Серебряная куница с крыльями филина

Глаза ее блестели, а на курносый маленький нос, усаженный спелыми веснушками, упала ресничка. Мила встряхнулась, ей сделалось щекотно. А Петр подумал, что она похожа на уютного золотистого хомячка. Щекастенькая плотная сероглазая девчушка с челкой и хвостиком русых волос на боку.

– Я решила, для разведшколы в юном возрасте в Берлине логичнее второй вариант. Кроме того, я знаю – такая практика существовала. Сирот – носителей нужного иностранного языка отдавали в разведшколы на казарменном положении. И я стала искать, что рассекречено об этой школе.

– Милочка, но сын немецких коммунистов должен был иметь другую фамилию! – возразил в первый раз Синица.

До сих пор он слушал Темочкину, как зачарованный. Он умел очень внимательно слушать, да так, что собеседник порой рассказывал ему больше, чем собирался. Но в этот раз он не подыгрывал, а с нетерпением ждал продолжения.

– Без сомнения, другую! К примеру – Людке, Мольтке, Зоммер. Бюлов на худой конец! Заметьте, не Белов, как у нас, а похоже. И вдруг – Найденов? Но обратите внимание – у него говорящая фамилия! Я вовсе не сразу догадалось, не буду воображать. Но – догадалась, и теперь ужасно горжусь!

Мила Темочкина вскочила со стула, схватила со стола папку и потрясла ее перед носом своего рыжего работодателя.

– Тут все подшито в хронологическом порядке – справки, протоколы и выдержки из характеристик. Но я для Вас обобщила по-людски на нормальном языке. Я, конечно, и для себя это тоже написала, но. Впрочем, Вы лучше почитайте. Я подожду.

И она передала ему в руки синенький скоросшиватель с надписью «п. Найденов».

Через час с небольшим у разбежавшимся по делам сотрудников «Ирбиса» зазвенели, запели, затренькали телефоны. Шеф отдал распоряжение лететь на работу. На робкие возражения он гаркал: «Даю на все сорок пять минут» и отключался. Нечего делать, они безропотно прискакали, двое даже умудрились уложиться в срок. Последней влетела Луша, с ужасом глядя на часы, безжалостно отсчитавшие лишних семь минут. Она залепетала оправдания, но Синица отмахнулся.

– Садитесь, садитесь, вашу. Ох, я хочу сказать: перекись марганца – Мила и Луша – извините! – выкрикнул в один присест «начальник конторы», никогда, ни при каких обстоятельствах «не употреблявший», с тех самых пор, как стал таковым.

Оторопевшие сотрудники безмолвно расселись, только теперь заметив угнездившуюся во главе стола крепенькую краснощекую девушку в джинсах и красном свободном свитере. Никто из коллег Синицы с Темочкиной не был знаком. Володя сделал круглые глаза, а Олег еле заметно пожал плечами и вынул ручку и блокнот.

– Вот что, голуби мои, я потом буду дальше извиняться. Пока просто на слово поверьте. Я в своем уме. И «Ирбис» не обанкротился. Вы все сейчас поймете. Позвольте вам представить сначала военного историка Темочкину Людмилу Григорьевну. Она работала для нас в архивах. Собирала материал на Найденова. Когда мы закончили дело Мухи, Миле пришло распоряжение закруглиться. Но, к счастью, она как настоящий исследователь продолжила розыск и получила ошеломляющий результат. У вас будет возможность узнать подробности. Я дам всем прочитать отчет. Мы его обсудим. Но я вам сейчас же кое-что сообщу. Найденов – не настоящее имя нашего героя. Вы помните, я интересовался, где он был крещен? Так вот, мы узнали где. Но об этом немного позже. Назвали его Карлом, у него есть еще несколько имен, как это принято у католиков. Весьма неожиданно, не правда ли? Но нам пока ни о чем не говорит. А вот фамилия его – совсем другое дело. И я не буду вас больше мучить. Я сам взорвусь сейчас, если не скажу немедленно. Итак, внимание! Фамилия этого человека.

Синица встал, его рыжая шевелюра растрепалась, пушистые усы растопорщились, из круглых веселых глаз, казалось, летели искры от возбуждения. В руках Петр держал синюю папку Милы, и он ею совсем так же, как она гордо потряс. Его слушатели невольно тоже повскакали со своих мест, а шеф торжественно возвестил.

– Ну, слушайте! Человека, известного нам под именем Степана Найденова, на самом деле звали Карл де Коссе! Покойный полковник был младшим братом отца Эрны Мухаммедшиной! Таким образом, тайный Эрнин враг приходился ей родным дядей. И значит, загадка решена!

Несколько секунд стояла тишина, а потом ирбисовцы загалдели все сразу. И тут настала очередь Милы ничего не понимать. Они, перекрикивая друг друга, стремились поскорее узнать, откуда взялся вдруг младший де Коссе. Совсем недавно все были убеждены, что от семьи барона никого не осталось. Да, был младший брат. Гораздо моложе самого барона. Но он.

– Ох, постойте, – хлопнула по столу ладошкой Луша, – младший брат, совсем мальчик, пропал без вести во время войны. Никто не сомневался, что он погиб! Выходит.

– Вот именно, как раз это самое и выходит, – кивнул головой Синица и поощрительно улыбнулся девушке. – Дело было так.

…– Посмотри, дом № 54 всё ещё стоит, а от дома № 35 остался только остов, он полностью разрушен, а балкон так и висит. Жители копаются в обломках. Мемориальную церковь Кайзера Вильгельма разбомбили. Зоопарк и вокзал – тоже. А на Фриденау и на окраине пока всё цело. Почти всё.

Двое офицеров быстрым шагом шли по улице в сопровождении своих ординарцев. Они получили задание завтра выехать из поверженной немецкой столицы и направлялись на ночлег с намерением хорошенько выспаться, отдохнуть, а потом рано утром двинуться в Штутгарт.

– В доме, куда мы идём, наши основательно пограбили. Утащили все часы, даже наружные с фронтона. В сейф стреляли, весь выстрелами изрешетили. Но теперь дом привели в порядок и превратили в небольшую гостиницу. Чисто и удобно. А вообще здесь постепенно жизнь возвращается. Идёт «Трёхгрошовая опера» с Кейт Куль. Театр «Фемина» на Моллендорф-плац ставит «Мою сестру Эйлин». Жалко времени нет, могли бы сходить. Ведь мы только переночуем, а завтра в путь, – заметил старший.

– Вы, капитан, на гражданке где служили?

– Я строитель. Специалист по разъёмным мостам. Очень был востребован поначалу.

– Тут, знаете, тоже для строителя работы хватает, – усмехнулся собеседник, кивнув на окружающие их руины.

Странная картина представилась бы современному наблюдателю, если б таковой мог хоть краем глаза взглянуть на красу и гордость гитлеровского рейха. Чтобы передвигаться из города в город в оккупированной Германии зимой 1945 года, необходимо было иметь либо пропуск, либо командировочное удостоверение.

«От города осталась только оболочка, уродливая, покрытая рубцами, заполненная людьми, с побитым видом бродившими между развалин. Они низко опускали головы, чтобы скрыть ненависть, горевшую в глазах. Повсюду женщины расчищали завалы. Они аккуратно складывали кирпич, наводя в хаосе разрухи порядок. Мне часто такое приходилось видеть в Италии, но там беспорядочно расчищали дороги. А в Германии складывалось отчётливое впечатление, что каждый кирпич сберегается на будущее, чтобы выстроить новый рейх», – писал позже о Берлине не особенно доброжелательный очевидец.

Прохожие, завидев военных в форме армий-победительниц, вели себя по-разному. Одни отворачивались, стараясь проскочить мимо поскорее, другие бормотали им вслед что-то на берлинском сленге, а иногда кланялись, стараясь придать правдоподобие маске почтительности на лице.

У Бранденбургских ворот раскинулся чёрный рынок. Там можно было поменять, скажем, американские армейские сигареты на свежее мясо, спиртное – на драгоценную морковь, лук и целую буханку настоящего немецкого хлеба. Офицеры обменялись взглядами, младший слегка помедлил, прикидывая, не добавить ли что-нибудь к столу. Но его товарищ сказал.

– Не стоит. Тут совсем близко, мы почти пришли.

И они поспешили мимо, предвкушая предстоящий отдых и ночлег.

Наутро офицеры раздобыли джип и отправились в путь. Дорога была пустынной. По обе её стороны стояли густые сосновые леса. Холод, металлическое зимнее небо, зловещая тишина не особенно располагали к беседе. Все трое – офицеры и водитель были хорошо вооружены, и все же им было неуютно. И они ехали быстро, сбрасывая скорость только у бомбовых воронок. Но поездка благополучно шла без происшествий, пока мотор вдруг не зачихал.

– Ох, только бы пронесло! Подморозило не на шутку. Если, борони боже, тут заглохнем, не заведусь! – чертыхнулся шофер.

– Не каркай, сержант, – оборвал его старший – бритоголовый щеголеватый майор, – газуй, давай, доберёмся. Погоди, а что там впереди? – вгляделся он.

– Между ветвями мелькает – не поймёшь! Остановиться, карту поглядеть… Скоро должна быть переправа.

– Во, я и говорю. Тут как раз и жди фашистских подарочков. Мину, где пришпандорят, или засаду какие-нибудь недобитки заделают… А война кончилась, так и помирать неохота! Глянько, да там вода!

Действительно, прямо за поворотом вдруг открылась водная протока с неожиданно сильным течением под тонким льдом, кое-где около берегов схватившим её поверхность. Через неё был перекинут на удивление полностью сохранившийся мост, закрывавший им в этот момент обзор.

– Видишь, сержант, нам и мосток приготовили. А ты боялся! – хохотнул капитан, желая подбодрить хандрившего шофёра

– Да когда ж я боялся, обижаете, товарищ капитан. У меня «Красная звезда» и «За отвагу», а Вы говорите… А просто примета плохая – мы седни два раза вертались, и птаха в горницу залетела. Я и говорю – пути не будет. А так, я ж пулемётчиком два года на Белорусском оттрубил, а это не…

– Прекратить пререкания, смотреть за дорогой, разговорчики! – прикрикнул майор и вдруг, словно в ответ на его слова из-за моста раздались одиночные выстрелы. Следом выскочили какие-то фигурки -несколько человек, и бросились к машине. В руках у одного из них был автомат, а у других…

– Мальчишки, «Гитлерюгенд»! Давай, ребята, вперёд, задавим! – орал майор.

Машина затормозила, они выскочили и начали азартно отстреливаться. И тут: «Осторожно, у них гранаты! Ложись!» – гаркнул капитан и прыгнул в сторону в кювет, толкнув туда же сержанта. Следом раздался оглушительный взрыв.

Когда они в саже и ссадинах снова выбрались на дорогу и убедились, что целы, офицеры огляделись, ища незадачливых защитником моста.

– Смотри-ка, все полегли. Одного я сам их своего Вальтера, а другие…

– Того, что слева, – указал на парня постарше, лет семнадцати, майор, – я срезал, а другие два сами подорвались. Ничего ж не умеют.

– Товарищ майор, а один жив. Глядите сами. Желторотый совсем. Его царапнуло и ещё оглушило. Контузия, видать.

Майор нагнулся. Перед ним лежал красивый юноша, совсем мальчик, лет четырнадцати, наверное. Худенькое тело неловко вытянулось, на порванном рукаве виднелась кровь. Он был без сознания, но дышал и никаких видимых повреждений не имел.

– Не ранен, вроде. Очухается. Хотя, постойте, на шее тоже кровь. Может, пуля?

Он расстегнул воротник мальчишки. Нет, это просто ссадина от цепочки.

– Фашисты, даже молодые, вроде, креста не носят! – удивился капитан и тоже наклонился.

– А, это медальон. Наверно, с портретом его зазнобы. Ну-ка, сейчас посмотрим.

С этими словами он расстегнул и стянул цепочку и открыл крышку медальона.