В постели со Снежной Королевой

* * *

— …человек устроен так, что всегда надеется на лучшее. Надеется, что новый президент будет лучше старого, что погода этим летом будет не такой дождливой, как прошлым, что мяса в колбасе будет больше, что люди станут умней и добрей. Но я утверждаю, что ничего в этом мире не изменится, все останется таким, каким было всегда.

— Что же делать, Ирма Константиновна? Неужели этот мир нельзя изменить?

— Нельзя! — страстно произнесла Ивлева, известная танцовщица — молодая женщина со светло-золотыми волосами и чудесными зелеными глазами. В последнее время одни ее ругали почем зря, другие превозносили до небес. Она была слишком яркой, слишком вызывающей, чтобы оставить публику равнодушной. — Есть только один выход — измениться самому. Надо достичь атараксии.

— Атараксии? — удивленно переспросил корреспондент.

— Да. Древние греки называли так состояние невозмутимого спокойствия. Если человек достиг атараксии, ему уже нет дела до правительства, до погоды за окном, до глупости других людей… Вы спросили меня, как я отношусь к сплетням, которые ходят вокруг моего имени, — так вот, мне нет до них никакого дела!..

— Атараксия… — пробормотала Алена, выключив телевизор. — Хорошая вещь!

В это время затрезвонил домофон. Алена ждала с минуты на минуту Селетина — и потому даже не спросила, кто это.

— Входи! — весело закричала она и нажала на кнопку, которая открывала дверь в подъезде.

Но ее удивлению не было предела, когда из лифта вышел Алеша.

— Ты?

— Я, — невесело усмехнулся он. — А ты кого-то ждешь? Мне надо с тобой поговорить

— Ладно, заходи, — растерянно ответила Алена.

Не раздеваясь, Алеша прошел в комнату и сел на диван.

— Ты уже сделала это?

— Что?

— Я о заявлении.

— Ах, это… Ты о нашем вчерашнем разговоре! — Алена потерла виски. — Нет, заявления на развод я еще не подавала. Завтра, наверное…

— Алена, не надо этого делать, — тихо произнес он.

— Я люблю другого человека, Алеша.

— Ничего, разлюбишь… — поморщился он. — Ты ведь сама виновата в том, что я ушел к Любе.

— Я?

— Да, ты! — с ненавистью произнес он. — Ты даже не пыталась меня удержать! Не сказала ни слова! Ни о чем не спросила! Ушла — и все… Гордыня — вот твой грех. На самом деле ты никогда меня не любила. Мне пришлось остаться с Любой.

— Пришлось?! — возмущенно повторила она.

— Да. И я до сих пор не могу простить тебе, что ты позволила мне остаться с ней. Это же страшный человек! — с отчаянием произнес он, схватившись за голову.

— Любка — страшный человек?

— А то ты не знала! Сначала меня поразило то, как сильно она меня любит, а потом я понял — она хочет полностью подчинить меня себе. Чтобы я принадлежал только ей: думал о ней, говорил о ней, смотрел только на нее… Я даже не знаю, как все это описать! Она выпивала каждый мой вздох, она копалась в моем подсознании, выкорчевывая всякое воспоминание о тебе, она подсматривала мои сны!

— Как это? — испугалась Алена.

— В переносном смысле, конечно… — в отчаянии взмахнул рукой Алеша. — Нет, ну представь, я утром просыпаюсь — а она уже смотрит на меня. Как будто всю ночь вот так на меня смотрела!..

— Пожалуйста, только без подробностей, про ваши ночи…

Алеша словно не слышал ее.

— Вот все считают ее красивой… «Ах, у Любочки такие волосы, такие глаза… Цвет кожи! Формы! Воплощение женственности…» А я вот что скажу — нет ничего хуже, чем эта самая женственность в чистом виде. Но самое главное — ее самоуверенность. Она упрямая как черт, ей никогда ничего не докажешь!

— Сочувствую, — сдержанно произнесла Алена. Именно сейчас, когда Алеша стал жаловаться на Любу, она вдруг окончательно поняла, что никогда к нему не вернется. Что все прошло — вот сейчас, в эти самые мгновения, выплеснулись остатки ее любви к нему. И легко, без сожаления, она продолжила: — Послушай, мне сейчас некогда. Я жду одного человека.

— Этого Романа? А ты уверена в том, что он тебе нужен? Может быть, ты связалась с ним назло мне?..

— Алеша, я с ним не «связывалась», как ты выражаешься, я… — Она не успела договорить, как раздался звонок в дверь. — О! Вот и он.

Она побежала открывать. Вошел Селетин — с охапкой роз, принялся целовать Алену, но тут увидел Алешу и остолбенел.

— Кто это? — удивленно спросил он.

— Это мой муж, — честно ответила Алена.

— Кто?!

— Муж. Мы как раз обсуждали наш развод. Мы давно не живем вместе, но вот развестись все было как-то недосуг…

— Я не собираюсь разводиться, — неестественно улыбнулся Алеша, глядя на своего соперника прозрачными, полными отчаяния глазами (Алена даже подумала, что это — из-за слез). Прошел твердым шагом мимо оцепеневшего Селетина и бросил через плечо: — Всего доброго…

— И вам того же! — пробормотал Роман и повернулся к Алене. — Так ты замужем?

— Была. То есть я и сейчас замужем — но только формально.

— Ничего себе…

— Ты хочешь, чтобы я стала оправдываться? — жестко произнесла Алена.

Селетин помолчал, глядя ей в глаза, а потом сказал:

— Нет.

Алена прошла в комнату, поставила цветы в вазу (пришлось купить новую, потому что в их отношениях с Романом в самом разгаре был букетный период). «Если сейчас он уйдет, то я не стану его удерживать», — мрачно подумала она, хотя любила Селетина чуть ли не до исступления. Алеша обвинял ее в гордыне… Неужели он был прав? «Но я же ни в чем не виновата!»

— Почему ты молчишь? — повернулась она к Роману, стоявшему в дверях комнаты.

— Я должен что-то сказать? — пожал он плечами. — Я все еще перевариваю факт твоего замужества. Ты меня удивила, Алена… Хотя нет, не ты. Твой муж сказал, что не собирается разводиться?..

— Мне все равно, собирается или нет… Он мне чужой давно. Ты мне веришь?

— Не знаю! — сердито, почти зло воскликнул Роман.

— Ты кричишь на меня? — удивилась Алена.

— Да! Потому что я тебя ревную!

— Глупый…

Он вдруг схватил ее за предплечья — больно, бесцеремонно, посмотрел в глаза и повторил шепотом, раздельно:

— Я тебя ревную.

— Пусти…

— Ты слышишь? Я тебя ревную!

— Да больно же… — закричала она.

Но он уже обнимал ее — тоже, кстати сказать, не особенно нежно.

— Я тебя люблю… Какой еще муж? К черту мужа!

Алена хотела разозлиться — она не терпела насилия ни в каком виде, но вместо этого она почему-то прижалась к Роману еще сильнее, она тоже вцепилась в него, ощущая, как ее раздражение смывает какое-то другое, незнакомое чувство.

— Не смей меня ревновать, слышишь? Ты должен мне верить… Я никогда никого не обманывала!

Он принялся ее целовать — куда попало. Сердито и обиженно. И она тоже отвечала ему сердитыми, обиженными поцелуями. А потом они замерли, вздохнув одновременно и с облегчением…

— Ты только моя! — сурово напомнил Роман.

— Только твоя… — подтвердила она убежденно.

Они молчали, не в силах расцепить руки.

— Ты разведешься?

— Да.

— Ты выйдешь за меня?

— Да.

— Ты меня любишь?

— Да, да, да…

Далее началось окончательное примирение. Роман стал доказывать Алене, что все в ней принадлежит ему. Вот это, это и это. Особенно это. А вот это уж только его, и никому он это не отдаст, даже если придут судебные приставы! Он ставит на все это свои печати (роль печатей исполняли поцелуи) — дабы никто и никогда не смог покуситься на его собственность…

Они так увлеклись, что трель домофона заставила их вздрогнуть.

— Кто это?

— Я не знаю! — Она подбежала к домофону, сняла трубку. — Кто там?..

— Алена, это я, — отозвался Борис. — У меня очень серьезное к тебе дело. Открой, пожалуйста…

Роман, натягивая на себя свитер, вышел в коридор.

Алена посмотрела на себя в зеркало и поправила растрепавшиеся волосы.

— Только не вздумай опять ревновать! — пригрозила она. — Это Борис.

— Что за Борис? — немедленно помрачнел Селетин.

— Потом расскажу… Наверное, что-то случилось.

Через минуту в квартиру ввалился Борис в расстегнутом полушубке, с кепкой, съехавшей на затылок. Увидел Романа и перекосился:

— А, ты не одна? Как я понимаю — тот самый господин Селетин?

— В чем дело? — хмуро спросил Роман.

— Сейчас узнаете, Роман Аркадьевич… — Борис по-хозяйски разделся, прошел в комнату. — Очень хорошо, что вы здесь.

— Боря, что это значит… — сердито начала Алена.

— А то! — Борис сел в кресло, положил ногу на ногу. — Судя по всему, этот человек особой откровенностью не отличается — иначе бы, я думаю, ты к моей маме не обратилась…

— Боря! — воскликнула Алена, зло подумав: «Ну, Калерия Львовна, не ожидала!..»

— Ты хотела знать, был ли этот человек женат?

«Хотела…» — едва не сказала Алена, но промолчала.

— Так вот — был, и Виктория Селетина — его жена — умерла, — напористо продолжил Борис. — Хочешь знать, отчего она умерла?

— Ну ты… — Селетин схватил Бориса за грудки, но Алена бросилась между ними.

— Пусть говорит! — закричала она.

— Ладно… — задыхаясь, пробормотал Селетин. — Пусть.

— Так вот… Это он ее убил!

— Что?.. — Селетин опять хотел наброситься на Бориса, но Алена опять растащила их — откуда только силы брались! — Да ты…

— Ой, вот только не надо кулаками махать… — погрустнел Борис. — Давайте вести себя как цивилизованные люди! Ты в курсе, Аленушка, что связалась с человеком, которого иначе, как Синей Бородой, назвать нельзя?

— Кем? Синей Бородой?.. — растерянно повторила Алена. — Почему ты так говоришь, Боря?

— Пусть говорит, — холодно усмехнулся Селетин, почему-то моментально успокоившись. — Мели, Емеля, — твоя неделя…

— Попрошу без оскорблений… Так вот, девятнадцатого декабря позапрошлого года Селетину Викторию Андреевну нашли в этой квартире мертвой. Умерла она, приняв огромную дозу сильнодействующего лекарства. Официальная версия — самоубийство на нервной почве, но мать покойной призналась следствию, что накануне дочь звонила ей и обвиняла своего мужа во всех смертных грехах, в том числе и в измене. Мать покойной очень винила себя в том, что не поехала сразу же к своей дочери, а сделала это только на следующий день. По сути, этот господин, что стоит сейчас перед нами, как минимум довел свою жену до самоубийства. Как максимум — мать покойной утверждает, что Селетин Роман Аркадьевич собственноручно убил свою жену, заставив принять ее смертельную дозу лекарств.

— Чушь! — устало произнес Роман. — Алена, не слушай его.

— Нет, Алена, слушай меня! — закричал Борис. — Мать покойной три раза пыталась привлечь своего зятя к суду, и только то, что этот господин заранее побеспокоился о своем алиби…

— Да не убивал я ее! — заорал Селетин. — И до самоубийства тоже не доводил!

— Ага, тогда почему молодая, здоровая, красивая женщина решила уйти из жизни?

— Я не знаю.

— А кто, как не родной муж, должен знать об этом? — вдохновенно продолжил Борис. — Задумайся об этом, Алена, — для того, чтобы не повторить несчастную судьбу Виктории! В общем, я все сказал… — Он сорвался с места, схватил в охапку свой полушубок и умчался, хлопнув дверью.

Алена и Роман так и остались стоять друг напротив друга.

— Кто он тебе? — наконец тихо спросил Селетин.