Бог примет всех

Толпа, опьяненная победой, вышла на площадь. Неожиданно, по мятежникам ударили пулеметные очереди. В шуме восторженных криков, люди не сразу поняли, что произошло. Задние ряды напирали на передние, не давая им возможности покинуть площадь. Катерина привычным движением поменяла диск ручного пулемета и снова открыла огонь.

— Ага, твари! Дождались! Всех перестреляю! — то и дело выкрикивала она, ловя в прицел очередную жертву.

На тротуаре, у ворот дома, со стороны Воскресенской улицы, лежала убитая женщина. Длинные черные, как смоль волосы, закрывали ее лицо. Рядом с ней ползал маленький мальчик, пытавшийся растолкать лежавшую без движения мать. Расстреляв все патроны, Катерина окинула площадь взглядом. Она была пуста, лишь раненные солдаты и гражданские, громко крича, просили об оказании им помощи.

— Прекратить стрельбу! — громко выкрикнула она и, достав из кармана куртки платок, вытерла им лоб.

Все они хорошо понимали, что выиграли лишь бой, но еще не подавили мятеж.

***

Группа мятежников, которую возглавлял Евгений Варшавский, пробежав одну из городских улиц, стала заходить в тыл красноармейцев. Словно догадавшись о маневре мятежников, красноармейцы стали организовывать круговую оборону. Прежде чем броситься в атаку, Евгений перезарядил свой револьвер и выглянул из-за угла дома. Красноармейцев было не так много и в случае одновременной атаки с фронта и тыла, судьба их была предрешена.

— Чего мы ждем, поручик? — обратился к нему прапорщик Шатунов. — Ведите же людей в атаку.

— Погодите, прапорщик! Спешка здесь не нужна. Атака по красной ракете.

В окулярах бинокля мелькнуло знакомое женское лицо. Кожаная куртка, кубанка с красной полосой.

«Не может быть, — промелькнуло у него в голове. — Неужели это Катерина? Не может быть?»

Он снова поймал в окуляры женскую фигуру, одетую в кожаную куртку, которая лежала у пулемета.

— Прапорщик, дайте мне винтовку, — обратился Варшавский к офицеру.

Тот, молча, протянул ему трехлинейку. Евгений плотно прижал приклад к плечу и поймал в прицел женщину. Словно почувствовав нависшую над ней опасность, она обернулась и посмотрела в его сторону. На лице ее мелькнула улыбка, словно она смеялась над ним.

— Поручик, ну что вы не стреляете? — спросил его Шатунов. — Неужели вы не знаете кто это? Это фурия, дьявол в юбке! Вы знаете, что она делала с нашим братом!

Варшавский промолчал и снова поднял ствол винтовки.

«Готов ли я убить ее?» — спросил он себя, держа ее на прицеле.

Он мысленно представил, как винтовочная пуля рвет ее тело, как она падает на землю, а из пробитой груди толчками струится алая кровь.

«Нет, не могу, — снова подумал Евгений. — Убить ту, которую он любил всю свою сознательную жизнь, не могу. Пусть она враг! Пусть фурия революции! Пусть она дьявол в юбке, все равно не могу!»

Где-то хлопнул выстрел, и в небе рассыпалась красными искрами ракета.

— В атаку! Вперед! — громко выкрикнул Евгений и бросился вперед, увлекая за собой людей. Их встретил плотный пулеметный огонь. Около него, схватившись за прострелянную грудь, рухнул на землю прапорщик Шатунов. Ему показалось в какой-то момент, что исход боя предрешен, но неожиданно во фланг атакующих, ударила кавалерия красных.

— Назад! Отходим! — закричал Варшавский, но его уже никто не слышал.

Бросая оружие и раненых, бойцы мятежного батальона бросились бежать, падая под ударами кавалерии.

Евгений забежал во двор дома и, услышав позади себя звон подков, настигавшего его конника, обернулся и дважды выстрелил во всадника. Шашка выпала из рук кавалериста, и он повалился с коня. Варшавский вскочил на коня и, ударив в бока лошади каблуками сапог, пулей вылетел на улицу. Выстрелив в казака, который бросился ему наперерез, он помчался вдоль улицы. Пуля сбила с него фуражку и вскользь прошла по голове, но он продолжал мчаться дальше. Лишь вырвавшись из города, он почувствовал слабость и, остановившись, с трудом спустился с коня на землю.

***

Весь день и ночь в городе трещали выстрелы. По приказу заместителя Крымского ревкома Катерины, происходила зачистка города от отдельных групп мятежников. Нина стояла у окна гостиницы «Астория» и с интересом наблюдала за действиями красноармейцев. Вот трое красноармейцев вытолкнули их подъезда жилого дома трех человек. Не трудно было догадаться, что это была супружеская пара и еще один молодой человек в форме офицера царской армии. В открытое окно слышно, как женщина пытается объяснить одному их красноармейцев, что ни она, ни ее муж не имеют никакого отношения к мятежу, но боец грубо ее толкает в спину и женщина, потеряв равновесие, падает на землю.

— Хамло! — громко выкрикивает молодой человек и падает на землю от сильного удара винтовочного приклада в лицо.

— Боже, мой, — прошептала Нина. — Что творят эти люди.

Красноармейцы выстраивают задержанных у стены и, отойдя от них метров на десять, вскидывают винтовки. Солнце играет на гранях штыков, переливается всеми цветами радуги.

— Пли! — доносится до нее команда и недружный залп, разрывает утреннюю тишину.

Один из красноармейцев подходит к телам, которые лежали, в каких неестественных позах и ногой переворачивает тело молодого офицера, который лежал на боку.

— А ты, сволочь, еще живой! — произнес красноармеец и ударил офицера штыком в грудь.

Нина заметила, как молодой человек, дернул правой ногой и затих. По коридору загрохотали тяжелые шаги, Кто-то постучал в дверь. Стук был таким сильным и настойчивым, что она вздрогнула. Страх моментально сковал ее из нутрии.

— Откройте! Откройте, а иначе выломаем дверь! — раздалось из коридора.

Девушка подошла к двери, не решаясь ее открыть.

— Откройте! — снова раздалось из-за двери.

Она повернула ключ и отошла в сторону. В комнату ворвалось несколько матросов.

— Есть посторонние? — закричал ей в лицо матрос, тряся у ее лица револьвером.

— Нет, — еле слышно ответила Нина. — Я живу одна…

Один из матросов открыл платяной шкаф и стал выкидывать на пол ее платья.

— Что ты там ищешь? — спросил его третий.

Нина взглянула на него и сразу узнала в того человека, с которым когда-то спорила в саду.

— Вот видишь, барышня, мы снова встретились с тобой, — произнес он. — Революция без кулаков не бывает.

Девушка отвернулась к окну, так как с улицы донеслось несколько винтовочных выстрелов.

— А вот и ваши кулаки, — произнесла она, глядя на матроса. — Убиваете без суда невинных людей…

— Ты осторожней, барышня, — ответил ей матрос. — Время сейчас такое, что разбираться с вами некогда.

Убедившись, что в комнате посторонних нет, матросы вышли в коридор.

— Молитесь Богу, барышня, — произнес матрос, — что не до вас нам сейчас и мой вам совет, следите за языком. Уж больно он у вас острый.

Нина закрыла дверь и села на кровать. Ее трясло от пережитого страха, обиды на саму себя, за то, что испугалась. Крупные слезы непроизвольно потекли по ее щекам, а где-то там, на улице по-прежнему звучали выстрелы.

***

Нина шла по набережной и вдруг случайно встретилась с Ритманом, начальником жилотдела, который в свое время отправил ее в тюрьму. Все такой же щеголеватый, с тем же самодовольно извивающимся, большим ртом и с видом победителя. Девушку просто передернуло от его вида, а душа просто закипела от ненависти к этому человеку. Ритман тоже, похоже, узнал ее. Губа его отвисла, сделав его лицо более отвратительным. Он поднял голову и с гордым видом проследовал мимо нее.

— Эй, ты! — раздался с улицы повелительный окрик. — Ты, что глухой?

По улице ехали три всадника на красивых лошадях. На левой стороне груди были большие черно-красные банты. Позади них двигались две тачанки, на которых восседали мужчины, с такими же бантами на груди.

— Что скажите, товарищи? Это вы ко мне? — отозвался Ритман.

— Где тут у вас ревком и продовольственный комиссариат?

— Вот сейчас поедете вверх по переулку, а потом повернете вправо…

— Проводи! — приказ всадник, одетый в кожаную куртку. — Что, не понял? Я сказал, тебе, проводи!

Ритман посмотрел на всадника и, выдержав, как артист нужную ему паузу, ответил:

— Я извиняюсь, товарищи. Я ответственный советский работник и не привык, чтобы со мной говорили подобным тоном. Так что, следуйте туда, куда я вам показал.

— Что ты сказал, тварь буржуйская? — ответил всадник.

Конь под ним заплясал, выбивая из булыжной мостовой искры. Удар нагайкой по спине решил этот спор. Ритман заскулил, словно побитая хозяином собака. Он закрылся рукой, но новый удар заставил его взвыть.

— Веди, сукин сын, а иначе запорю! Разговаривать будешь потом, когда я тебе разрешу. Понял?!

— Но позвольте, товарищи, я вам….

Нагайка взвилась над его головой. Лицо Римана пожелтело, губа уныло отвисла.

— А — а — а! — закричал он. — Я прошу вас, не бейте!

— Тогда веди, вошь тифозная, а то запорю до смерти!

Ритман опустил голову и побрел по переулку. Нина тогда еще не знала, что в город вошел 4-ый полк махновцев. Девушка шла по улице, наблюдая за тем, как в город входила кавалерия батьки Махно.

Катерина Григорьевна встретила командира 4-го полка Махно на крыльце Крымского ревкома. Она спустилась по ступеням и направилась к командиру полка.

— Как переход? — поинтересовалась она у него.

— Люди немного устали, но готовы сражаться за революцию. Скажите, а где председатель ревкома?

Катерина немного замялась, а затем, взяв себя в руки, ответила:

— Товарищ Марченко, Бела Кун отбыл в штаб Фрунзе. У вас был какой-то вопрос к нему?

— Нет, товарищ. Хотел просто пообщаться-поговорить о размещении своего полка. Думаю, что, наверняка, помните обещание вашего командарма, что Крым он отдаст батьке Махно, если он поможет Красной армии освободить его от Врангеля.

Катерина громко рассмеялась.

— Конечно, все остается в силе… Я уже распорядилась передать вам лучшие казармы. Так что, можете занимать их.

— Может, пройдем ко мне в кабинет, — предложила она Марченко.

Передав коня ординарцу, командир полка направился вместе с ней в ее кабинет. Через минут пять они вышли на балкон, и начался митинг. Во время выступления Катерины, один пьяный всадник выхватил ручную гранату и хотел бросить ее на балкон. Но, находившиеся рядом с ним товарищи, скрутили его и, стянув его с коня, быстро скрутили. Город затих, улицы опустели. Люди боялись махновцев и выходили на улицу лишь по необходимости.

***

Нина закончила заполнять бланки и отложила их в сторону. Взгляд ее упал на фигуру женщины, которая медленным шагом двигалась по аллеи сада.

«Не может быть! Неужели это — Мария!» — подумала она, внимательно рассматривая девушку через раскрытое настежь окно.

Она быстро набросила на себя шаль и выскочила на улицу.

— Маша!!

Все, позабыв, она бросилась ее целовать. Они смеялись, плакали.

— Может, присядем? — предложила ей Мария.

Они сели на скамейку и стали задавать друг другу вопросы и опять начинали плакать и смеяться.