Брокен-Харбор
![Брокен-Харбор](/uploads/covers/2023-08-17/broken-xarbor-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Тана Френч
- Жанр: Триллер / Полицейский детектив / Детектив
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Брокен-Харбор"
При воспоминании об этом Дженни застрясло.
– Лицо у него багровое, лоб потный, глаза чуть ли не вылезают из орбит – он все стучал и стучал вазой, как если бы бил кого-то. Он был похож на сумасшедшего. Я закричала, чтобы он заткнулся. “Прекрати! С меня хватит! Вот, посмотри, посмотри…” Я сунула это ему под нос. – Дженни обеими руками вдавливала рисунок в одеяло. – Я старалась не слишком шуметь, чтобы не разбудить детей – нельзя, чтобы они видели папу в таком состоянии, – но, похоже, мне удалось-таки привлечь внимание Пэта. Он перестал размахивать вазой, схватил рисунок, хорошенько разглядел его и говорит: “Ну и что?” Я сказала: “Это рисунок Эммы. Она нарисовала его в школе”. Но он все смотрел на меня с таким видом, типа: а что такого? Я хотела наорать на него. Вообще-то мы никогда не скандалим, мы не такие… не были такими. Но он просто сидит на корточках и смотрит как ни в чем не бывало, и от этого я… Мне даже смотреть на него было противно. Я опустилась на колени рядом с ним и говорю: “Пэт, послушай. Ты должен меня выслушать. Сейчас же прекрати. Там никого нет – и никогда не было. До утра, до того, как проснутся дети, ты заделаешь все эти проклятые дыры, а я отнесу на пляж чертовы мониторы и утоплю в море. Потом мы забудем про всю эту историю и никогда-никогда не будем ее вспоминать”. И, честное слово, мне показалось, что я до него достучалась. Пэт положил вазу, вытащил из шкафа руку-приманку, взял меня за руки, и я подумала… – Дженни быстро вздохнула, содрогнувшись всем телом. – Его руки были такие теплые, такие сильные – как всегда, с самого детства. Он смотрел прямо на меня – и снова стал похож на прежнего Пэта. В ту секунду мне показалось, что все позади, что сейчас Пэт крепко меня обнимет, потом мы придумаем, как заделать дыры, а потом вместе ляжем спать. А в один прекрасный день, состарившись, посмеемся над всей этой безумной историей. Честное слово, я так и подумала.
Боль в ее голосе была так глубока, что мне пришлось отвернуться – я испугался, что она разверзнется передо мной, непроглядная черная бездна, уходящая к самому центру Земли. Пузырьки краски на кремовой стене. Красные ветви, скребущие в окно.
– Но тут Пэт отвечает: “Дженни, моя милая, очаровательная женушка. Знаю, в последнее время я был никчемным мужем. Не мог обеспечить тебя и детей. Вы меня поддерживали, а я сидел сложа руки, пока мы всё глубже утопали в дерьме”. Я пыталась объяснить, что дело не в деньгах, что деньги уже не имеют значения, но Пэт мне не позволил. Он покачал головой и говорит: “Тсс, погоди. Я должен сказать это, понимаешь? Я знаю, что вы ничем не заслужили такой жизни. У тебя должны быть самые модные вещи и самые дорогие занавески на свете. Эмма должна заниматься танцами, Джек – ходить на матчи “Манчестер Юнайтед”. И меня убивает, что я не могу все это вам дать. Но хотя бы одно я могу – разделаться с этим гаденышем. Мы сделаем из него чучело и повесим на стену гостиной. Как тебе такая идея?” Он гладил меня по волосам, по щеке, улыбался мне – клянусь, он выглядел счастливым, радостным, словно решение всех наших проблем сияет прямо перед ним и он точно знает, как его поймать. Он говорит: “Поверь мне. Пожалуйста. Я наконец-то знаю, что делаю. Джен, наш чудесный дом снова будет в безопасности. Дети будут в безопасности. Не волнуйся, малышка. Все хорошо. Я не дам этой твари добраться до тебя”.
Голос Дженни срывался, она сжимала в кулаках простыню.
– Я не знала, как сказать ему, что именно это он и делал – позволял этой твари, этому зверю, идиотскому, воображаемому, несуществующему зверю есть Джека и Эмму живьем. Каждую секунду, когда Пэт таращился на эту дыру, зверь пожирал их рассудок. Если он хотел их защитить, надо было всего лишь встать! Заделать дыры! Убрать к черту проклятую вазу!
Дженни была в слезах, на грани истерики; от боли ее голос звучал настолько невнятно, что я едва мог разобрать, что она говорит. Возможно, кто-то другой похлопал бы ее по плечу, нашел нужные слова. Но я не мог к ней прикоснуться. Я протянул ей стакан воды, и Дженни уткнулась в него. Задыхаясь и кашляя, она наконец сумела сделать глоток, и эти ужасные всхлипы затихли.
– Я просто сидела рядом с ним на полу, – сказала Дженни в стакан. – Было невыносимо холодно, но я не могла подняться. У меня страшно кружилась голова, все вокруг скользило и кренилось. Я думала – если попытаюсь встать, упаду лицом вниз и разобью голову о шкаф. Наверное, мы часа два так просидели. Я держала его в руках, – она указала на рисунок, уже забрызганный водой, – и до ужаса боялась отвести от него взгляд хоть на секунду. Мне казалось, что тогда я вообще забуду, что он существует и что с ним нужно что-то делать.
Она вытерла с лица то ли воду, то ли слезы.
– Я все думала про значок “Джо-Джо” в моем ящике. О том, какие мы тогда были счастливые. О том, что, должно быть, поэтому я и выкопала его из какой-то коробки – пыталась найти любое напоминание о счастье. Из головы не шла мысль: “Как мы до этого докатились?” Мне казалось, что мы с Пэтом сами навлекли на себя беду, и я бы все исправила, только бы понять, что же мы сделали не так. Но понять я не могла. Я вспомнила все, начиная с нашего первого поцелуя. Дело было на пляже в Монкстауне, светлый и теплый летний вечер, нам по шестнадцать лет… Мы сидели на камне и разговаривали, а потом Пэт просто наклонился ко мне и… Я перерыла все свои воспоминания, все до единого, но ничего не нашла. Я не могла понять, как же мы оказались там, на кухонном полу.
Она затихла. Лицо за тонкой золотой вуалью волос застыло и замкнулось, голос зазвучал ровно. Страшно было не ей, а мне.
– Все выглядело так странно, – сказала Дженни. – Свет как будто становился все ярче, пока все светильники не превратились в прожекторы, – или в последние месяцы у меня было плохо с глазами, и вдруг с них спала пелена. Все выглядело таким сияющим и четким, что резало глаза, и таким прекрасным. Самые обыкновенные вещи – холодильник, тостер и стол, – они словно были сотканы из света, плыли по воздуху подобно ангелам, которые распылят тебя на атомы, если ты к ним прикоснешься. А потом я тоже взлетела, оторвалась от пола, и стало ясно, что нужно срочно что-то делать, иначе я просто вылечу в окно, оставив детей и Пэта на съедение зверю. Я сказала: “Пэт, мы должны сейчас же выбраться отсюда” – то есть, по-моему, я так сказала, точно не знаю. Так или иначе, он меня не услышал, не заметил, как я встала и даже как я ушла, – все шептал что-то в ту дыру… Подниматься по лестнице пришлось целую вечность, потому что ноги не касались ступеней, и я не могла идти, просто висела на месте и пыталась двигаться, как бывает в замедленной съемке. Я знала, что должна бояться опоздать, но я не боялась. Вообще ничего не чувствовала – только онемение и печаль. Глубокую печаль.
Тонкий обескровленный голос, устремляющийся сквозь тьму к чудовищному сердцу той ночи. Слезы остановились – против дальнейшего они были бессильны.
– Я поцеловала их. Эмму и Джека. Сказала: “Все хорошо. Все хорошо. Мамочка вас очень любит. Я иду к вам. Подождите меня, скоро я буду с вами”.
Возможно, я должен был заставить ее это произнести – но не мог открыть рот. Гул в черепной коробке превратился в визг пилы, если бы я шевельнулся или вздохнул, то развалился бы на тысячу кусков. Мои мысли пытались ускользнуть, уносились к Дине, Квигли, побледневшему Ричи.
– Пэт так и сидел на полу в кухне. Я взяла нож, лежавший рядом с ним. Пэт обернулся, и я воткнула нож ему в грудь. Он встал и сказал: “Что?..” Он уставился на свою грудь с таким изумлением, словно не мог понять, что произошло. Я сказала: “Пэт, нам нужно уйти” – и ударила снова. Тогда он схватил меня за запястья, и мы начали бороться. Он не хотел сделать мне больно, просто держал, но он ведь гораздо сильнее меня, и я так боялась, что он отнимет нож… Я пинала его, кричала: “Пэт, скорее, нам нужно торопиться…” – а он повторял: “Дженни, Дженни, Дженни”. Теперь он снова стал похож на прежнего Пэта, смотрел мне прямо в глаза, и это было ужасно – почему он не смотрел на меня так раньше?
О’Келли. Джери. Отец. Я старался расфокусировать взгляд, пока Дженни не превратилась в расплывчатое бело-золотое пятно. Ее голос оставался безжалостно четким – тонкая нить, тянувшая меня вперед, резавшая до кости.
– Всюду была кровь. Мне показалось, что он слабеет, но я и сама выдохлась – ведь я так устала… Я говорю: “Пэт, пожалуйста, прекрати, мы должны найти детей, нельзя оставлять их там одних”. Он замер посреди кухни и уставился на меня. Я слышала, как мерзко и громко мы оба дышим. Пэт сказал… Господи Иисусе, какой у него был голос. “Боже мой, – сказал он. – Что ты наделала?” Он разжал руки. Я вырвалась и снова ударила его ножом. Он даже не заметил – пошел к двери и упал. Просто рухнул. Попытался ползти, но через секунду замер.
На мгновение глаза Дженни закрылись. Мои тоже. Я надеялся только, что Пэт так и не узнал про детей, – и сейчас эта надежда лопнула.
– Я села рядом, пырнула себя ножом в грудь, а потом в живот, но ничего не получилось! Руки были совсем скользкие, меня так трясло – и мне не хватало сил! Я плакала, резала лицо и горло, но все без толку, руки были как желе. Я даже сесть не могла, лежала на полу, но так и не выбралась. Я… О боже. – Дженни содрогнулась всем телом. – Я чувствовала себя в ловушке. Я подумала, что соседи услышали шум и вызвали копов, что приедет “скорая” и… Мне еще никогда не было так страшно. Никогда. Никогда.
Она застыла, уставившись на складки потрепанного одеяла, но видя перед собой что-то совсем иное.
– Я молилась. Знала, что у меня нет такого права, но все равно молилась. Думала, что Господь покарает меня на месте, – но именно об этом я и молилась. Я молилась Деве Марии, думала, что она меня поймет. Прочитала “Аве Мария”, хотя половину слов уже не помню – я так давно не молилась. Повторяла: “Пожалуйста, пожалуйста”.
– И тогда появился Конор, – сказал я.
Дженни подняла голову и растерянно посмотрела на меня – словно забыла о моем присутствии. После секундной паузы она покачала головой:
– Нет. Конор ничего не делал. Я не видела Конора с тех пор… уже годы…
– Миссис Спейн, мы можем доказать, что той ночью он находился в доме. Доказать, что некоторые ваши ранения нанесены не вами. Это значит, что по крайней мере часть вины лежит на Коноре. Сейчас он обвиняется в трех убийствах и одном покушении на убийство. Если хотите ему помочь, расскажите мне откровенно, что произошло.
Говорить хоть сколько-нибудь властно не удавалось. Это было похоже на борьбу под водой – движения замедленные, бесполезные. От изнеможения мы оба уже не помнили, почему сражаемся друг с другом, но продолжали бороться, потому что больше нам ничего не оставалось.
– Можете вспомнить, через сколько времени в доме появился Конор? – спросил я.
Дженни устала сильнее меня и сдалась первой. Секунду спустя она отвела взгляд и ответила:
– Не знаю. Мне казалось, что прошла целая вечность.
Вылезти из спальника, спуститься по лесам, перелезть через стену, пробежать через сад, повернуть ключ в замке – минута, максимум две. Конор наверняка дремал, уютно пригревшись в спальнике, уверенный, что внизу Спейны мирно плывут по жизни на своем сияющем кораблике. Возможно, его разбудил шум борьбы: приглушенные вопли Дженни, крики Пэта, грохот падающей мебели. Что он увидел, когда наклонился к подоконнику, зевая и протирая глаза? Сколько времени понадобилось ему, чтобы сообразить, что происходит, понять, что ему по силам разбить стеклянную стену, которая так долго отделяла его от лучших друзей?