Кровавый след

Глава 15

– …Я не знаю! Он так странно вел себя в последнее время!

Стюарт и Надин обменялись взглядами поверх головы Розы. Надин хотела заговорить, но выражение лица мужа заставило ее снова закрыть рот. Сейчас было не время для объяснений.

– Роза. – Селуччи вышел из кабинета и быстро пересек кухню, чтобы посмотреть девушке прямо в лицо. – Это важно. Кроме семьи, Вики, мистера Фицроя и меня, с кем Питер разговаривал сегодня?

«Он что-то знает, – подумал Генри. – Я не должен был позволять ему отвечать на звонок».

Роза нахмурилась.

– Ну, он говорил с механиком в гараже, с доктором Диксоном, с доктором Левин – той, которая станет преемницей доктора Диксона, она как раз была у него дома… Еще, гм, с миссис Фон Торн, соседкой доктора Диксона… И с кем-то, кто проезжал по дороге, но я не разглядела, кто это.

– А машину ты разглядела?

– Да. Черная, с золотой отделкой и позолоченными дисками. – Роза сморщила нос. – Машина настоящего позера.

Она взглянула на Селуччи и изменилась в лице.

– Вы как раз про него и думали, да? Да? – Она шагнула к нему, оскалив зубы. – Где Питер? Что случилось с моим братом?

– Думаю, вам лучше рассказать все, что знаете, – решительно заявил Стюарт, выходя из-за спины племянницы.

Только Генри имел представление о противоречивых чувствах, которые сейчас раздирали душу Селуччи, – и не испытывал к нему сочувствия. На вопрос, что важнее, закон или справедливость, может быть только один ответ. Он видел, как напряглась спина Селуччи, слышал, как участилось его сердцебиение.

Профессиональный опыт подталкивал Майка дать двусмысленный ответ – и позаботиться обо всем самому. Если вервольфы ждут, что с ними будут обращаться как с членами общества, в рамках закона, они не могут нарушать закон. И если единственный способ выполнить свой долг – это с боем выбраться с фермы…

Полицейский сжал кулаки.

Низкое рычание начало нарастать в горле Стюарта.

И в горле Розы.

И в горле Надин.

Генри шагнул вперед. С него было достаточно.

И тут Дэниел расплакался, бросился к матери и зарылся лицом в ее юбку.

– Питера убьют!

Юбка не могла заглушить рыданий шестилетнего ребенка, который мало что понимал в происходящем.

Селуччи посмотрел на Дэниела, который, казалось, обладал сверхъестественной способностью возвращать внимание к важным вопросам, затем взглянул на Розу.

– Ты можешь позволить мне самому это уладить? – мягко спросил он.

Она с нарастающей паникой покачала головой.

– Вы не понимаете.

– Вы не можете понять, – добавила Надин, обняв Дэниела так крепко, что он начал корчиться в ее объятиях.

Селуччи увидел боль в глазах пожилой женщины, боль, которая резала и скручивала ее и будет терзать гораздо дольше, чем ее возможно было терпеть. От его решения зависело, будет ли Роза страдать от такой же боли.

– Карл Бин выступал в составе сборной по стрельбе на Олимпийских играх. Его племянник, Марк Уильямс, водит черно-золотой джип.

Роза широко распахнула глаза.

– Если это он разговаривал с Питером сегодня днем…

Она развернулась, ее сарафан упал на пол, и Туча вылетела из кухни в ночь.

– Роза, нет!

Не обремененный необходимостью перекидываться, Генри помчался за ней, прежде чем Стюарт, все еще с вызовом смотревший на Селуччи, успел среагировать.

«Господи Иисусе! Никто не может двигаться так быстро!»

Генри исчез в ночи, и Селуччи, схватив Стюарта за руку, рявкнул:

– Подождите! Нужно, чтобы вы показали мне дорогу к ферме Карла Бина!

– Отпусти меня, человек!

– Черт возьми, Стюарт, тот тип вооружен. Однажды он уже вывел Генри из игры. Если вы просто ворветесь на ферму, вас всех перестреляют. На моей машине мы можем добраться туда раньше тех двоих.

– Не надейтесь. – Стюарт рассмеялся, но в его смехе не было юмора. – И это наша охота. Вы не имеете права в нее вмешиваться.

– Возьми его с собой, Стюарт! – Тон Надин не оставлял места для споров. – Подумай о том, что будет после.

Мужчина зарычал, но через мгновение выдернул руку из хватки Селуччи и направился к двери.

– Тогда пошли.

«После? – подумал Селуччи, когда они вдвоем бежали через лужайку. – Матерь божья, они хотят, чтобы я был на месте событий и объяснил потом, откуда взялось тело…»

– Почему он так долго?

Вики поправила очки и отвернулась от окна гостиной. После захода солнца она ничего не могла разглядеть, кроме собственного отражения в стекле, но все равно продолжала расхаживать по комнате, чтобы снова и снова вглядываться в темноту.

– Он должен проделать долгий путь от Аделаиды и Дандаса, – заметила Берти. – На это у него уйдет некоторое время.

– Я знаю! – Вики сделала глубокий вдох. – Простите. Я не имела права на вас огрызаться. Просто… Ну, если бы не мои чертовы глаза, я бы сама села за руль и была бы уже на полпути к цели.

Берти задумчиво поджала губы.

– Вы не верите, что ваш напарник справится?

– Селуччи не напарник, он мой друг. У меня нет напарника. Именно так.

На Генри можно было положиться – он не позволит Селуччи сделать какую-нибудь глупость, но кто спасет Питера, кто присмотрит за вервольфами, кто схватит ублюдочного убийцу (Вики всегда представляла его с лицом Марка Уильямса, убежденная, что именно Уильямс – причина смертей, даже если он сам не нажимал на курок)… И что будет потом?

– Я должна быть там! Откуда мне знать, что все будет по справедливости, если меня там нет?

Понимая, что на некоторые вопросы лучше не отвечать, Берти благоразумно промолчала. С вопросами, которые хотелось задать ей самой, придется подождать.

– Черт возьми, я сказала ему, что это срочно! – Вики резко повернулась к окну и, прищурившись, вгляделась в ночь. – Так где же он?

До конца смены остался час, Колин уже вернулся в участок, и Вики не составило труда убедить дежурного сержанта отпустить его по семейным обстоятельствам.

– Почему?.. Ага!

Фары осветили подъездную дорожку.

Вики схватила сумку и побежала к двери, крикнув через плечо:

– Не говорите ни с кем об этом деле. Я буду на связи!

Выйдя на улицу и фактически ослепнув, она устремилась на свет фар и едва не угодила под одну из старых сине-белых полицейских машин Лондона. Когда машина с визгом тормозов остановилась, Вики рывком открыла заднюю дверцу и бросилась на заднее сиденье.

Барри врубил заднюю, оставляя следы колес на подъездной дорожке, а Колин обернулся и прорычал:

– Что, черт возьми, происходит?

Вики вернула на место очки и вцепилась в сиденье: машина на двух колесах свернула за угол.

– Карл Бин был стрелком в олимпийской сборной, а раньше воевал в Корее в морской пехоте.

– Этот травоядный?

– Может, он и травоядный, – огрызнулась Вики, – но его племянник…

– Был обвинен в мошенничестве в восемьдесят шестом, хранении краденого в восемьдесят восьмом и соучастии в убийстве девять месяцев тому назад, – вмешался Барри. – Обвинен ни разу не был. Все три раза выкрутился из-за каких-то формальностей. Я сегодня проверил его досье.

– Так что за чрезвычайная ситуация? – прорычал Колин, ощерив зубы.

– Питер пропал.

Трава и сорняки хлестали его по ногам, деревья мелькали мимо размытыми фантастическими тенями – он едва успевал их заметить, прежде чем они исчезали. Изгородь вообще не стала для него препятствием: Генри перепрыгнул через проволочную сетку, приземлился и продолжал бежать.

Он всегда знал, что вервольфы способны рвануть с невероятной скоростью, но до этой ночи не знал, насколько быстро они могут бегать. Не пытаясь от него ускользнуть, Туча мчалась к своему близнецу: она не очень далеко оторвалась от Генри, но достаточно, чтобы он боялся, что никогда не сможет ее догнать. Посеребренная лунным светом волчица оставалась недосягаемой, и Фицрой променял бы сейчас свою бессмертную жизнь на способность менять облик, которую предания приписывали ему подобным. При прочих равных условиях четыре конечности быстрее и надежнее двух.

Следовательно, «прочие равные условия» не могли быть равными.

Он уже много лет не бегал так быстро. Напрягая все силы, он старался догнать Тучу. В этой гонке он должен победить, потому что, если нельзя спасти одного близнеца, второго обязательно надо спасти.

Разбрызгивая широким веером грязь и гравий, не снижая скорости, Селуччи одолел поворот в конце подъездной дороги. Подвеска провалилась, когда машина въехала в огромную выбоину и выехала из нее, поддон двигателя протестующе взвизгнул, царапнув по камню. Непрерывное пулеметное стаккато камешков, которые швыряло в ходовую часть автомобиля, заглушало любые разговоры.

Стюарт без передышки издавал глубокое горловое рычание; на этом фоне Селуччи мысленно слышал свой голос: «Ты готова быть судьей и присяжными… А кто будет палачом? Или эту роль ты тоже возьмешь на себя?»

Он очень боялся, что вот-вот получит ответы на свои вопросы, и молился, чтобы Вики опоздала принять участие в деле.

К тому времени, как Туча добралась до открытой двери сарая, Генри буквально наступал ей на хвост. Еще шаг-другой – и он смог бы остановить ее, но не успел.

Туча уловила запах своего близнеца и с рычанием прыгнула вперед. Когда ее лапы оторвались от утоптанной земли, Генри с ужасом увидел, куда она приземлится.

Увидел фальшивый пол. Увидел стальные челюсти капкана под ним.

Собрав остаток сил, он кинулся на нее в отчаянном скользящем броске. Уже схватив Тучу, он понял, что не сможет ее удержать, поэтому извернулся и прикрыл вырывающегося вервольфа своим телом.

Они упали на пол и покатились.

Два капкана захлопнулись: один захватил несколько серебристо-белых волосков, другой вовсе остался без добычи.

Лежа на полу, Генри увидел калейдоскоп образов: красновато-коричневого волка, распростертого на столе, стоящего над ним смертного, от шеи до колен прикрытого холщовым фартуком, тонкий нож, тускло поблескивающий в свете лампы… К тому времени, как он поднялся на корточки, одной рукой все еще сжимая тяжело дышащую Тучу, он все понял, и его захлестнул гнев, красный и горячий.

Затем Туча вырвалась и атаковала.

Второй раз за эту ночь Марк Уильямс посмотрел в лицо смерти; только он знал, что на этот раз смерть не остановится. Он с криком опрокинулся спиной на стол, чувствуя горячее дыхание на своем горле. Один клык цвета слоновой кости коснулся его… А затем все внезапно прекратилось.

Чувство самосохранения взяло верх, и он, не раздумывая, схватился за дробовик.

Генри боролся с Тучей, боролся с собственной жаждой крови.

«Она семнадцатилетняя девушка, почти ребенок. Ей нельзя позволить убивать».

Вервольфы теперь жили бок о бок с людьми, разделяя человеческие ценности. Какой смысл одолеть врага сейчас, если Туча до конца своей жизни будет иметь на душе такое пятно? Она рвалась из его хватки, а Генри твердил единственные слова, которые, как он знал, могли на нее повлиять:

– Он еще жив, Туча. Шторм еще жив.

Наконец, она утихла, заскулила, повернулась к столу и задрала морду, чтобы уловить запах брата. Второй ее скулеж перешел в вой.

Теперь, когда ее внимание было сосредоточено на Шторме, а не на жажде убийства, Генри встал.