Набоковская Европа

– Да-да, кое-что из того, что вы мне сейчас рассказали, я уже слышал. Правда, с некоторыми оговорками, – Вадиму не хотелось спорить с отцом Михаилом, тем более что объективного знания о писателе и не могло быть, недаром все специалисты-биографы всегда ссорятся друг с другом до хрипоты, доказывая свою правду. А тут еще мы имеем дело с Набоковым, который нарочно старался завести своих будущих биографов в тупик, придумывая себе жизненные ситуации и уводя всех в желательном для него направлении. Эту же игру продолжили его жена и сын – не давали исследователям личную переписку, отрицали даже то, что уже было доказано из других источников, возможно, даже уничтожая какие-то документы – Набоков должен был остаться для всех таким, каким он сам себя вместе с женой Верой придумал. – Вот, например, анекдот с владельцем ресторана и Андрэ Жидом. Говорят, это реальная история, только произошла она не в Швейцарии или Америке после Холокоста, а еще до войны на юге Франции, где Владимир Владимирович пытался перевоспитать бывшего белого генерала. Мать свою он не приехал хоронить, потому что это был 39-й год, Набоков был тогда во Франции, в Европе бушевала война, и он просто физически не мог попасть на ее похороны, разве можно его в этом упрекать? А в 50-е годы, когда сестра предложила ему съездить на могилку, у него была паранойя, что его схватят и арестуют коммунисты, тогда не только у него одного такие испуги были. Роман «Отчаяние» был написан до всей этой мамы-драмы с женой, что же выходит, что он предвидел убийство своего «альтер эго»? Да и с женой к тому времени его семья уже была знакома, так что в Прагу Верочка ехала по своим делам, лечиться, что ли? И все это время Набоков каждый день писал ей письма, что, конечно, не исключает, что у них с Верочкой могли быть какие-то личные тайны интимного характера. Да и это ваше предположение о сложных отношениях между его матерью и Верочкой? Он воспитывался в семье, где антисемитизм считался одним из самых больших грехов, его покойный отец был одним из храбрейших людей своего времени, поднявшим голос против погромов. А любимая матушка? По предкам была из староверов, православные обряды почти не соблюдала, ее родной брат обратился в католичество, и, по словам самого Владимира Владимировича, передала ему стихийно-мистическое состояние души, не связанное с официальной религиозностью. Неужели бы она смогла противиться его браку с еврейкой? Никогда не поверю! А уж то, что Верочка готова была креститься, это уж вы извините! Если она бы слышала это сейчас, не поздоровилось бы вам, могла и пристрелить, она, говорят, женщина крутого нрава. Я состою в переписке со многими набоковедами, так вот у меня есть сведения, что она даже со своей любимой сестрой готова была порвать отношения, узнав, что та крестила своего сына, Вериного племянника, в католичество. Она настолько носилась со своим еврейским происхождением, что это уже становилось притчей во языцах. Но все равно, спасибо за ваш рассказ, биография Набокова еще не написана, все, что я знаю или что вы сейчас пытались мне рассказать, требуется еще много-много раз проверить, поговорить со знающими людьми, да и сама Вера Евсеевна жива пока. Будет любопытно попробовать до нее добраться, если Бог даст.

– Я же сказал, что не специалист по Набокову, – оправдывался отец Михаил. – Только мы тут в Праге тоже кое-что знаем о своих-то, еще живы люди, которые и семейство Набоковых хорошо знало, и эту историю с его последним приездом в Прагу. Сплетни-то сплетнями, но когда изучаешь писателя, необходимо знать все, даже сплетни, ведь из этих кусочков жизни и рождаются потом сюжеты и характеры. Так создаются апокрифы, в которых факты биографии меняются местами во времени, что-то совсем незначительное становится необыкновенно важным. Чтобы ни писал Набоков про себя и свои отношения с близкими, но в Прагу в тот злополучный приезд они прибыли по отдельности: он – из Франции, Верочка с сыном – из Берлина. Жена с ребенком жили в гостинице, сам Владимир Владимирович – у матери в ее маленькой квартирке. Там, во Франции, он пообещал своей любимой женщине, что едет за разводом, и потом из Праги посылал ей письма с заверениями, что все идет по плану. Верочка через какое-то время узнала, что он продолжает писать своей любовнице, и дожала до конца, победно уехав во Францию втроем, чтобы быть свидетельницей триумфа. Я вам скажу, что если бы крещение было единственным способом заставить мужа остаться с ней, она бы ни на минуту не задумывалась. Другое дело, тут я с вами не могу не согласиться, что самому-то Набокову на это было наплевать. И конечно, слухи эти были пущены здесь эмигрантами, в большинстве своем антисемитами, которые были потрясены таким браком и мечтали о такой вот развязке событий. Но все-таки, почему он так скрывал свою семейную жизнь от матери? Не сообщил ей о своей женитьбе, да и рождение внука было для нее сюрпризом? Да, мать Набокова, как и все его семейство, никак нельзя было обвинить в антисемитизме, и даже хорошими прихожанами они никогда не были. Но ведь крестили же они своих детей и праздники с постами соблюдали, так что женитьба на иноверке могла не понравиться его матери по самой простой причине: а что будет потом, после окончания жизни? Как разойдутся их души? Где будут находиться некрещеные? Будет ли считаться их сын, ее внук, рожденным в грехе и не перейдут ли на него грехи родителей? Вы сами-то, Вадим, никогда не задавались этими вопросами? И еще раз посмотрите на образы жен и матерей в набоковской прозе: подлые коварные жены и прекрасные возвышенные матери. О чем все-таки это говорит?

– Ох, отец Михаил, боюсь, что в вас действительно заговорил специалист по Достоевскому, которого, как мы с вами знаем, Владимир Владимирович терпеть не мог. Но все равно интересно. А что еще говорится в «апокрифах» про то, как Набоков все-таки предпочел семейное счастье страстному увлечению? Чем кончилась вся эта история?

– Говорят, что все закончилось в Каннах. По возвращении во Францию, куда на этот раз он приехал со своей семьей, Набоков продолжал свою двойную жизнь, бегал на свидания к любимой, дома не прекращались скандалы, адреналин зашкаливал… И тут его пассия сделала роковой ход, приведший к мату в три хода. Вы знаете, чего более всего ненавидел Набоков после психоанализа? Пошлость. Вот так можно оценить ту выходку, которую устроила та женщина. Она приехала в Канны во всем параде, в полной боевой раскраске, да еще на каблуках, чтобы повергнуть в прах домашнюю жену. Владимир Владимирович был на пляже с маленьким сыном, позже к ним присоединилась и Верочка, а красавица-злодейка сидела невдалеке и посылала злобные пасы в их сторону. И конечно, беззащитная ладошка сына в его руке и босые, обсыпанные песком ноги Верочки были более уместны в том пейзаже, чем нелепые каблуки туфель-лодочек и вечерний грим дамочки полусвета, таявший под лучами солнца. Это был конец. Набоков попросил обратно свои письма, не желая оставлять следов этой истории своим будущим биографам. Но апокрифы? Разве для них нужны доказательства? Письма? Они создаются из воздуха, которым дышат окружающие гения люди. А потом будет еще хуже – и даже не апокрифы начнут создаваться, а просто глупый вымысел. Сколько лет прошло после смерти Шекспира, а ведь не перестают появляться разные сенсации: и что вместо Шекспира писали совсем другие люди, начиная от Марло и Мора до Елизаветы, и что он был гомосексуалистом и педофилом, и прочее и прочее. Вот погодите, чем больше интерес к покойному будет, тем больше грязи выльют. И тут будет все: от предположения, что он сам был еврей, до того, что он был гомосексуалистом или педофилом, или тем и другим одновременно, а может, еще и зоофилом – учитывая его любовь к бабочкам. И ничего не поможет: ни справка о крещении, ни русские дворянские корни, ни наличие жены и ребенка. Людям нужна грязь, люди хотят видеть изнанку гения, чтобы не чувствовать себя ничтожествами в сравнении с великими. Пушкину, например, не повезло, его начали травить еще при жизни, это потому, что он стал классиком до того, как умер. А время славы Набокова еще сильно впереди. Потом вам, молодой человек, мои пражские сплетни на таком фоне будут казаться легким преувеличением. Но вообще-то говоря, даже став священником, я никогда не утрачивал интерес к литературоведению. Более того, именно Достоевский в свое время и привел меня к моему нынешнему поприщу, за что я ему, покойнику, страшно благодарен. Так что благословляю вас на это интереснейшее занятие…

Когда-то, еще в своей мирской жизни, мне ужасно хотелось написать дневник Свидригайлова. Если помните, он все грозился в Америку уехать, а потом застрелился, тем самым приравняв Новый свет к Тому свету. Как это у вас поется, «лучше нету того света», шучу, конечно. Что хотел найти Свидригайлов в Америке? Зачем она ему была нужна? Потому что молоденькие девочки России надоели, проклятый царизм душил его свободную душу или еще что-то? Вот пока я про это думал, решил, что не смогу как следует написать, да и в Америку как-то не сподобился съездить, а писать про то, что не видел, не знаю и не чувствую, не хотел. А потом оглянулся вокруг, оказывается, это идея насчет дневника Свидригайлова не только одному мне в голову приходила. И кто только не пытался это сделать! Даже любознательные барышни и литературные дамочки, не говоря уж о лицах мужского пола разной степени талантливости. Все потому, что Свидригайлов, на мой взгляд, один из самых правдиво написанных персонажей у Достоевского. Да и Америка, как ни крутите – привлекательна. Одни думали, что – олицетворяя жизнь после смерти – поездка туда была то ли попаданием в Рай, то ли в Ад. Этот вопрос решался каждым из писавших за Свидригайлова по-своему, в зависимости от личного отношения к Америке. Так что опоздал я со своей придумкой, а там уж не до этого было – стал готовиться к пасторскому служению. А вы, Вадим, не хотели бы написать дневник, например, набоковской Лолиты, пока кому другому это в голову не пришло?

– Ну, что интересного может быть в дневнике двенадцатилетней девочки? Это вам не рефлексирующий Свидригайлов, одни глупости да грамматические ошибки. Нет, это не для меня.

Вадим представил себе, что может написать его унылая дочь-подросток, абсолютно ничем не интересующаяся в жизни особа, и его даже передернуло. Тут он вспомнил о Машеньке и подумал, что вот, наверное, ее бы дневник он с удовольствием прочитал, если она и там такие вопросы ставит и пытается решить, как тогда в храме. – Ну, хотя вы правы, разные девочки бывают даже в этом возрасте.

– Да-да, и я про то же говорю. Вот я сейчас из своей нынешней практики пример приведу. Я нынче одну статью начал писать для богословского сборника о святом Иосифе-обручнике. Если вы помните, то Деве Марии было как раз двенадцать лет, когда ее отдали старцу Иосифу под его опеку, обручив его с девочкой. Святой Иосиф оберегал девство Марии, относился к ней по-отечески и вдруг понял, что она беременна. Конечно, он стал негодовать от такого коварства и впервые увидел в этой девочке – женщину. Как он себя почувствовал? Жила-была девочка-скромница, шила там что-то для храма, гладью вышивала, и на тебе! Получалось, что у него под носом она отдала кому-то то, что он так честно хранил и оберегал даже от себя, то, о чем он и думать не смел. Тут и его дети взроптали – по еврейскому обычаю Иосиф с сыновьями должны были ее камнями до смерти забить, да и дочерей незамужних после такого позора было бы невозможно пристроить. Иосиф решил выгнать Марию из дома. А знаешь, что сказала ему эта девочка на все его вопли? В церковных песнопениях говорится, что Пречистая прямо сказала ему: «Что ты смущаешься и дряхлуешь, видя Меня непраздной? Ты не ведаешь страшного таинства, которое во Мне. Отложи всякий страх, познавая преславное. Ныне в Моем чреве Бог. Он нисходит на землю и принимает плоть по милости, хотя спасти людей. Ты Его увидишь по рождении, как Он благоволил, и в радости Ему поклонишься, как Твоему Создателю». – Поверил бы он Марии о непорочном зачатии, если бы не Святой дух, который явился к нему с объяснениями о чуде? Может, да, а может, и нет. В любом случае, было задето его мужское достоинство. Однако дальше он уже берет на себя обязанности мужа и отца, оберегает не только бедную сиротку, но и ее младенца. Божий сын назовет его своим земным отцом, а детей Иосифа будет считать своими братьями и сестрами. Иосиф и Мария так и не вступили в брак, прожив друг с другом в состоянии обручения. Бог выбрал Марию для рождения богочеловека за ее праведность, за ее женскую мудрость и способность к великой любви, заступничество за человечество, погрязшее в грехах. Вот хоть и редко, но и такие девочки в двенадцать лет бывают, а вы говорите, что может быть интересного в их головах?