Седьмой сын [англ. и рус. параллельные тексты]

Это случилось, когда он стоял в комнате Элвина, умоляя мальчишку исповедоваться, а тот насмехался над таинствами Божьими.

"How can he be on top of something that ain't got no top?"

"Как он может сидеть на вершине трона, у которого вообще нет вершины?"

Even though Thrower had rejected the question as the result of ignorance and evil, the question had nevertheless pierced his heart and penetrated to the core of his belief.

Хотя Троуэр и отверг сей вопрос, посчитав его плодом невежества и зла, фраза глубоко въелась в его сердце, проникнув под кору веры.

Certainties that had sustained him most of his life were suddenly split through by the questions of an ignorant boy.

Непреложные факты, которые питали его большую часть жизни, рухнули перед вопросом необразованного мальчишки.

"He stole my faith," said Thrower. "I went into his room a man of God, and came out as a doubter."

- Он украл мою веру, - промолвил Троуэр. - Я вошел в его комнату верующим в Господа, а покинул ее сомневающимся ничтожеством.

"Indeed," said a voice behind him.

- Разумеется, - произнес голос позади него.

A voice he knew.

Голос, который он моментально узнал.

A voice that now, in his moment of failure, he both feared and longed for.

Этого голоса сейчас, в момент поражения, он и страшился, и жаждал.

Oh, forgive me, comfort me, my Visitor, my friend!

"Прости меня, успокой, мой Посетитель, мой друг!

Yet do not fail also to chastise me with the terrible wrath of a jealous God.

Не угрожай мне наказанием Небес, ужасным проклятием злопамятного Бога".

"Chastise you?" asked the Visitor. "How could I chastise you, such a glorious specimen of humanity?"

- Наказанием Небес? - переспросил Посетитель. -Как я могу наказывать тебя, столь великолепного представителя человечества?

"I am not glorious," said Thrower miserably.

- Я вовсе не великолепен, - прохныкал Троуэр.

"You're barely human, for that matter," said the Visitor. "In whose image were you made?

- Ты человек, вот и все, - ответствовал Посетитель. - По чьему образу и подобию ты сотворен?

I sent you to bring my word into that house, and instead they have nearly converted you.

Я послал тебя нести мое слово в тот дом, а вместо этого тебя чуть не обратили.

What do I call you now?

Как мне теперь тебя называть?

A heretic?

Еретиком?

Or merely a skeptic?"

Или, может, скептиком?

"A Christian!" cried Thrower. "Forgive me and call me once again a Christian."

- Христианином! - вскричал Троуэр. - Прости меня и снова назови христианином!

"You had the knife in your hand, but you set it down."

- У тебя был нож в руке, но ты отложил его в сторону.

"I didn't mean to!"

- Я не хотел!

"Weak, weak, weak, weak, weak."

- Ты слаб, слаб, слаб, слаб, слаб...

Each time the Visitor repeated the word, he stretched it longer and longer, until each repetition became a song in itself.

Все чаще повторяя это слово, Посетитель растягивал его дольше и дольше, пока каждый повтор сам по себе не превратился в песню.

As he sang, he began to walk around the church.

Ведя свою песнь, Посетитель принялся ходить кругами по церкви.

He did not run, but he walked quickly, far faster than any man could walk.

Он не бегал, но ноги его двигались необычайно быстро, намного быстрее ног обычного человека.

"Weak, weak..."

- Слаб, слаб...

He was moving so fast that Thrower had to turn constantly just to keep him in sight.

Он двигался стремительно, и Троуэру приходилось вертеться на месте, чтобы не упустить его из виду.

The Visitor was no longer walking on the floor.

Ноги Посетителя уже не касались пола.

He was skittering along the walls, as smooth and fast in his motion as a cockroach, then even faster, until he became a blur, and Thrower could not keep up with him by turning.

Он скользил по стенам, плавно и легко, как таракан, сливаясь в движении. Потом он принялся мелькать еще быстрее, пока не превратился в одну сплошную полосу, и Троуэр уже не мог уследить за ним.

Thrower leaned on the altar, facing the empty pews, watching the Visitor race by again and again and again.

Священник облокотился на алтарь, обратившись лицом к пустым церковным скамьям, и стал смотреть за мельканием Посетителя. Раз, еще раз, еще.

Gradually Thrower realized that the Visitor had changed shape, that he had stretched himself, like a long slender beast, a lizard, an alligator, bright-scaled and shining, longer and longer, until finally the Visitor's body was so long that it circled the room, a vast worm that gripped its own tail between its teeth.

Постепенно Троуэр понял, что Посетитель изменил форму, вытянулся, превратившись в длинного ловкого зверя, ящера, аллигатора, блестящего сияющей чешуей. Он рос, пока тело его не вытянулось, полностью окольцевав комнату, - вокруг священника метался громадный червь, зажавший в зубах собственный хвост.

And in his mind Thrower realized how very small and worthless he was, compared to this glorious being that sparkled with a thousand different colors, that glowed with inner fire, that breathed in darkness and exhaled light.

И Троуэр осознал, насколько ничтожен, никчемен он по сравнению с этим прекрасным созданием, которое переливалось тысячами цветов и оттенков, сияло внутренним огнем, вдыхало тьму и выдыхало свет.

I worship thee! he shouted inside himself. Thou art all that I desire!

"Я поклоняюсь тебе! - закричал Троуэр про себя. -Ты олицетворяешь то, чего я всегда жаждал!

Kiss me with your love, so I may taste your glory!

Поцелуй меня, изъяви свою любовь, дабы и я мог вкусить твоей славы!"

Suddenly the Visitor stopped, and the great jaws came toward him.

Внезапно Посетитель остановился, и к священнику протянулись громадные челюсти.

Not to devour, for Thrower knew he was unworthy even to be consumed.

Вовсе не затем, чтобы поглотить целиком, ибо Троуэр знал, он не стоит даже этого.

He saw now the terrible predicament of man: he saw that he dangled over the pit of hell like a spider on a slender thread, and the only reason God did not let him fall was because he was not even worthy of destruction.

Теперь он осмыслил ужасное положение человека: он висел над адской пропастью, как паучок на тоненькой ниточке. И Бог поддерживал его только потому, что даже разрушения он не стоил.

God did not hate him.

Бог не испытывал к нему ненависти.

He was so vile that God disdained him.

Троуэр был отвратителен, и Бог презирал его.

Thrower looked into the Visitor's eyes and despaired.

Троуэр заглянул в глаза Посетителя и отчаялся.

For there was neither love, nor forgiveness, nor anger, nor contempt.

Ибо ни любви в них не было, ни прощения, ни гнева, ни презрения.

The eyes were utterly empty.

Глаза зияли абсолютной пустотой.

The scales dazzled, scattering the light of an inner fire.

Чешуйки слепили, рассыпая искры внутреннего огня.

But that fire did not shine through the eyes.

Но глаза огня не испускали.

They were not even black.

Даже черноты в них было не видно.

They simply were not there at all, a terrible emptiness that trembled, that would not hold still, and Thrower knew that this was his own reflection, that he was nothing, that for him to continue to exist was a cruel waste of precious space, that the only choice left to him was to be annihilated, uncreated, to restore the world to the greater glory it would have had if Philadelphia Thrower had never been born.

Их просто не было, ужасающая пустота дрожала вместо них, ни секунды не стоя на месте. Это было отражение Троуэра, он представлял собой ничто, и если он останется жить на этой земле, то будет бесполезно занимать драгоценное пространство. Оставался единственный выход -самоуничтожиться, рассоздаться и вернуть миру былую славу, которую бы он обрел в случае, если б Филадельфия Троуэр никогда не появлялся на свет.

It was Thrower's praying that woke Armor up.

* * * Армора разбудила истовая молитва Троуэра.

He was curled up by the Franklin stove.

Свернувшись в комочек, он спал у плиты Франклина.

Maybe he stoked that stove a mite too hot, but that's what it took to beat back the cold.

Может быть, растопив ее так жарко, он чуть-чуть перестарался, но тогда он ничего не ощущал -холод сжигал его.

Why, by the time he got to the church his shirt was solid ice.

К тому времени, как он добрался до церкви, рубашка покрылась коркой льда.

He'd get more charcoal to pay back the parson.

За сожженный уголь он расплатится, привезя пастору вдвое больше угля.

Armor meant to speak right up and let Thrower know he was there, but when he heard the words that Thrower was praying, he couldn't find no words to say.

Армор хотел заговорить, дать Троуэру знать о своем присутствии в церкви, но, услышав молитву, мигом позабыл все слова.

Thrower was talking about knives and arteries, and how he should've cut up the enemies of God.

Священник говорил о ножах и артериях, о том, что ему следовало разрезать на части врагов Господа.

After a minute it came clear: Thrower hadn't gone up there to save that boy, he'd gone up to kill him!

Спустя минуту-другую до Армора дошел смысл молитвы: Троуэр пошел с ним не затем, чтобы спасти мальчика, он хотел убить его!

What's wrong around here, thought Armor, when a Christian man beats his wife, and a Christian wife witches her husband, and a Christian minister plots murder and prays for forgiveness cause he failed to commit the crime!

"Да что ж такое происходит? - подумал Армор. -Христианин избивает жену, верующая жена заколдовывает мужа, а священник задумывает убийство и просит прощения, что не смог совершить это ужасное преступление!"

All of a sudden, though, Thrower stopped praying.

Молитва Троуэра неожиданно оборвалась.

He was so hoarse and his face so red that Armor thought he might have had the apoplexy.

Г олос его охрип, а лицо покраснело - такое впечатление, что его вот-вот должен хватить удар.

But no.

Но нет.

Thrower lifted his head like he was listening to somebody.

Троуэр поднял голову, как будто к кому-то прислушиваясь.

Armor listened, too, and he could hear something, like people talking in a windstorm, so you couldn't never hear what they were saying.

Армор тоже напряг слух и действительно что-то расслышал: далекий разговор, словно люди кричат друг другу в бурю, а ветер тут же уносит их слова, и не можешь расслышать, о чем именно идет речь.

I know what this is, thought Armor. Reverend Thrower's having himself a vision.

"А, знаю, в чем дело, - догадался Армор. -Преподобному Троуэру явилось видение".

Sure enough, Thrower talked, and the faint voice answered, and pretty soon Thrower started turning around and around, faster and faster, like he was watching something on the walls.

И в самом деле, Троуэр говорил, а далекий, призрачный голос отвечал. Внезапно священник завертелся на одном месте, быстрее и быстрее, будто разглядывая что-то на стенах.

Armor tried to see what it was he was watching, but he couldn't never make it out.

Армор попытался рассмотреть, что он там увидел, но ничего не понял.

It was like a shadow passing across the sun-you couldn't see it coming and you couldn't see it go, but for a second it was darker and colder.

Словно тень внезапно набежала на солнце - ее приближения не видно, и уходит она незаметно, только на секунду вдруг становится темнее и холоднее.

That's what Armor saw.

Вот что увидел Армор.

Then it stopped.

Затем тень пропала.

Armor saw a shimmering in the air, a dazzle here and there like when a pane of glass catches the sunlight.

Армор увидел дрожь в воздухе, отдельные лучики ослепительного сияния, которое испускает солнце, попавшее в стакан.

Was Thrower seeing the glory of God, like Moses saw?

Неужели Троуэру явился в своем сияющем обличье Господь, как явился когда-то к Моисею?

Not likely, looking at the parson's face.

Судя по лицу пастора, вряд ли.

Armor never did see such a face as that before.

Армор никогда в жизни не видал подобного лица.

Like a man's face might look if he had to watch his own baby being killed.

Так выглядит человек, на глазах у которого секунду назад убили сына.

The shimmering and dazzle went away.

Дрожь и сияние бесследно растворились.

The church was quiet.

Церковь поглотила тишина.

Armor wanted to run to Thrower and ask him, What did you see!

Армор хотел подбежать к Троуэру, спросить его: "Что ты видел?

What was your vision!

Какое видение тебе явилось?

Was it a prophecy?

Было ли это пророчество?"

But Thrower didn't look much like he wanted to answer questions.

Но, похоже, Троуэру не хотелось выслушивать какие-либо вопросы.

That look of wishing to die was still on his face.

На его лице по-прежнему стояло желание смерти.

The preacher walked real slow away from the altar.

Проповедник очень медленно, шаркая ногами, отошел от алтаря.

He wandered around among the pews, bumping into them sometimes, not watching or caring where his body went.

Он побродил среди церковных скамеек, периодически натыкаясь то на одну, то на другую, очевидно, ему было все равно, куда идет его тело.