Александр Курляндский

— А пиво какое?

— «Будвайзер», «Туборг»… Вам какое?

— Какое посветлей?

— Возьмите чешское «Старопрамен», датское «Принц».

— Покажите на цвет.

— У нас только в банках.

— Откройте одну.

Ядовито-желтый, как Малышке показалось, цвет любимого им датского пива несколько смутил полковника. Лучше уж шампанского взять. Точно! Шампанское! И мороженое. Такого даже у него не было. Ванная из шампанского! И мороженое!

Когда Малышко вернулся в номер, на столике стояла бутылка марочного коньяка и рюмки.

— В баре нашла. Правильно?

— Отлично! — обрадовался Малышко. — А я взял шампанское и мороженое. Выпьем? Заодно и помоемся.

Шутка понравилась, Сьюз смеялась до слез. Ему пришлось ее успокаивать, никогда не поймешь этих америкашек. Иногда палец покажешь — хохочут, а машина собьет — не плачут, тоже смеются, все о’кей!

— Пьем? — спросила Сьюз.

И вдруг что-то смутило полковника, что-то сработало в нем профессиональное. То ли голос ее дрогнул, то ли рюмки… Почему они были налиты? Заранее. У нас, у русских, могут заранее разлить. Но американцы?! Коньяк же выдыхается. Они и холодильник стараются лишний раз не открывать, с их прагматизмом.

Сьюз подвинула рюмки:

— Это — твоя. Это — моя.

— Так не пойдет. У тебя — меньше. — Он долил в ее рюмку из бутылки. Теперь обе рюмки были одинаковы.

— А мороженое?! — сказал он.

Пока Сьюз искала в буфете вазочки, пока перекладывала в них мороженое из картонного стакана, поменять рюмки местами — пара пустяков!

Выпили на брудершафт. Когда поцеловались, Сьюз задрожала и очень естественно изобразила волнение. Или показалось?

Заметив его пытливый взгляд, она сказала:

— Прости. Я одна… Уже три месяца…

— Бедняжка, — искренне посочувствовал Малышко и пошел в ванную.

Вода была — чистый кипяток. Совсем не думала остывать. Он влил туда одну за другой пять бутылок ледяного шампанского. Люкс! Теперь можно хоть дотронуться.

И обрадованно побежал в комнату:

— Прошу вас!

Сьюз мирно посапывала на диванчике. Она даже не успела как следует укрыться. Головка съехала с подушки, ножки свисали с кровати. Простыночка распахнулась, но, как говорят, «мухи отдельно, котлеты отдельно».

Малышко поправил простыночку, подложил под головку подушечку, ножки поднял на кроватку. Вот и разгадка. Вот и причина ее интереса. Не он сам, а его работа…

Он исследовал обе рюмки, в той, что сначала предназначалась ему, был маслянистый осадок. В сумочке ничего подозрительного не обнаружилось — обыкновенные дамские прибамбасы.

«Ладно. Со шпионочкой мы потом разберемся. Пусть солдаты немного поспят… На повестке дня — портье!»

Он подхватил последнюю из купленных бутылок и побежал вниз.

Портье вроде ждала его:

— Как? Уезжаете?

— Да. Решил отметить.

— Не слабо.

Она обернулась в сторону комнаты за собой:

— Люда! Нас приглашают.

Из-за ее спины появилась девчушка в форме горничной: белый фартучек, на голове — кокошничек, туфельки на каблучке, сама прелесть и свежесть. Румянец, губки — все самое натуральное. Ни грамма косметики. Портье тут же поблекла.

— Вы из какого номера? — спросила она строго. — Из семнадцатого?.. Это не мой этаж… Там Дашка Сизова дежурит.

— Нет ее там, клянусь! — сказал полковник.

— Не мой этаж, — отрезала девушка и вернулась в комнату.

Портье с откровенной издевкой смотрела на Малышко.

Он развел руками. Не везло сегодня, бывает.

Когда он вернулся в комнату — никого не было. На столике — визитная карточка. На ней — приписка: «Буду ждать».

Малышко бросился к окну. Голубой «фиатик» лихо разворачивался, по-таксистски — назад, затем вперед. И вот он уже выехал с площадки для парковки на аллею. Еще несколько секунд голубое мелькало среди белых стволов берез, и все. Только солнышко светит да птички поют.