Достойный сын

— Абелот.

— Это сказочное существо, которым пугают детей, — тоже едва слышно произнес Орсон, но Ретар яростно замотал головой.

— Оно существует. Оно опасно так, как только может быть опасна преданная женщина, утратившая самое дорогое. Оно ищет путь на свободу.

— Ты говорил об этом профессору Суллику?

— Он… Он никогда не спрашивал. Только вы задали правильные вопросы. И пожалуйста… Я не хочу, чтобы и вы погибли. Бабка умерла за эти знания. Сгорела в доме, пока мы с родителями были в отъезде. Все, кто знают о НЕЙ, умирают, полковник.

— Я благодарен тебе за эти сведения, Ретар. — Орсон тепло улыбнулся и потрепал мальчишку по волосам. — Пожалуй, тебе стоит отдохнуть несколько дней. Как ты и сказал, все это становится крайне опасным.

Едва Ретар ушел, Орсон вновь занял свой пункт наблюдения на столе и, закрыв глаза, погрузился в звучание мелодии. Эта головоломка была сложнее сферы Гинора. Каждая из частей имела свой смысл, но они не желали выстраиваться в целостную картину. Абелот. Тайные культы. Древние артефакты. Сны. Самоубийства…

Музыка гремела над ним, лаская уставший разум переливами и волнами. Он уже знал, что делать дальше, просто сомневался в том, что пройдет этот путь до конца.

* * *

Первым делом он решил посетить психолога Мау. Инда Орреш была маленькой, усталой и очень грустной женщиной. В отличие от весьма общительного доктора Тавина, радующегося любому пациенту, она восприняла визит Орсона настороженно.

— Поймите, — голосом с легкой хрипотцой призналась она, — те, кто ищет со мною встречи, — несчастные, психически нестабильные люди, и я давно не жду от любых встреч чего-то позитивного.

Проигнорировав каф в фарфоровых чашечках, оба отдали предпочтение крепкому табаку. Лишь расслабившись, Инда смогла рассказать, что во всех эпизодах, связанных с суицидами, люди будто подвергались какому-то воздействию: становились тревожными, депрессивными, хотя их психопрофиль говорил об устойчивой нервной системе.

— Сюда не попадают случайные специалисты, — пояснила госпожа Орреш, давя окурок в переполненной пепельнице и тут же закуривая новую сигарету. — Всех тщательно проверяют на скрытые проблемы с психикой — маниакальные синдромы, депрессивные и тревожные расстройства… Приветствуется исключительная выносливость и устойчивость к стрессовым ситуациям. Но вот они попадают сюда и… пуф! — Психолог всплеснула руками, изобразив невидимый взрыв на уровне головы. — Начинается дичь. Сначала это сны, и многие просто застревают на этой фазе. Сны о прошлом. О семье и особенно…

— О матери, — догадался Орсон, впервые довольный тем, что он сирота. Впрочем, это обстоятельство не избавило его от тех самых снов, в которых он снова и снова возвращался в прошлое.

Психолог мрачно кивнула, нервно затянувшись. Огонек ее сигареты осветил усталое, испитое лицо.

— Я теряю их. Своих пациентов. Как доктор я потерпела сокрушительное поражение и просто не в силах остановить хоть кого-то из них, когда их зовет нечто. Следуя этому зову, они просто уходят и умирают один за другим. Впрочем, вам стоит поговорить с адмиралом Даалой. Уверена, она многое расскажет вам о том, сколько потерь во флоте.

Орсон благодарно кивнул и вышел из кабинета. Он действительно отправился на «Горгону», но не для того, чтобы расспросить Даалу о самоубийствах, а для того, чтобы хоть ненадолго вынырнуть из этого грязного болота лжи, темных секретов и смертельно опасных знаний, в которое с легкой руки Таркина вляпался по самое горло.

Даала не отказалась составить ему компанию в баре, и они неспешно беседовали, наблюдая, как один за другим покидают кантину захмелевшие завсегдатаи. Когда они наконец остались одни, если не считать дроида-бармена, а количество выпитого превысило обычный лимит того, что они могли себе позволить, разговор свернул в совершенно непредсказуемую сторону.

— А все-таки, что связывает тебя и Уилхаффа? — Раскрасневшаяся от выпитого, она напряженно ждала ответа. — Он же просто твой начальник?

— Скажем так: начальник с привилегиями, — не стал скрывать Орсон, зная, что все сказанное в любом случае останется между ними. — Впрочем, тебе ли не знать, как это бывает.

— Ты на что намекаешь? — Даала решительно отставила стакан с виски, глядя на Орсона через прищур зеленых глаз.

— Я спал с ним, удовлетворяя его определенные потребности, а взамен Таркин финансировал мои проекты. Однако и ты получила свои звания и корабли именно таким образом.

— Нет! — гневно воскликнула Натаси, едва не сбросив со стола злосчастный стакан. — Я получила все это благодаря своим лидерским качествам и упорному труду! Я была лучшей в Академии…

— Я тоже, — перебил Орсон, меланхолично заглядывая на дно своего бокала. — Видишь ли, Уилхафф Таркин питает особую страсть к людям, которых считает лучшими. Иное просто не устраивает господина губернатора. Но в твоем случае есть один маленький нюанс. Ты — женщина, Натаси, и это говорит о многом. В существующей системе женщина не может подняться так высоко без определенной протекции.

— Я и Уилл… Это не ради протекции. Он просто был тем, кто оценил мои способности по достоинству. Он знал, что я, как никто, достойна... И, знаешь, не суди всех по себе!

— Ах, конечно. Высокие чувства, — безрадостно хохотнул Орсон. — Обожаю этот вид самообмана.

Даала вопросительно приподняла брови, словно приглашая его продолжить мысль, и Орсон ядовито улыбнулся, покачивая бокалом и слушая мелодичный звон сталкивающихся кубиков льда.

— В этом нет ничего постыдного. Ты просто убедила себя в том, что вас с Уилхаффом связывают особые отношения. Так же, как Кви Ксукс убеждена, что создает не оружие, а инструмент для благих целей. Так же, как был убежден я, что Гален Эрсо… — Орсон запнулся, но потом тихо продолжил: — Что Гален любит меня. Тоже высокие отношения, правда? Но в конечном счете это не более, чем удобные иллюзии.

— Очень глубокомысленно. Для шлюхи, — с ехидным смешком сказала Даала.

— Высокооплачиваемой, — въедливо уточнил Орсон. — Потому что мои проекты стоили куда дороже твоего игрушечного флота.

Она попыталась возразить, но Орсон вновь перебил ее, раздраженно взмахнув рукой:

— Брось, все и так понятно. Усердной работы и личных качеств недостаточно для успешной карьеры. Мы оба уперлись в потолок своих возможностей, и, если мне для продвижения не хватило высокого происхождения и связей, то тебе, уж прости, члена между ног. Будь ты мужчиной, все было бы проще. В итоге мы оба оказались в постели губернатора, который не прочь воспользоваться любой нашей уязвимостью, чтобы по крохам выдавать все то, чего мы и так заслуживаем. Впрочем, — Орсон отсалютовал возмущенной Натаси бокалом, — не так уж там и плохо, согласись?

Она влепила ему звонкую пощечину, а он лишь рассмеялся. В этой насмешке звучала горечь и застарелая боль. Второй удар он перехватил, загремел повалившийся набок столик, зазвенели стеклянной крошкой бокалы. Орсон стоял напротив взбешенной Натаси и какую-то секунду хотел, действительно хотел вернуть ей этот удар. Так, чтобы в голове у нее зазвенело и родилась простая и такая ужасная в своей истине мысль, что не существует никаких «высоких отношений». Любовь — иллюзия, которая убивает ударом в спину. Но вместо этого он поцеловал ее. Жадно и отчаянно, и, к его удивлению, Даала не отшатнулась, а с готовностью ответила. Ее губы имели горько-сладкий вкус летнего молодого вина. Легкий и пьянящий, круживший голову.

Хорошо, что каюта адмирала находилась всего тремя уровнями выше. Еще лучше — что никто не попался им навстречу. Но стоило двери закрыться, и необходимость контроля попросту исчезла.

Она была горячей, как открытое пламя, и столь же неукротимой. Порой Орсону казалось, что на его коже останутся ожоги, но он даже не был против. А когда первое безумие схлынуло, они лежали рядом на смятых простынях и делили одну сигарету на двоих.

— Как думаешь, он знал, что так будет? — хрипло спросила Натаси.

— Думаю, на это он и рассчитывал, — честно признался Орсон, делая последнюю затяжку и притягивая ее ближе для поцелуя.

Она страдала от одиночества, запертая здесь, в космической клетке, где была вынуждена изображать мудрого адмирала, отвергая любые попытки подчиненных к близости. Это уронило бы ее статус, развеяло ореол неприкасаемости, уровняло бы ее с прочими офицерами. Однако Орсон не был ее подчиненным, и ему пришлось выдержать всю ту страсть, которая зрела в Натаси Даале все это долгое время, не зная выхода.