Александр Курляндский

6. Хобби полковника Малышко

Наступило утро. Ничего хорошего оно не принесло. Президент как в воду канул.

Малышко сдал дежурство и поехал домой: хоть несколько часов поспать в родной постели.

Темно-серая малышкинская «Волга» несла его из Кремля по Новоарбатскому проспекту. Здесь все его знали, ни один «гаишник» не посмел бы остановить за превышение. Светило солнышко, все сверкало да радовалось. Горожане повылазили из своих нор, переоделись в яркое, весеннее, устремились в парки, на бульвары или просто на улицы, навстречу друг другу.

О чем думал в эти минуты полковник Малышко?.. Нет. Он думал о бабах. Ибо о них думал всегда. И в горячем «Афгане», и в морозные ночи, прогуливаясь вдоль заборов правительственных дач. Всюду, куда ни забрасывала его нелегкая служба чекиста. Лишь иногда, стреляя в падении по неясному силуэту или прыгая с парашютом в темноту ночи, он переключался. Но стоило ему с честью выполнить задание, как он возвращался к излюбленной теме.

«Волга» проскочила Новоарбатский и свернула на Садовое кольцо, по специальной отмашке милиционера. Смоленская площадь. Парк культуры, по набережной, по малой дорожке, к кинотеатру «Фитиль». Там под арку, во двор, вот и его подъезд. Приехали. Все! Скорее запереть машину, включить секретку и — «на боковую!»

Но не тут-то было. Рядом с его подъездом стоял голубой «фиатик». Капот открыт, в моторе копошится дама. Лица не видно, оно там, внутри, зато — ноги! Особенно прекрасны в таком положении.

Сон тут же прошел. Он подошел к пострадавшей.

— Что случилось?

Дама подняла головку. Короткая стрижка, веселые синие глазки, щечки с ямочками. Под одной из ямочек — грязное пятнышко.

— Не заводится. Приехала хорошо, и никак.

Малышко узнал ее. Она жила в соседнем крыле. Кажется, американка. Они давно переглядывались, кивали друг другу, но к активным действиям Малышко не переходил. Подписку давал. Надо писать рапорт, объяснять. Тьфу! В последние годы полегче, «стукачей» поубавилось. Денег, как везде, нет.

Малышко заглянул в мотор. Все оказалось проще простого. Дама перекачала бензин. Несколько хрестоматийных приемов: утопить «подсос», нажать на «газ», чтоб проветрить цилиндры… Еще раз, еще… И мотор радостно взревел.

— О! — обрадовалась дама. — Чудо, супер!

— Проверим на ходу, — озабоченно сказал Малышко. — Не глохнет ли?

Он открыл правую дверцу, дама села, и они поехали.

Двое в машине — это не двое на улице и даже не двое в кафе или за стойкой бара. Дорога, скорость, цель поездки, если она есть, и тем более, если нет, — все невероятно сближает. Тридцать километров дороги больше, чем тридцать дней знакомства.

— Кажется, хорошо.

Дама благодарно взглянула на Малышку. Он пристально посмотрел в ответ, в самую глубину зрачков. Это был его фирменный тест. Надо смотреть так, будто видишь ее насквозь. Если не отворачивается, значит, поняла. Следующий этап — дотронуться ручкой. Ручкой до ручки или пальчиками до пальцев. Лучше кончиками пальцев. Проскочит искра — порядок. Дальнейшее — дело техники.

— Мы не знакомы, — сказала дама. — Сьюз Вайс, журналистка. — И — протянула руку.

— Алексей. Алексей Петрович.

Искра проскочила. Просто садануло током. Они оба это почувствовали.

— Куда мы едем?

— Природа. — мечтательно сказал Малышко. — Солнце, весна. Все просыпается. Трава, ветер, птицы…

— Я тоже люблю природу. Но некогда. Работа, работа, работа. Русским легче. Они больше… как сказать?.. Кайфуют, да?

— Да. — согласился Малышко, хотя не кайфовал, в его понимании, месяца три.

Они миновали мост над Москвой-рекой, и теперь задачей Малышки было поскорее выбраться за город, там, неподалеку от Кольцевой, был симпатичный мотельчик, он заезжал туда однажды вместе с Глухаревым, просто так, по дороге, попили кофе и дружно помечтали, как хорошо бы оказаться здесь не друг с другом, а с каким-нибудь прелестным созданием, хотя бы на вечерок, на несколько часов. Забыться, забыться, забыться… И вот на этот мотельчик нацелился Малышко.

Они преодолели Окружную. Сьюз увидела дорожный плакат Внукова.

— Мы куда-то летим?

Похоже, она догадалась о коварном плане полковника. Искры так и сыпались иэ ее глаз.

— Я знаю одно местечко, — сказал Малышко. — Класс. И барчик там, и музыка. А кофе — финиш) Равных нет.

Дама все поняла. Малышко ей нравился. Ежу ясно. Просто так она бы не поехала. И чем он им нравился? Красивым, молодым и не всегда глупым — этот постриженный под «ежика» полковник, с расплющенным носом и лицом убийцы? Что влекло их к нему? Ответ был прост. На это отвечал сам Малышко. «Загадка. Они хотят знать ответ… И что я в нем нашла?»

Они болтали о чем попало. О Багамских островах, где в прошлом году отдыхала американка, о ее женихе Майкле, о деревне Новинки под Волоколамском, где у Малышки был домик, о грибах, о родителях Сьюз, о том, как учился маленький Алеша Малышко. Когда они подъехали к мотелю, было ощущение, что все идет как идет. Как и должно идти.

В холле мотеля висело крупно «ВЕЛКОМ». Написанное не очень аккуратно. Ножка у буквы М потекла, и капли краски внизу напоминали коготки. А в остальном — как и обещал Малышко. Музыка, бар, кофе. Но он сразу подошел к стойке с табличкой «портье». За стойкой никого не было. Лежал раскрытый канцелярский журнал, шариковая ручка на длинной веревочке и пачка зеленой «Мальборы». Из пепельницы вился ароматный дымок. Тут же из комнаты за стойкой появилась женщина в темном пиджаке и длинной, с разрезом, юбке. В разрезе мелькнули полные налитые ноги, и Малышко на мгновение подумал, что они более в его вкусе, чем уж слишком стройные ножки Сьюз.

— Добрый день, — первой поздоровалась портье.

Она притушила сигарету:

— К нам? Надолго?

— К вам. Исключительно к вам, — посмотрел ей прямо в глаза Малышко.

Она не отвела глаз, а лишь усмехнулась. На вид ей было лет тридцать пять. Улыбка у нее была уверенная, чуть ироничная. Улыбка все понимающей в жизни женщины.

— Очень приятно, коль к нам.

Она все ухватила. И американку, стоящую чуть поодаль. И блестящие глаза полковника.

— Одинарный, двухместный, люкс?

— Конечно, люкс.

— День, два, неделя?

— Нет. Часа на три.

Портье вскинула черные, сильно накрашенные ресницы.

— До Бреста надо добраться. Пока не стемнело. Отдохнем — и дальше.

— Только из Москвы и уже устали?

— Машина не заводилась. Все время толкали.

— О’кей, — сказала портье.

Слово это ей явно не шло. Ей более подошло бы сказать: «Ах ты, кобель. Да я душу твою насквозь вижу. Ишь, шарики мне вкручивает. Вместе со шлюхой своей, американской». Но она только сказала:

— Сорок пять долларов.

Если бы Алексей Петрович не был чекистом с двадцатилетним стажем, он бы закричал на весь холл: «Что?! Сорок пять долларов?! За что?! За комнату с тумбочкой и хрипящим телевизором? Ты за кого меня принимаешь, стерва? За сорок пять долларов в Америке я бы…»

Но он вежливо улыбнулся:

— Йес!

Вытащил из нагрудного кармана толстый бумажник, из него пачку «сотняг», поковырялся в ней, привлекая внимание портьерши, хотя знал твердо: мелочи там нет, и, естественно, не найдя таковой, вытянул одну из новеньких:

— Сдача найдется?

— Ес-стественно.

Малышко чуть дотронулся до ее руки, когда получал сдачу, но ничего особенного не почувствовал.

— И ключик возьмите, — остановила она уже отошедшего полковника. — Вечно спешат, спешат…

Номер люкс оказался просто двухкомнатной квартирой с кухней, холодильником в кухне, буфетом, посудой в буфете, ванной и двумя составленными вместе кроватями во второй комнате.

— А как у вас, в Америке? — наивно спросил Малышко. — Матрацы такие или мягче?

Он сел на матрац и попробовал пружины. Протянул руку, приглашая то же сделать и Сьюз.

— Момент, — сказала она. — Я купаться, ванная. Потом — ты!

«Я же утром мылся», — подумал Малышко, но спорить не стал. Все шло лучше, чем он ожидал.

Американка упорхнула в ванную, раздались шорохи, скрипы, стуки, звук текущей воды. Малышко представил, что там сейчас происходит. И вдруг — крик!

Он бросился в ванную, дверь была не заперта. Сьюз стояла на самом краешке ванной, а на противоположном конце, из крана, хлестала струя кипятка.

— Я пустила вода. Горячая одна, холодная нет.

Первым делом Малышко закрутил кран. Вторым выхватил из ванны Сьюз. У него аж сердце заколотилось, когда он поднял ее на руки и вынес из облака пара, как выносят пожарные несчастных погорельцев. Он делал вид, что не замечает ее наготы. Сейчас он был просто человеком. Надежным человеком и другом.

Он опустил ее на кровать.

— Я наполню ванну, — сказал он. — Она остынет, да?

— Да, — улыбнулась американка.

— Хуже, если б она была холодной, — пошутил Малышко. — Из горячей можно сделать холодную, а из холодной горячую — нет.

Он снова прошел в ванную, стал искать пробку, чтоб заткнуть слив, но не нашел.

— А, ч-черт!

Снял носок, заткнул носком дырку и пустил воду. Вода была — просто кипяток. Он еле успел отдернуть руку.

«Часа два придется ждать, пока остынет. Все деньги и уйдут. Все сорок пять долларов».

Он вернулся в комнату, присел на кровать. Сьюз успела завернуться в покрывало.

— Скоро остынет, — улыбнулся он. — Ты не торопишься?

— Конечно. Не тороплюсь.

Американке было неловко, что все так нелепо вышло, и Малышко это понимал. Он погладил ее по покрывалу и легонько поцеловал.

— Ничего, ничего. И я не спешу.

«Не спешу-то не спешу, — подумал Малышко. — Через пару часов в Кремль. Жди, пока остынет…»

— Пойду посмотрю, — сказал он. — Может, остыла?

Конечно, не остыла. Все тот же кипяток.

— Ты знаешь, — крикнул он, — уже остывает.

— Хорошо…

Он снова вернулся в комнату:

— А может, потом?.. Вот она и остынет.

Сьюз опустила глаза:

— Нет, сначала… И потом — потом.

«Значит, еще и потом?! Нет! Надо срочно что-то делать!»

— Я спущусь, выясню у портье.

Когда он спустился и подошел к портье, та с нескрываемым любопытством взглянула на голую ногу, выглядывающую из-под брючины.

— У вас вода. Одна горячая идет. Сплошной кипяток.

Портье задумалась.

— Да… Сегодня четверг. Холодная по четвергам на бытовые нужды.

— А ванная — не бытовые?

— Но можно остудить.

«А что, если и правда остудить? Лед там бросить или холодную долить?»

— Простите. Где у вас буфет?

— На втором этаже. Рядом с туалетом.

В буфете поразила стерильная чистота.

Все красочное, все «не наше». «Баунти», «Рафаэлло», всякие колы и херши. Пачки вакуумных колбас, сыров…

— У вас минералочки нет? Только холодной?

— К сожалению, кончилась. Вот, есть пепси.

«Взять пару-тройку «пластиков» по три литра, — подумал Малышко, — и влить в воду. Тогда быстро остынет. Только цвет будет коричневый. И что? Скажу, холодную пустили, но ржавая. Это — не страшно. Не опасно. А так она чистая. Ни бактерий, ни тяжелых металлов. Просто ржавая… Нет. Она в ржавую не полезет… Может, пивком разбавить?»