии в нашей девчачьей группе в «Ватсапе». Особенно им нравится его уставшее официальное лицо. Серьезно, достаточно было сделать это один раз! Разумеется, я вырезаю его снимки из общих фото, не хватало еще втайне фотографировать собственного босса! С тех пор начали происходить очень странные вещи. Пиху даже однажды спросила, нет ли у меня его снимков, сделанных в разных ракурсах. Нет, ну вы представляете?! Так что я очень рада, что он отправился домой.

Тем временем мистер Арнав исчезает в недрах своего кабинета, все еще ярко освещенного, а я иду по темному коридору к дверям лифта.