Часы Застывшего Часа

Бронзовый Оплот испещряли новые порезы, меч высекал из Ошеломителя новые куски. Понимая, что медлить больше нельзя, Благомир пошел на сближение. Парировав очередной удар, он навалился на меч всем своим весом, придавливая к телу шамана, не позволяя тому ни убрать руки, ни отойти. Затем он резко перехватил молот и обеими руками толкнул его ударную часть противнику в грудь.

Ошеломитель выпал из его рук, а юд-ха пошатнулся. Кви-Керса испытал потрясение, подобное тому, что испытал его зверь. В это мгновение Благомир выхватил из его рук Решительный меч.

Он ожидал прилива силы или других ощущений, но ничего подобного не испытал. Когда же он попытался ранить мечом юд-ха, тот удержал божественный клинок голыми руками.

Кви-Керса рассмеялся.

— В твоих руках это обычная кость.

Он попытался вернуть себе меч, но Благомир не отпускал. Они завертелись волчком, когтями и сапогами вычерчивая на льду почти ровный круг. Воевода изловчился наступить противнику на стопу каблуком. Кви-Керса поморщился, ухватил меч под локоть и когтями свободной руки вцепился ему в оголенное плечо. Благомир потянул меч изо всех сил, держа его широким хватом. И вдруг Решительный меч раскололся. Одна его часть осталась в изгибе локтя юд-ха, две другие в руках человека.

Благомир грохнулся навзничь, раскинув руки. Кви-Керса отшагнул, пошатнувшись, но устоял. Безоружный он бросился к молоту. Но противник подскочил незамедлительно, догнал и повалил его в прыжке. Они снова сцепились, но теперь уже катались на льду. Благомир почти сразу лишился шлема. По очереди то один из них, то другой оказывались сверху. Ошеломитель оставался от них всего лишь в аршине, и оба тщетно силились его достать. Юд-ха превосходил человека массой, невзирая на тяжелый бронзовый доспех воеводы. А еще в его распоряжении были длинные, как у медведя, когти, которые он тянул к беззащитному лицу врага. Благомир удерживал его рукавицами. Даже облаченные в металл, его кисти казались детскими ладошками в сравнении с широченными лапами юд-ха. Перекатываясь по льду, противники постепенно удалялись от молота, возвращаясь к месту, где был разломан меч.

Без магической кирасы Благомир давно бы уже проиграл, с ней же медленно, но неотвратимо перебарывал врага. Он вывернул шаману-вождю правую кисть.

Не столько от боли, но в отчаяния Кви-Керса вскрикнул. До последнего момента он не сомневался в своей победе, в противном случае не согласился бы на честный бой. И это отчаяние он высвободил единым порывом. На миг он пересилил врага и впился когтями левой руки ему в лицо.

Благомир успел отвернуться, подставив щеку под удар. Один из когтей разорвал ему ухо, второй скользнул по нижней челюсти и оцарапал шею, третий и четвертый распороли нос и губы. Но самую глубокую рану нанес самый меньший коготь мизинца, вонзившийся ему в глаз.

Кровь заливала Благомиру лицо, быстро и обильно стекая по его подбородку и шее на грудь. Он еще не осознавал своих увечий, но удерживал руку Кви-Керса, не позволяя ему вогнать когти глубже. Второй рукой он слепо шарил по сторонам. Силы стремительно покидали его.

Наконец его пальцы сомкнулись, и он нанес последний удар. Кви-Керса захрипел, захлебываясь в собственной крови. Он обронил руку, выдрав Благомиру глаз. Воевода больше его не удерживал, он отклонился назад и отстраненно наблюдал за смертью шамана. Кви-Керса протянул руку к своему горлу и нащупал торчащий в нем обломок меча. Он усмехнулся, оценив иронию, и с этим вздохом умер. С его смертью растворилась красная сфера: поединок состоялся.

Выбивая копытами крошки изо льда, на помощь хозяину уже спешила верная Агиса. Позёмным полетом летел Эльмуд, а следом за ним двигался весь северный фланг войска Вальфруда.

Благомир неподвижно стоял на коленях, продолжая сквозь застилавшую единственный глаз кровавую пелену бессмысленно рассматривать тело шамана. Услышав цокот копыт, он встрепенулся, будто очнувшись ото сна. Берег Голубого Луча для него пошатнулся, люди и лошади расплылись разноцветными пятнами. Узнав Агису, воевода улыбнулся и потянул к ней руки.

Кельпи лизнула его в лицо. Мокрый язык колдовской лошадки смыл с него кровь и приглушил раны. Когда над ним склонился Эльмуд, он уже чувствовал себя лучше и хотя бы не умирал.

Маг посыпал его раны порошком из красной корпии и, приговаривая нужные слова, стал разравнивать их и убирать, словно склеивал разорвавшееся тесто. Очень скоро от когтей Кви-Керса на лице и шее Благомира не осталось и следа. И только по-прежнему зиял пустотой жуткий глазной провал.

— Вернуть глаз уже сложнее, — извинился Эльмуд. — Но я это сделаю, когда у нас появится время.

Сторонники Вулкарда выбрались из укрытий и подошли к реке со своей стороны. Ни этезианцы, ни бризарцы, вставшие на защиту царя, не сочувствовали шаману. Некоторые скрывали тревогу перед неизвестностью, но остальные сбросили с души тяжкий груз. Особняком держались юд-ха, — поражение Кви-Керса сделало их мрачнее грозовых туч. Их умные звери, подчиняясь безмолвным приказам, сдерживались и покорно молчали. Выжило всего шесть эндрюсархов, один юд-ха пересел на зверя шамана, но еще троим пришлось остаться на своих ногах.

Вернув дар речи и ясность мышления, Благомир повернулся к прежним противникам и заговорил:

— Не тревожьтесь, защитники Бризариона, — мое слово твердое. Сложите оружие и откажитесь сегодня умереть. Когда это сражение окончится, и Вулкард падет, мы вас отпустим, как я и обещал Кви-Керса.

Защитники робко переглянулись. Первыми оружие бросили коренные бризарцы. За ними приказами командиров разоружились этезианцы. Только юд-ха оставались при оружии.

— Сдавайтесь, дети Решительного Меча, — попросил их Благомир, подходя ближе.

Эльмуд перевел его слова. Юд-ха осклабились. Самый крупный из них выдвинулся вперед верхом на эндрюсархе, презрительно сплюнул Благомиру под ноги и что-то ответил на своем отрывистом каркающем языке.

— Он говорит, в языке их народа нет слова «сдаться». Они уважает тебя, Благомир, как воина, но не присягают тебе. Если они не присягают тебе, то и не подчиняются. Юд-ха не желают омывать память Кви-Керса позором отступления и не желают оскорблять своего бога. Они понимают, что умрут, но не боятся смерти. Они умрут с улыбкой, ибо приятно умирать, занимаясь любимым делом. Также он предупредил, что, когда я закончу переводить, они нападут. Больше он ничего не сказал. Но пока есть возможность, я обращаюсь к магам. Основная угроза исходит от эндрюсархов: усмирите их или усыпите. Начинайте действовать прямо сейчас. В любой момент юд-ха могут разгадать мою хит…

Его предсказание ненамного опередило время. Юд-ха издали боевой клич, вальфрудцы выхватили мечи, и бой начался. Впрочем, не бой, — самоубийство, ибо последняя свеча сопротивления окунулась в океан врага.

Дюжина союзных магов услышала слова Эльмуда. Также его поддержали пятеро магов, прежде занимающих сторону Кви-Керса. Они не могли договориться, распределив цели, однако каждый эндрюсарх подвергся воздействию по крайности одного заклинания. Двое зверей уснули, не сдвинувшись с места. Третий успел подбежать к вальфрудским солдатам и лишь после сомкнул глаза. Еще двое отказались исполнять приказы хозяев, а один из них даже скинул и разорвал своего седока. Лишь огромный пятнистый зверь шамана оставался в бою. Прежде спокойный теперь он демонстрировал невиданную свирепость. Обезумевший он сопротивлялся магии и сумел в одиночку доставить хлопоты вальфрудцам. Он был подобен живому вихрю, сметающем и пеших, и конных на своем пути. Он не пытался вырваться из окружения и бежать, напротив, забравшись в самую гущу врага, он словно желал перед смертью вдоволь напиться крови. Зверь двигался столь быстро и непредсказуемо, что почти сразу сбросил своего наездника. Юд-ха закололи мигом. Но эндрюсарх, даже получая ранения, еще долго отказывался умирать. Десятка два солдат он тяжело ранил копытами и еще большее количество легко ушиб. Одной лошади он оторвал голову, другой разодрал брюхо и бросил умирать. Трем людям он откусил руки, одного прямо в доспехах перекусил пополам. Маги не могли его достать, не боясь ранить союзников, но снова и снова клинки и копья, преодолевали его прочную шкуру и впивались в уязвимую плоть. За эндрюсархом тянулся длинный кровавый след. Казалось, ранения не делают его слабее, а крови в нем столько, что ей не будет конца. Но эндрюсарх ослаб: стремительно и внезапно. Он потянулся к очередной жертве, но только бессильно лязгнул зубами перед остолбеневшим от ужаса солдатом и упал. Даже умирая, он не прекращал пытаться достать обидчиков шамана.

Ко времени, когда пал эндрюсарх шамана, все юд-ха давно были мертвы. Оставшихся пятерых зверей пощадили, но из предосторожности стреножили и прочно замотали им пасти веревками.

Утихли вдали последние очаги сопротивления, окончилось сражение за Бризарион. Частью вальфрудцы двинулись ко дворцу Полонира, частью остались стеречь пленников. Но когда уже все солдаты перешли Голубой Луч, Агиса вдруг заартачилась и обернулась. Благомир сразу понял ее намерение и не стал сдерживать. Вальфрудцы теперь уже не нуждались в своем предводителе и не заметили, как тот ненадолго пропал.

На берегу реки он спешился. Агиса подошла к замерзшей воде и постучала копытом по льду. Обернувшись вокруг себя, она предстала красивой стройной девушкой. Ее длинные волосы блестели серебром и вьющимися волнами спускались на обнаженную грудь. Белоснежную кожу покрывали все те же размытые черные следы объятий пальцев земли. Ее пронзительные голубые глаза горели взглядом запертого в клетке зверя.

— Иди, — отпустил ее Благомир.

Ее захлестнуло счастье. Она порывисто обняла воеводу, и, оттолкнувшись от берега, погрузилась в реку, не разбивая льда.