Адвокат Беса

ВИЦЕ-СЕКРЕТАРЬ ПРЕЗИДЕНТСКОЙ КАНЦЕЛЯРИИ:

Если мы сегодня нанесем ядерный удар по Киеву, НАТО немедленно задействует план „Бэкфайр“.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:

Побоятся. А если посмеют, у нас на это имеется план „Добрыня Никитич“. Запустим разом пятьсот ракет. Да только никакой „Бэкфайр“ они не задействуют. Им жить не надоело.

ВИЦЕ-СЕКРЕТАРЬ ПРЕЗИДЕНТСКОЙ КАНЦЕЛЯРИИ:

Военное командование НАТО уверило глав западных государств, что через их ядерный щит не пробьется ни одна русская ракета. По нашим сведениям, десять процентов ракетных ударов достигнут цели, но западные лидеры уверены в своей неуязвимости. Это значит, что „Бэкфайр“ осуществится.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ:

Значит, и наш „Добрыня“ себя покажет. Десять процентов — это гуд-бай Ландон, адьё Пари, ауфвидерзен Берлин и чао-какао Вашингтон. Нам, конечно, тоже прилетит. Ничего, построим новую Москву краше прежней. По этой все равно уже ездить невозможно. Сразу с телевидения я отправлюсь в подземный бункер экстренного управления. Всем членам Совета Безопасности предписывается прибыть туда не позднее двадцати трех ноль ноль. Так что, единогласно?

ВИЦЕ-СЕКРЕТАРЬ ПРЕЗИДЕНТСКОЙ КАНЦЕЛЯРИИ:

Нет. Это решение — страшная ошибка. Я голосую против».

Больше я зачитывать не стал. Вполне достаточно было и этого.

— Таким образом, уважаемые присяжные заседатели, вы видите, что мой подзащитный единственный из всего Совета Безопасности не побоялся выступить против мировой войны, которая скорее всего уничтожила бы жизнь на планете Земля. Если бы не случилось чуда и Бог не поразил бы безумца в самый последний момент, грянул бы всемирный Апокалипсис. На Страшном Суде, где каждого взвесят по делам его, за эту последнюю, отчаянную попытку спасти мир, Всевышний, я уверен, простит Владиславу Хомяченко многие грехи. Простите их и вы.

Зал был потрясен. Я положил секретный протокол на стол судьи и вернулся на свое место.

На минуту, а то и на две воцарилась тишина. Лишь шелестели страницы — судья ошарашенно перелистывал исторический документ. Спросил:

— У защиты всё?

Тут внезапно поднялся Добряков.

— Нет, ваша честь. Имеется еще видеодокумент. Запись, которую сделал подзащитный сразу после заседания Совета Безопасности. Это видно по хронокоду в нижней части кадра. Вы позволите?

На огромном мониторе, где всю прошлую неделю прокурор демонстрировал видеодоказательства обвинения, появился крупный план Хомяченко.

— Терять мне нечего. После сегодняшнего голосования мне все равно кранты, — сказал мой подзащитный приглушенным голосом. Судя по ракурсу, он снимал себя сам. — Сейчас я войду в кабинет к нашему окончательно свихнувшемуся нацлидеру и заменю ему энергетическую пилюлю, которую он всегда принимает перед телевыступлением, вот на эту. — Два пальца показали оранжевую овальную таблетку. — Получится у меня или нет, я не знаю. Там четыре камеры наблюдения. Застукают так застукают. Как говорится, я по крайней мере попытался. Ну, где наша не пропадала…

На мониторе возникает высокая дверь с золотой лепниной. Рука с белым манжетом стучит. Слегка приоткрывает створку.

Голос Хомяченко:

— Разрешите? Хочу объяснить свою позицию.

Из-за приоткрытой двери:

— Входи-входи, засранец. Я тебе сейчас тоже кое-что объясню.

Монитор гаснет.

Адвокат подошел к присяжным. Скорбно вздохнул.

— Теперь вы знаете всё. В ваших руках судьба человека, который не только принес нашему отечеству свободу, но и спас жизнь на Земле. Это рыцарь Ланцелот, сразивший Дракона. Нет, поднимайте выше! Вас убеждали, что вы судите Дьявола, а это Спаситель. — Широкий жест в сторону подсудимого. — Вам кричали «Распни, распни его!». Что ж, распните того, кто всех нас спас… У меня всё, ваша честь.

Зал смотрел только на Хомяченко. Обернулся к нему и я.

— Почему, почему вы не открыли всю правду в самом начале? — тихо спросил я. — Не понадобилось бы никаких защитников.

— Всему свое время, — почти не шевеля губами, ответил он. — Полгода назад даже это меня бы не спасло. Я ведь сразу вам сказал: линию моей защиты построит новостная лента.

Глава шестая
СИДЯ НА КРАСИВОМ ХОЛМЕ

Условия «Плана Байдена» приняли девять из десяти государств-субъектов Евразийской Конфедерации. Они откажутся от ядерного оружия в обмен на американскую финансовую помощь.

В Восточно-Европейской Республике на парламентских выборах уверенно лидирует движение «Спаситель».

Фильм Кусана Тиграняна «Российская Федерация, которую мы потеряли» бьет все кассовые рекорды.

В Новую Англию пришла тихая багряно-золотая осень. Бревенчатая дача в русском стиле стояла на вершине пологого холма. Я смотрел через окошко веранды на мирную долину, воспетую Бродским: гряду покатых холмов, серебро реки, похожие на бисер городки.

Утренняя работа была завершена, она шла превосходно. Вот и еще одна глава дописана. Скоро жена позовет завтракать, но сначала — посмотреть новости.

Я включил CNN.

Говорили, разумеется, о Восточно-Европейской Республике, бывшей России, где победившая на выборах коалиция сформировала правительство. Комментатор сказал, что сегодня на первой пресс-конференции нового премьер-министра Vladislav Khomyachenko было сделано несколько сенсационных заявлений.

Включили запись. Я увидел своего бывшего подзащитного. Он весь лоснился от величия. Знакомый голос с масковской протяжцей ронял тяжелые, как чугун, слова. Внизу ползли строчки английских субтитров.

— Я отвечу на ваш вопрос, — сказал глава правительства немецкой корреспондентке. — Вы назвали нашу декларацию скандальной, поскольку, отказываясь от предыдущих договоренностей, мы якобы нарушаем международное право. Хочу обратить ваше внимание на несколько моментов. Во-первых, эти кабальные договоренности были навязаны нашим предшественникам путем шантажа и угроз. Во-вторых, Восточно-Европейская Республика не является правопреемницей Российской Федерации и поэтому никаких репараций Украине выплачивать не обязана. В-третьих, ультимативный тон в общении с нашей страной лучше оставить, он ни к чему хорошему не приведет. Я хочу напомнить западным партнерам, что это я, лично я, рискуя жизнью, спас мир от ядерной катастрофы.

— Но экс-президент Vedmedev говорит, что знаменитый протокол — фейк, что такого заседания не было! — быстро сказала журналистка.

— Где говорит? В психлечебнице? — пренебрежительный взмах рукой. — Поверьте мне, пока Россией… извините это я по привычке… — Обаятельная улыбка. — Пока Восточно-Европейской Республикой руковожу я, миру не следует опасаться нашего ядерного оружия. Я не ястреб войны, я голубь мира. Но ядерный щит, выкованный усилиями наших великих предков, мы из рук не выпустим. И при необходимости прикроем им наших дорогих братьев, членов Евразийской Конфедерации…

На экране снова появился комментатор.

— Этим своим заявлением мистер Хомяченко дал понять, что его страна намерена установить политический контроль над остальными субъектами Конфедерации, прошедшими процесс ядерного разоружения. Однако самое яркое заявление новый лидер сделал чуть позднее, отвечая на вопрос Би-Би-Си.

— Господин премьер-министр, — напористо и чуть насмешливо начал британец. — Условия мирного договора дают Атлантическому блоку право при малейших признаках военной активности с вашей стороны немедленно ввести бесполетный режим над всей Восточной Европой. Ваши ракеты не смогут взлететь. Система космического мониторинга сразу обнаружит любую попытку перевести ваше стратегическое вооружение в боевую готовность. Использовать ядерное оружие вы все равно не сможете. Так зачем вам оно?

Крупно физиономия премьера. На тонких губах кривая улыбка, голос зловещий.

— Поскольку вы житель страны, в свое время разбогатевшей на морском разбое, отвечу при помощи метафоры, хорошо понятной потомкам Френсиса Дрейка и Генри Моргана. Россия сегодня — как корсарский корабль, у которого сбиты мачты, опрокинуты пушки, деморализован экипаж. Вы уже высадили на палубу абордажную команду, готовитесь поживиться содержимым наших трюмов. Но на корабле есть крюйт-камера, набитая бочками с порохом. И там заперся капитан. В руке у него факел. «Только суньтесь! — кричит он вам. — Я запалю порох и взлечу на воздух вместе с вами! А обломки обрушатся на ваши суда и подожгут их! Клянусь, я сделаю это, если вы не уберетесь с моего корабля!». Этот капитан — я. Мой факел — красная кнопка. Да, ракеты не взлетят, но ядерные заряды взорвутся. Ветры разнесут радиацию во все стороны света. До Америки, наверно, не достанут, но старушке Европе конец. Мы погибнем, но и вы тоже. Я спас мир от ядерной катастрофы, я же в случае необходимости его и уничтожу. Как говорится, выбирать вам. Я достаточно понятно ответил на ваш вопрос?

Последние слова утонули в воплях овации. Это вскочили с мест и заорали, захлопали русские журналисты.

— По всей Восточно-Европейской Республике, от Балтийского моря до Волги, проходят стихийные митинги и демонстрации в поддержку премьера Хомяченко, — мрачно продолжил репортаж ведущий.

Пошли кадры многолюдных манифестаций. На плакатах было написано: «Правда — в силе!», «Знай наших!», «За державу не обидно!».

— Боря, чай остывает! — позвала жена.

— Сейчас!

Как же тяжело было у меня на сердце. «Защитил жертву травли, Короленко хренов? — горько спросил я себя. Призвал милость к падшим? Сделал, что должно?».

Ах, несчастная Россия, ах бедная Европа…

Я закручинился и пошел завтракать.