Котел, полный солнечного света

Воспоминание записалось в память, нанизалось на нить ее разума словно бусина, чтобы уже больше никогда не погаснуть, а затем его затемнило следующее.

Профессор ведет ее в танце, а выпускной вальс гремит вокруг белоснежным слепящим великолепием…

Картинка изменилась.

Пенни и Снейп корпят над зельем премиум класса. Ножи стучат в унисон, глаза сосредоточенно прищурены, и зельевары почти одновременно помешивают в котлах, почти одинаково довольно ухмыляются, наблюдая за идеальной консистенцией сложнейшего варева…

Вспышка.

Они вновь стоят лицом к лицу. Декан Слизерина смыкает пальцы в замок на ее талии, и в полутьме Святочного бала его глаза кажутся горящими черными углями. Пенни словно наяву чувствует, как ей жарко от этого взгляда…

Новый прыжок во времени.

Обжигающие ладони скользят по ее обнаженным бедрам, а Северус неистово целует ее, целует так, как никто и никогда не целовал раньше. Она жадно ловит его губы, и по коже бегут целые армии раззадоренных мурашек…

Пенни зацепилась за это воспоминание, отчаянно впилась в него внутренним взором, но ее уже спешило заполнить следующее.

Снейп полулежит на земле, опираясь спиной на расщепленное надвое дерево. Поглаживая волосы Пенни, он надломленным голосом рассказывает о плане Дамблдора и прижимает к груди так крепко, так нежно, словно лишь она одна в целом мире способна согреть его замерзшую душу. Хэйвуд льнет к нему, глубоко вдыхает его пряный запах и тихо шепчет в ответ слова любви.

Пенни замерла, и тут на нее обрушилось понимание, то, во что она тут же безоговорочно и абсолютно поверила:

«Я. Люблю. Северуса. Снейпа».

Сердце пропустило удар, а затем Пенни закружил калейдоскоп пестрых картинок: сплетенные пальцы, губы, его пронзительный взгляд, помятые простыни и вспышки наслаждения...

Счастье сменилось паникой, а затем бесконечной благодарностью:

Северус спасает ее из плена обезумевшей Пожирательницы, прижимает к груди, уносит прочь из обители Темного Лорда…

…и всепоглощающей грустью:

Пенни просит Снейпа стереть ее память, и он соглашается.

Еще мгновение перед глазами горел четкий и ясный образ: бездонные черные глаза, печальная улыбка, теплые руки. А затем зельеварка громко выдохнула, вынырнув из пучины памяти, и сквозь густую пелену слез проступило обеспокоенное лицо Амари.

Хэйвуд с усилием сглотнула: кажется, еще немного — и ее раздавит невыносимый груз нахлынувших воспоминаний, чувств, эмоций. Вероятно, если бы ей не нужно было спешить, то Пенни скорее всего разрешила бы организму сделать то, от чего ее спасали лишь хаффлпаффское упрямство и необъяснимый сумасшедший страх за Северуса — отключиться, потерять сознание, дать мозгу время переварить и осознать...

Она сфокусировала взгляд на пронизанных тревогой карих глазах и практически выкрикнула:

— Да! Я ищу его, Орион! Мне нужно найти Северуса — и немедленно. Помоги, умоляю!

Возможно, аврора и удивило то, что после всего произошедшего подруга разыскивает врага и предателя, но, к чести своей, Амари не стал спорить. Возможно потому, что видел, в каком Пенни была состоянии, а может дело было в том, что он и сам чуть не потерял Джейн Джонсон полчаса назад.

Мракоборец кивнул и повел палочкой в воздухе. Перед ним появился мерцающий серебром Патронус — крупная рогатая неясыть.

— Отправляйся в замок и найди Тонкс, страж. Спроси у нее, не видел ли кто директора Снейпа.

Сова сделала в воздухе круг и… приземлилась на траву.

Орион приподнял бровь.

— Ты меня слышишь? Перенесись в школу и найди ее! Тонкс совсем недавно сообщила, что наши отбили западное крыло, так что она точно все еще там!

Птица моргнула. Больше ничего не произошло.

— Что с ней? — зельеварка стиснула челюсти. Под кожей пробежалось что-то доселе неизведанное: колючий холодок обреченности и тревоги, зарождающееся эхо понимания, что дело могло быть вовсе не в Патронусе…

— Не знаю, — Амари ответил коротко, но даже так не сумел укрыть от внимания Пенелопы дрогнувший голос. — Страж, поищи Ремуса, спроси у него то же самое. И узнай, что с Тонкс?

Неясыть не шелохнулась.

Пенни ощущала, как ее накрывает паника.

Нет, нет, нет, тут должно было быть другое объяснение, они не могут, не могут оба…

Траур, кладбищенская тишина, саднящая рана в груди, которая никогда не заживет — только не это! Такое не должно было повториться, Пенни и так потеряла слишком многих. Только не Дора, пожалуйста, только не Дора!

А потом внезапно девушку накрыла такая клокочущая волна ужаса, что сознание дрогнуло. Хэйвуд зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела перед собой громадные желтые клыки. Мысли о Тонкс волей-неволей отмело на второй план, и все, чем Пенелопа Хэйвуд сейчас была, сосредоточилось лишь на одном: где-то там на ее Северуса нападала гигантская змея.

— НЕ-Е-ЕТ!

Бросок — и шею обожгло такой яркой болью, что Пенелопа одним махом потеряла всякий контроль над собственным телом. Ее вывернуло скрюченной дугой, пальцы полоснули по земле и на пару дюймов ушли в грунт, а душераздирающий крик заставил Ориона отшатнуться, но уже через секунду аврор вновь склонился над подругой, удерживая за плечи, не давая обезумевшей от шока Хэйвуд в припадке биться о землю.

Фантомная кровь хлестала из саднящего горла, слезы градом лились по щекам, и вопль, слетевший с пересохших губ, был настолько громким, что любая банши позавидовала бы сейчас силе голоса Пенни.

Как же больно, как же мне больно…

А затем организм, обессиливший от чудовищного перенапряжения, просто отключился как перегревшийся компьютер, и Пенни потеряла сознание.

* * *

Северус вздрогнул и открыл глаза.

И где, во имя Мерлина, я оказался?

Сквозь золотистое марево проступила сочная зелень листвы. Зельевар прищурился и узнал место. До боли знакомая полянка в Запретном лесу подмигнула ему россыпью цветов Солнцелиста. И тогда он все понял.

Это не могло быть той реальностью, в которой он жил и дышал минуты назад. В прошлом году он одним взмахом палочки выломал вон то дерево из земли и сжег весь этот валежник. Да и цветок здесь был лишь один, давным-давно. Подобными зарослями они росли лишь в теплицах Пенелопы, что за несколько миль к востоку.

А значит…

Искрящийся благодатью свет, прекрасная в своей первозданной свежести прогалина, которая уже никогда не восстановится в том виде, в котором перед ним сейчас предстала, странное обволакивающее умиротворение и полное отсутствие боли… Рука потянулась к шее и нащупала лишь гладкую здоровую кожу.

Мужчина поднялся на ноги.

Плевать, что сейчас твердил разум. Ему надо было вернуться. Сейчас же.

— Здравствуй, Сев.

Снейп шумно выдохнул и сглотнул.

Как такое вообще было возможно?

Зельевар замер, но оглянуться никак не осмеливался. Челюсти плотно сжались, брови изогнулись, между ними пролегла подрагивающая складка, губы приоткрылись. А затем он сомкнул ресницы и по щеке стрелой скользнула прозрачная слезинка.

— Это я. Правда я, Сев. Дай хоть взглянуть на тебя, что ли?

И тогда Снейп резко обернулся.

— Лили.

Он пару мгновений слушал, как отзвук ее имени замирает на губах, а затем сделал пару быстрых шагов навстречу, коснулся веснушчатой щеки рукой и заключил Эванс в крепкие объятия.

* * *

Пенни слабо моргнула, и по вискам мазануло яркой вспышкой боли. Заныло, казалось, все: каждая мышца, каждая косточка в ее теле. Но хуже всего гудела голова. Видимо, она чертовски сильно ударилась: затылок саднил, в носу чувствовался железный запах крови, к горлу подступала тошнота.

— Все хорошо, Пенни, ты в безопасности. Приподнимись-ка… Молодец! А теперь выпей вот это, пожалуйста…

К губам прижалось холодное горлышко бутылки.

Хэйвуд приоткрыла рот, сделала глоток, второй. Стало гораздо легче.

Перед глазами проступило слегка уставшее, необычайно печальное, но как всегда приветливое лицо Киары.

Они находились в Большом зале на возвышении, где прежде стоял стол учителей, среди десятков раненных. Джейн лежала неподалеку: судя по порозовевшим щекам и ровному дыханию, ей было получше. Зельеварка облегченно выдохнула, скользнула взглядом обратно, к мягко поддерживающей ее Лобоске, и благодарно кивнула подруге.

Секунда, вторая, и память к ней вернулась.

Мозг мощным импульсом подстегнул мышцы всплеском адреналина, и девушка вскочила на ноги. Но не тут-то было: слабость взяла свое, голова закружилась, и Пенни рухнула на колени.

— Ты чего делаешь, Хэйвуд? Тебе нельзя вставать, тем более так резко! Пенс, ты свою голову видела?

— Я… Мне нужно… Киара, мне нужно идти…

— Никуда ты не пойдешь, во всяком случае не прямо сейчас! Пенни, у тебя сотрясение и гематома на полчерепа, дай зелью подействовать хотя бы полчаса…

— У меня нет получаса, Киара! Мне срочно надо…

И тут она увидела их. Кто-то из впередистоящих отодвинулся, и перед глазами Хэйвуд открылся вид на центр зала. Там, заняв собою четверть всего пространства, плотными рядами лежали павшие.

Тело мальчика, одного из близнецов Уизли, было едва видно за плотным кольцом окруживших его родных. Лицо Билла будто бы окаменело, Пенни никогда не видела у него подобного выражения. Чарли обхватил голову руками и медленно раскачивался, глядя в одну точку. Миссис Уизли лежала у погибшего на груди, сотрясаясь от рыданий. Супруг гладил ее по голове, и по его щекам градом катились слезы.

А чуть левее…

Все поплыло перед глазами, мир треснул и надломился, а внутри вдруг заклубился такой холод, словно зельеварка упала на дно дементорова гнезда.

Нет, пожалуйста, только не это…

Дора и Ремус лежали на серой плитке. Руки их покоились рядышком, так, что пальцы почти касались друг друга. Лица подруги и ее мужа были спокойными, умиротворенными. Почти счастливыми.

В груди закололо, и Пенни резко выдохнула. Нет! После всех этих школьных лет вместе, в одной спальне, в одной банде, в Круге Ханны, а после Хогвартса и в Ордене Феникса, в печальные и радостные моменты…

Как же ты можешь быть мертвой, Дора Тонкс?

Горе волной накрыло Хэйвуд. Хотелось перестать видеть тело подруги, убедить себя в нереальности происходящего, но у нее никак не получалось оторвать взгляд от бледного лица, от непослушных розовых прядок, от блестящего в мерцании свечей обручального кольца…

Она догадывалась. Еще там, на поле, она начала осознавать, что с Тонкс могло что-то случиться, но видеть это своими глазами, понимать всю неизбежность ее смерти — это совсем другое.

Лобоска проследила за взглядом Пенни и шумно выдохнула. На ее глаза навернулись слезы. Киара дружила с ними обоими.

Пенелопа зажмурилась.

Кого еще? Скольких еще они потеряют? Кого следующим отберут эти клятые темные маги?

Северус…

Это имя словно было формулой очищающего разум заклятья. Один удар сердца, и вот Пенни уже собралась и сосредоточилась на том, что сейчас было важнее всего на свете. Важнее даже самого этого гребаного света, разорви его квинтапеды.