Ксения

* * *

— Ты мил всем, все о тебе добром поминают. Братец к тебе привязался и принц датский, оба уж далеко ушли. Нечай, вишь, одного тебя не бросил, сам в полон попал.

А уж Настасьица как тебя полюбила! Не узнаешь ее, боярышней стала красной. Как услышала, что тебя привезли, обомлела. Все ходит смотреть, ждет, когда встанешь. Ты в келейке моей лежишь, на то позволения у отца Иоасафа просила, говорила ему, что знакомец, мол, жениха мне искал в датских землях. Иоасаф добрый старец, печется о нас, раздор унимает. Много нынче раздору. Оно и понятно, устали люди. Померло много, много побитых есть. Цинга-то еще не ушла. Иной день по три-четыре десятка народу мрет, хоронить негде. На дворе смрад, запустение, а скоро ляхи на приступ пойдут. Как стают снега, задудят в трубы. Да к тому времени и ты поправишься, сам будешь с ляхами биться. Воин ты добрый, Нечай сам хвалил. А я тебя донимать не стану. И так от страха дрожу. Как на меня посмотришь, как примешь? Я старая стала, худая. Такую ль тебе любаву? Настасьица вон как красна. Да ты все одно со мной будешь, я знаю. Иначе зачем господь бог шлет эти встречи…