Девушка за красной дверью

Это было успокаивающе и пугающе, но это было частью соблазна.

Хэм постоянно ругал меня за это, но чем больше я упирался, тем больше начинал от него отворачиваться. Нам с ним не нужно было соглашаться во всем, чтобы быть друзьями, и мне этого было достаточно.

Актерская игра помогла мне интегрироваться в американское общество. Прошло почти восемь лет с тех пор, как я покинул свой родной город в Англии, чтобы поступить на учебу в штате Мэн, и я был уверен, что мой легкий переход был обусловлен тем фактом, что я надрывался в театре — изучая американские традиции и культуру и совершенствуя свой американский акцент. Хотя иногда я все еще говорил как иностранец.

Камера зафиксировала руки женщины на видео, когда она демонстрировала браслет, который сделала сама, когда кто-то постучал в дверь. Я нахмурил брови и нажал на «паузу».

Кто бы это мог быть, черт возьми? Летние каникулы для большинства студентов все еще были в самом разгаре. Я вернулся раньше срока, потому что завтра начиналась подготовка на ассистента учителя. А Хэм увязался сюда только потому, что ему нужно было подзаработать в местной кофейне, чтобы расплатиться по кредитной карте, которую он исчерпал в прошлом месяце.

Хотя, если быть честным, я бы в любом случае приехал на несколько дней пораньше — просто чтобы не бороться за троллейбус или лифт.

Надвинув кепку козырьком вперед, я натянул свои грязно-белые «Чак Тейлорсы» (прим. конверсы) и открыл дверь.

— Привет, — поздоровалась моя подруга Амелия, ее бирюзовые волосы были в беспорядке. — Приехал пораньше, лузер?

Я улыбнулся и заключил ее в объятия:

— Конечно.

Мы с Амелией дружили с тех пор, как она перевелась на второй курс. Она была для меня больше похожа на члена семьи, чем на подругу. Я знал, что это странно — иметь девушку, которая к тому же еще и подруга, и, поверьте мне, я так сильно переживал по этому поводу, но мы никогда не выходили за пределы френдзоны. Ну, если не считать того единственного раза в прошлом году, когда мы поцеловались на вечеринке. Мы были пьяны, и нам было скучно. Больше в этой истории было не так уж много интересного. Вдобавок ко всему, я был совершенно уверен, что она предпочитала поменьше придатков между ног — если понимаете, что я имею в виду. Я никогда не видел, чтобы она кем-то интересовалась, так что я мог быть далеко не прав. Или, может быть, она предпочитала держать эту часть своей жизни при себе. В любом случае, у нас никогда не было «этого разговора», но и говорить ничего не нужно было. Амелия была Амелией. То, к кому ее тянуло, не определяло ни ее саму, ни нашу дружбу.

— Хочешь вместе сходить в театр? — спросила Амелия, проходя мимо меня, чтобы присесть на кровать.

Я закрыл дверь и пригнулся, чтобы выглянуть в окно:

— Ты действительно хочешь прогуляться вместе или тебе нужен мой зонтик? — я спокойно посмотрел на нее, пока дождь снаружи барабанил по окну. Я должен был догадаться, что она не захочет идти со мной. Но, с другой стороны, Амелия была не из тех, кто любит такие легкомысленные вещи, как зонтики. Или рабочие машины. Или… носки. Это было частью ее очарования.

Что-то было не так.

— Ты слишком хорошо меня знаешь, Рид, — она вздохнула. — Нет.

Я усмехнулся.

— Ну, конечно, я хочу воспользоваться твоим зонтиком, он правда большой.

— Если ты понимаешь, о чем я.

Амелия фыркнула:

— Серьезно, я просто хотела тебя увидеть. Я скучала по тебе. Как прошло твое лето?

Я работал с отцом два месяца подряд, это было утомительно — не работа, а общение с папой, и был счастлив вернуться к учебе на некоторое время.

— Это было… — я завис.

— Ужасно, потому что ты работал со своим отцом, — закончила за меня Амелия, и я кивнул. Она слишком хорошо знала о моем прошлом.

Папа не был плохим парнем, просто он больше заботился о своей маленькой гостинице, чем о чем-либо другом.

Амелия опустила взгляд на свои ногти, меняя тему:

— Итак, как ты думаешь, какую постановку МакКензи выберет для нас в этом семестре?

Распахнув дверцу шкафа, я порылся внутри в поисках толстовки с капюшоном. — Слышал, она пишет оригинальную пьесу, — я сделал паузу. — Пьесу.

Губы Амелии сжались, потребовалась секунда, прежде чем до нее дошло:

— О нет, — она застонала. — Чужестранка?

Я рассмеялся, стягивая свитер через голову так, что горловина зацепилась за козырек моей кепки:

— Ага. Ходят слухи, что она делает из него мюзикл.

— Уф, — прохрипела Амелия. — Послушай, я люблю книги так же сильно, как и любой другой человек, но я не хочу петь и говорить с шотландским акцентом.

Я рассмеялся, протягивая руку, чтобы стащить Амелию с кровати:

— Почему, саксоночка, тебе не нравится горячий шотландец? — сказала я со своим лучшим шотландским акцентом, используя прозвище Джейми Фрейзера для Клэр.

Амелия закатила глаза, выдергивая свою руку из моей.

— Ты читал эти книги?

Я не ответил. Я был сверхуспевающим. Как только я узнал, что профессор МакКензи пишет постановку этих книг, я сразу же прочитал их. Ну, по крайней мере, первую. Эти книги были длинными. Я планировал вскоре прочитать вторую книгу.

— Ты сделал это! О, Боже мой, — она хихикнула.

Прикрыв лицо козырьком кепки, я открыл дверь, схватив зонт свободной рукой.

— Ты выставляешь нас в плохом свете, Виндзор.

— Поднимись на мой уровень, Амелия, — я похлопал себя по груди, вставляя ключ в замок, и засов щелкнул.

Она игриво сдернула кепку с моей головы, и мои рыжие волосы упали мне на лицо:

— Тебе нужно подстричься.

Выхватив кепку из ее рук, я откинул волосы назад и надел кепку:

— А тебе нужно принять душ.

Она подняла руку, быстро понюхав подмышку:

— Заткнись. Это не так. Я только что въехала, задница. Это физический труд.

Нажав кнопку «вниз» на лифте, я рассмеялся:

— Шучу. Кстати, мне нравится цвет волос.

Она взъерошила свои короткие локоны:

— Спасибо. Я прочувствовала бирюзу. Мои родители были в шоке.

— О, я уверен.

Быть дочерью местного пастора и его жены не совсем легко для Амелии. Она была свободной душой в мире правил и ожиданий. Она прокладывала свой собственный путь, и ее родители не всегда были этому рады.

Лифт звякнул и мы вышли под дождь. Как всегда, я натянул капюшон на голову, чтобы козырек кепки закрывал легкие брызги, и протянул Амелии свой зонтик. Мы оба знали, что я не позволю ей пройти весь путь до театра без него.

Она подмигнула и раскрыла зонтик:

— Итак, какие занятия ты посещаешь в этом семестре?

— Пара бизнес-классов. Профессор Шаль приняла меня в качестве ассистента.

— Уф, повезло. На какой класс?

Я облизал губы:

— Маркетинг… думаю, — в этом семестре я посещал два занятия профессора Шаля. Вероятно, хорошая идея перепроверить бы это. Я еще даже не брал в руки свои учебники. И чувствовал себя немного странно, даже думая об этом. Я никогда ничего не откладываю. Никогда.

Популярная мелодия из «Гамильтона» прорвалась сквозь шум дождя, и я прищурился, глядя вперед.

Студенты театрального факультета. Мой народ.

Профессор МакКензи, в присущей МакКензи манере, ранее сегодня разослала массовое сообщение с приглашением нас прийти, чтобы мы могли обсудить все вопросы осенней постановки.

— Ах, звуки дома, — мечтательно произнесла Амелия.

Я усмехнулся, когда она обхватила меня рукой за локоть.

— С возвращением, актеры! — профессор МакКензи поприветствовала нас, когда мы заняли свои места на сцене. — Надеюсь, что у всех было фантастическое лето. Все поддерживали свой инструмент в идеальном состоянии, да?

Комната взорвалась хором вибрато и гамм, и МакКензи ухмыльнулась.

— Очень хорошо, — она поправила круглые очки на носу и сложила руки на своем плоском торсе. — Итак, я знаю, вы все очень взволнованы, узнав, какую пьесу я выбрала для нашей осенней постановки, но я должна предупредить вас.

Зал нерешительно вздохнул, их взгляды были скептическими.

— Это оригинальная пьеса, а это значит, что нам придется работать в сто раз усерднее. Никакого расслабления. Там нет саундтрека, который нужно запоминать, мы работаем с нуля. Вы готовы к этому?

Все кивнули, придвигаясь ближе, когда МакКензи усилила драматизм. Схватив стопку нот со своего подиума, она начала раздавать бумаги.

— «Некоторым нравится по-шотландски», — сказала она. — По мотивам романа…

— «Чужестранка», — прошептала Амелия рядом со мной, хлопая себя ладонью по лбу. — Черт тебя подери.

Я рассмеялся, просматривая ноты, лежащие передо мной. Персонаж Джейми Фрейзера (прим. главный герой книги «Чужестранка») был написан как тенор (прим. высокий мужской голос), и я уже лихорадочно планировал свою песню для прослушивания. Мои шансы были еще выше, потому что у меня были рыжие волосы.

— Прослушиваний для этой пьесы не будет, — сказала МакКензи.

О, ну дерьмо. Тогда не берите в голову.

— Роли уже распределены. Первокурсникам будут даны роли в хоре, — классическая МакКензи. Вам придется прокладывать себе путь вверх по карьерной лестнице. Не имеет значения, были ли вы лучшим певцом в старшей школе или снимались в драмах с тех пор, как стали достаточно взрослым, чтобы прочитать сценарий. Нужно доказать свою преданность делу, а затем вас возьмут на главную роль.

МакКензи была крепким орешком — асом, но театральная программа была одной из самых желанных в школе. Уступает только футболу, к большому ее разочарованию.

— Вы должны проверить, есть ли ваше имя в списке на моей двери. Если хотите принять предложенную вам роль, индивидуальные сценарии и сценарии фонового припева готовы, дайте мне знать как можно скорее. Репетиции начинаются на следующей неделе.

Она хлопнула в ладоши, отпуская нас, и я встал, потянув Амелию за собой. Я оглянулся через плечо и увидел, как остальная часть группы вцепилась друг в друга, чтобы добраться до списка актеров. В классе было всего несколько старшекурсников, и мы стояли в стороне. МакКензи вбила нам в головы мысль о зрелости.

— Вы все взрослые люди, — она указывала конкретно на меня. — Рид, тебе двадцать два, убедись, что ведёшь себя соответственно возрасту.

Вести себя как двадцатидвухлетний парень не обязательно означало, что я должен контролировать всю свою жизнь, но я понимал, к чему она клонит. В глазах первокурсников мы должны были соответствовать более высоким стандартам.

— Черт, она серьезно, — сказала Амелия, отряхивая брюки. — Она даже не прослушивает старшеклассников, — ее кожа приобрела зеленоватый оттенок, из-за чего она выглядела больной. Амелия предпочитала оставаться на заднем плане, а МакКензи отчаянно пыталась вывести ее на передний план с прошлого года.

Амелия была блестяще талантлива, но ужасно боялась сцены.

— Беспокоишься, что тебе в конце концов придется смириться?

Ее глаза скользнули в сторону:

— Она бы не дала мне главную роль, верно? Она знает, что мне бы это не понравилось.