Седьмой сын [англ. и рус. параллельные тексты]

- По-моему, лихорадка ушла, - сказал он.

Measure's tune got downright jaunty as they slipped on out the door.

Выйдя за дверь, Мера засвистел какой-то веселый, бойкий мотивчик.

Chapter Fourteen-Chastisement
14. Наказание

As soon as Elly saw him, she was sweet as could be, brushing snow off him, helping with his cloak, and never so much as whispering a question of how it happened.

Завидев мужа, Элли бросилась навстречу. Заботливо отряхнула с плеч снег, помогла раздеться, даже не спросив, что произошло.

Didn't make no difference how kindly she might be.

Впрочем, это не имело значения - какую бы доброту она ни выказывала.

He was shamed afore his own wife, cause sooner or later she'd hear the tale from one of those children.

Его пристыдили в глазах его же жены, потому что рано или поздно она услышит о случившемся от кого-нибудь из детей.

Soon enough the tale would be all up and down the Wobbish.

Скоро рассказ о его позоре распространится по всей Воббской долине.

How Armor-of-God Weaver, storekeeper for the western country, future governor, got throwed right off a porch into the snow by his old father-in-law.

Все будут знать, как Армор Уивер, владелец лавки, что на западе, будущий губернатор, был выброшен из дома прямо в снег своим тестем.

They'd be laughing behind their hands, all right.

И в спину ему будут лететь смешки.

They'd laugh him up and down.

Его высмеют.

Never to his face, of course, cause there was hardly a soul between Lake Canada and the Noisy River who didn't owe him money or need his maps to prove their claims.

В лицо, конечно, смеяться не осмелятся, потому что нет человека меж озером Канада и рекой Нойс, который не был бы должен ему денег или не нуждался в его картах, чтобы доказать свои притязания на землю.

Come the time when the Wobbish country was made a state, they'd tell that story at every polling place.

Но когда Воббской долине придет время становиться штатом, об этом случае будут трепаться у каждой избирательной будки.

They might like a man they laughed at, but they wouldn't respect him, and they wouldn't vote for him.

Можно симпатизировать человеку, над которым смеешься, но уважать - никогда. Следовательно, никто за него не проголосует.

It was the death of his plans he was facing, and his wife just had too much of that Miller family look about her.

Далеко идущим планам пришел конец, а жена его происходила из той самой семьи Миллеров.

She was pretty enough, for a frontier woman, but he didn't care about pretty right now.

Она была весьма красива для переселенки, но сейчас эта красота его не трогала.

He didn't care about sweet nights and gentle mornings.

Ему плевать было на сладкие ночи и томные часы.

He didn't care about her working alongside him in the store.

Плевать на ее работу, которую она исполняла наравне с ним в лавке.

All he cared about was shame and rage.

В нем бушевали стыд и гнев.

"Don't do that."

- Кончай.

"You got to get that wet shirt off.

- Ты должен снять рубашку, она насквозь промокла.

How'd you get snow clear down your shirt?"

Откуда у тебя снег за воротником?

"I said get your hands off me!"

- Я сказал, убери руки!

She stepped back, surprised.

Она удивленно отступила:

"I was just-"

- Я просто...

"I know what you 'was just.'

- Знаю, что ты "просто".

Poor little Armor, you just pat him like a little boy and he'll feel better."

Бедняжка Армор, надо погладить его, как младенца, и он сразу почувствует себя лучше.

"You could catch your death-"

- Ты можешь заболеть...

"Tell that to your pa!

- Папе своему это скажи!

If I cough my guts out, you tell him what it means to throw a man in the snow!"

Когда у меня кишки от кашля полезут, объяснишь ему, что значит выкидывать человека в сугроб!

"Oh no!" she cried. "I can't believe Papa would-"

- О нет! - воскликнула она. - Не может быть! Чтобы папа...

"See?

- Вот видишь!

You don't even believe your own husband."

Ты собственному мужу не веришь.

"I do believe you, it just ain't like Pa-"

- Я верю тебе, но это не похоже на папу...

"No ma'am, it's like the devil himself, that's what it's like!

- Конечно, нет, то был сам дьявол, вот на что это было похоже!

That's what fills that house of yours up there!

Вот кто поселился нынче в доме твоей семейки!

The spirit of evil!

Дух зла!

And when a body tries to speak the words of God in that house, they throw him fight out in the snow!"

И когда человек пытается произнести под их крышей слово Господне, его вышвыривают на улицу, в снег!

"What were you doing up at the house?"

- Что тебя туда понесло?

"Trying to save your brother's life.

- Хотел спасти жизнь твоему ненаглядному братцу.

He's no doubt dead by now."

Но сейчас он, наверное, уже мертв.

"How could you save him?"

- Ты-то как мог спасти его?

Maybe she didn't mean to sound so contemptuous.

Может, она вовсе не хотела вкладывать в свои слова столько презрения.

It didn't matter.

Без разницы.

He knew what she meant.

Он понял, что она хотела сказать.

That him having no hidden power, there wasn't a thing he could do to help anybody.

Он скрытыми силами не обладает, стало быть, помочь никому не может.

After years of being married, she still put her faith in witchery, just like her kin.

Спустя столько лет семейной жизни она все еще верила в колдовство, как и ее родственники.

He hadn't changed her a bit.

Она ни капли не изменилась.

"You're just the same," he said. "Evil's in you so deep that I can't pray it out of you, and I can't preach it out of you, and I can't love it out of you, and I can't yell it out of you!"

- Ты все та же, - сказал он. - Зло глубоко угнездилось в тебе, и молитвами его из тебя не выгонишь, никакими проповедями не прогонишь. Даже любовь здесь бессильна, и криком ничего не добьешься!

When he said "pray," he shoved her a little, just to make his point.

Упомянув молитвы, он пихнул ее легонько, чтобы она прислушалась к его словам.

When he said "preach," he shoved her harder, and she stumbled back.

Сказав о проповедях, он толкнул ее сильнее, и ей пришлось сделать шаг назад.

When he said "love," he took her by the shoulders and gave her such a shake her hair broke right out of the bun she'd made of it, and fluttered around her head.

Произнеся "любовь", он схватил ее за плечи и встряхнул - длинные волосы, уложенные в узел, рассыпались и взлетели, создав ореол вокруг ее головы.

When he said "yell," he knocked her back so far she stumbled down on the floor.

Вымолвив "криками", он швырнул ее с такой силой, что она покатилась по полу.

Seeing her falling, even before she hit the floor, he felt such a shame go through him, even worse than when her father threw him in the snow.

Увидев, что она упала, - она и пола коснуться не успела, как он вдруг ощутил неимоверный стыд.

A strong man makes me feel weak, so I go home and shove around my wife, what a big man that makes me.

Он так не стыдился, когда ее отец выкинул его в сугроб. "Будучи униженным силой, я пошел домой и стал унижать свою жену, какой же из меня мужчина!

Here I been a Christian who never hit or hurt a man or woman, and I knock my own wife, flesh of my flesh, right down on the floor.

Совсем недавно я был праведным христианином, который пальцем не трогал ни мужчину, ни женщину, а сейчас я избиваю собственную жену, плоть от плоти моей, швыряю ее на пол".

That was his thinking, and he was about to throw himself on his knees and bawl like a baby and beg forgiveness.

Он хотел было броситься на колени, расплакаться, как младенец, испросить прощения.

He would've done it, too, except that when she saw the look on his face, all twisted up with shame and rage, she didn't know that he was angry at himself, she just knew that he was hurting her, and so she did what come natural to a woman who grew up like she did.

Он бы не преминул это сделать, если б она не истолковала выражение его лица ошибочно. Оно было перекошено от стыда и ярости, правда, Элли не знала, что он сердится на себя, она знала, что он ей причинил боль, поэтому она поступила так, как поступила бы каждая женщина на ее месте, воспитанная в колониях.

She moved her fingers to make a fending, and whispered a word to hold him back.

Она шевельнула пальцами, создавая оберег, и прошептала слово, которое должно было удержать мужа.

He couldn't fall on his knees before her.

Он не смог упасть перед ней на колени.

He couldn't take one step toward her.

Он шагу к ней не мог ступить.

He couldn't even think of taking a step toward her.

Даже подумать об этом не мог.

Her fending was so strong he staggered back, he headed for the door, he opened it and ran outside in just his shirt.

Оберег получился настолько сильным, что Армор попятился назад, нащупал ручку входной двери, потянул за нее и выбежал на мороз в одной рубашке.

Everything he'd been afraid of came true today.

Сегодня сбылись все его страхи.

He probably lost his future in politics, but that was nothing compared to this: his own wife did witchery in his own home, and she did it against him, and he had no defense against it.

Он лишился будущего как политик, но ничто не могло сравниться с происшедшим секунду назад: его жена сотворила колдовство прямо в стенах дома и направила его против собственного мужа, тогда как он ничего не мог поделать.

She was a witch.

Ведьма.

She was a witch.

Ведьма.

And his house was unclean.

И в его доме поселился нечистый.

It was cold.

На улице было холодно.

He had no coat, not even his waistcoat.

Куртка осталась дома, а свитера на нем не было.

His shirt was already wet, and now it clung to him and froze him to the bone.

Промокшая рубашка прилипла к телу, словно корка льда.

He had to get indoors, but he couldn't bear to knock on anybody's door.

Он мог бы зайти в какой-нибудь дом, но не вынес бы позора проситься к чужим людям.

There was only one place he could go.

Оставалось одно.

Up the hill to the church.

Идти на холм, в церковь.

Thrower had firewood there, so he'd be warm.

У Троуэра есть хворост, там он сможет согреться.

And in the church he could pray and try to understand why the Lord didn't help him.

В церкви он помолится и попытается понять, почему Господь не помог ему?

Haven't I served you, Lord?

"Господи, разве я не служил тебе верой и правдой?"

Reverend Thrower opened the door of the church and walked slowly, fearfully inside.

* * * Преподобный Троуэр открыл дверь церкви и медленно, терзаемый страхом, вошел внутрь.

He could not bear to face the Visitor, knowing how he had failed.

Он подвел Посетителя и теперь не мог вынести позора взглянуть ему в глаза.

For it had been his own failure, he knew that now.

Ибо подвел он его по собственной вине, виноват в этом был он один.

Satan should have had no power over him, to drive him from the house that way.

Сатана не должен был овладеть им, не должен был так легко изгнать его из дома.

An ordained minister, acting as the emissary of the Lord, following instructions given to him by an angel-Satan should not have been able to thrust him out of the house like that, before he even knew what was happening.

Он священник и действует в качестве посланника Бога, следуя инструкциям, данным ему ангелом; а тем временем он и понять ничего не успел, как сатана вышвырнул его в лес.

He stripped off his cloak, and his topcoat as well.

Он содрал куртку, снял шляпу.

The church was hot.

Церковь была жарко протоплена.

The fire in the stove must have burned longer than he expected.

Наверное, огонь в камине горел дольше, чем он думал.

Or maybe he felt the heat of shame.

А может, Троуэра сжигал стыд.

It could not be that Satan was stronger than the Lord.

Быть того не может, чтобы сатана возобладал над Богом.

The only possible explanation was that Thrower himself was too weak.

Единственное возможное объяснение заключается в том, что Троуэр слишком слаб.

It was his own faith that faltered.

Его подвела собственная вера.

Thrower knelt at the altar and cried out the name of the Lord.

Троуэр упал на колени перед алтарем и выкрикнул имя Господне, призывая его.

"Forgive thou my unbelief!" he cried. "I held the knife, but Satan stood against me, and I had no strength!"

- Прости мое неверие! - зарыдал он. - Я держал нож в руках, но против меня выступил сатана, и силы моей оказалось недостаточно.

He recited a litany of self-excoriation, he rehearsed all his failures of the day, until at last he was exhausted.

Он прочитал молитву самобичевания и перебирал в уме неудачи дня, пока окончательно не лишился сил.

Only then, with his eyes sore from crying, his voice feeble and hoarse, did he realize the moment when his faith was undermined.

Лишь когда глаза его опухли от рыданий, голос сорвался и захрипел, он увидел минуту, когда вера его подверглась испытанию.

It was when he stood in Alvin's room, asking the boy to confess his faith, and the boy scoffed at the mysteries of God.