Ксения

* * *

В середине весны в крепость пробилась московская помощь. Всего сотня казаков, а и то облегчение. Все меньше и меньше оставалось защитников. За зиму от ран и болезней померло не меньше двух тысяч. Теперь едва доставало людей, чтобы занять боевые места на стенах.

С казаками прибежал в монастырь Терешка.

— Батюшка ватаман! — закричал он уже крепким молодеческим голосом, кидаясь к Нечаю на шею. — Я думал, ты сгинул, батюшка ватаман!

— Чего орешь? — пряча глаза, пробурчал Нечай. — Аль не видишь, кто рядом стоит?

А рядом стояла закрасневшаяся Настасьица. Терешка прокашлялся, поклонился:

— Доброго тебе здравия, любезная Настасья Ивановна.

— И уж Ивановна! — отвечала она. — Почем знаешь, что я Ивановна? Да разве княжна я, чтоб кликать меня Ивановной?

Терешка еще раз прокашлялся. Нечай ему подмигнул.

— Иная дева еще не княжна, — степенно сказал Терешка, — а уж и царской чести достойна.

— Ладно сказал, — похвалил Нечай, — Теперь говори, где бегал?

— Да все за вами хвостом, а потом потерялся. Зато на Москве побывал, женку с деткой твоих видал. Посланье от них принес.

— А, ну давай, давай! — Лицо Нечая засветилось радостью.

— Богатыренок растет у тебя, батюшка ватаман. Олена Тимофеевна в тоске да кручине, все спрашивает, когда возвернешься.

— Вот ляхов погоним, тогда и вернемся, — ответил Нечай.