Отпуск на даче

— Сергей мёртв, — твёрдо проговорил садовник. — Даже мысли не допускайте, что он жив. Он погиб, возвращаясь сюда пешком с поезда. Его загрызла собака, и Марина его опознала. Она не могла ошибиться. А кого чует собака?.. Понять не могу, кого она может чуять. Бросается, говорите, к ванной, к лестнице, нюхает под дверью в комнату?

— Катя говорит, что она иногда обходит кухню и принюхивается к углам, — добавила Аня.

— Не знаю, что это может быть, — сказал садовник, и по его лицу я поняла, что он не принял наше заявление близко к сердцу. — Может быть, она чувствует, что вы очень чего-то боитесь, и потому тревожится.

Он поднялся на ноги.

— Поговорили — и хватит. Пора приниматься за дело, а то вернётся Катя, а ещё раз я уже не решусь рассказывать обо всём этом. Надо убрать трубку. Надеюсь, теперь вы позволите мне это сделать?

— Конечно, Михал Михалыч, — согласились мы.

— Вот я принёс много всяких подходящих ключей. Подберу что-нибудь. Он принялся пробовать то один ключ, то другой, остановился на каком-то, достал тонкий напильник, что-то подточил, вновь вставил ключ в скважину, опять подточил. После нескольких попыток замок с натугой, но щёлкнул.

— Мила, Аня, постойте на лестнице и последите, чтобы не вернулась Катя, — попросил садовник. — Я всё очень быстро уберу.

Мы чисто машинально спустились на пролёт ниже, а он скрылся на чердаке.

— А я хочу заглянуть внутрь, — призналась Аня.

Я и сама про это думала.

— Пойдём, посмотрим, — предложила я. — А ему скажем, что Кати ещё нет.

Мы поднялись к заветной двери, и, удивительное дело, она показалась мне таинственной, таящей угрозу, словно за ней скрывалось нечто запретное. Наверное, мысль, что за ней творятся всякие ужасы, слишком въелась в нас, и теперь мы не могли относиться к чердаку лишь как к месту хранения всякого рода вещей. Очень осторожно мы её открыли и заглянули внутрь. Помещение оказалось огромным и в точности соответствовало описаниям Марины. Оно было поделено на что-то вроде комнат, но без дверей. В дальнем конце этой анфилады возился у окна Михал Михалыч.

— Я так и знал, что женщины не преминут сунуть нос, куда не следует, — укоризненно сказал он. — Что за любопытный народ!

Злости в его ворчливом тоне не было, поэтому мы осмелели.

— Так интересно же, — оправдывались мы. — Марина нам столько рассказывала о том, как она этот чердак устроила.

— Огромная кладовая, — дала определение Аня.

— Лавка древностей, — подхватила я.

— Посмотрите, но ничего не трогайте, — строго наказал нам старик.

Мы вошли в первое помещение, причём сразу же ступили на ковёр.

— Какая роскошь! — восторгалась Аня. — Думаешь, что входишь на чердак, а тебя встречает ковёр.

Я подумала, что его лучше было бы расстелить не здесь, а в средней комнате, где была собрана мебель покрасивее и даже расставлена посуда и безделушки, но это было делом хозяйки. Может быть, Марина и поместила его здесь, чтобы произвести больший эффект.

— Не слишком топчитесь там, — предупредил Михал Михалыч. — Как бы следов на ковре не оставить. Хозяйка увидит, начнёт гадать, кто это сделал, опять подумает на призрака.

Мне стало смешно.

— «Как же призрак здесь натоптал!» — скажет Марина, — пошутила я.

Мы прошли дальше, озираясь и рассматривая интерьер, словно были на экскурсии в музее.

— Трубку и остальное я убрал, — доложил садовник. — Может, хоть немного заделать окно? Пусть не стекло вставить, а хотя бы загородиться от дождя.

— Нельзя, Михал Михалыч, — испугалась я. — Иначе Марина сразу всё поймёт.

— Так вон как дождь сюда лупил, — сокрушался хозяйственный старик. — Полировка на шкафу покоробилась, вон как буфет побило…

— Всё равно нельзя, — решила Аня.

— А что здесь так грохотало? — спросила я.

— А вон картина была прислонена к стене, она-то и гремела. Упасть не могла, потому как стенка шкафа мешала, а вот колотил её ветер о шкаф изрядно. Чтобы больше не шумела, я её закрепил. И ещё кресло шум создавало. Оно на то и качалка, чтобы качаться. Ветер его и раскачивал, а оно об стенку ударяло. Я его в угол передвинул, чтобы стояло спокойно… А может, хоть слегка прислонить что-нибудь к окну, чтобы самую дыру загородить? Вон хоть картину эту. Самой-то ей ничего не сделается, потому что я её лицом внутрь поверну, а от дождя загородит. Марина решит, что она от сквозняка сюда упала.

— Не выдумывайте, Михал Михалыч, — прервала его Аня. — Сама она никак не могла сюда упасть.

— Да ещё так развернуться, чтобы и самой не пострадать, и вещи от дождя защитить, — подхватила я. — Пусть Марина убедится, что призрак исчез, тогда она осмелится отпереть чердак и сама попросит вас починить окно.

Садовник покачал головой.

— Наверное, надо уходить, — решила Аня.

Мы пошли к выходу.

— Пока я буду запирать дверь, вы опять спуститесь на второй или даже на первый этаж и покараульте, — попросил старик. — Всё-таки боюсь я, что Катя вернётся. Замок — дело тонкое: если я буду знать, что в случае чего вы мне дадите сигнал, то я буду работать спокойнее.

— Не вернётся она, — успокоила его Аня. — Если она до сих пор не вернулась, то вернётся ещё нескоро. Она не просто на прогулку ушла, а на свидание.

Садовник ничего не ответил, а как-то растерянно потоптался возле двери и принялся её запирать под нашими заинтересованными взглядами.

— Вы, Михал Михалыч, не волнуйтесь, — обнадёжила я старика. — Мы ничего не расскажем ни Марине, ни Кате.

— Могила, — подтвердила Аня.

— Спасибо, — поблагодарил старик.

Он удалился, причём вид у него был озабоченным и рассеянным, словно он что-то забыл или потерял и пытается вспомнить, что именно.

— Совсем он замучился со своими переживаниями, — пожалела его Аня. — Это же надо, сколько времени пытался добраться до окна и убрать свою трубку! Чуть шею себе из-за этого не сломал. Я же тебе всё время повторяла, что мы на него возводим напраслину. Не мог он сделать ничего плохого.

— Какая детская месть! — засмеялась я. — Надо же додуматься таким образом пугать Сергея!

— И жаль, что он погиб раньше, чем провёл ночь в доме, где воет призрак! — мстительно проговорила Аня. — Грубый, наглый.

— Если он погиб, — напомнила я.

— А куда же он, по-твоему, делся? Это не он шумел на чердаке, не его чуяла собака. Ясно, что погиб. Трагическое стечение обстоятельств: погиб примерно в то же время, как и тот несчастный на дороге. А Марина была так ошеломлена и перепугана, что опознала тело, не особенно приглядевшись.

— Я совсем об этом забыла, а надо было бы спросить об этом у Михал Михалыча, — начала я.

— О чём ещё? — с неудовольствием спросила Аня.

— Кто бил посуду? — пояснила я. — Чайник и две чашки могла разбить Катя. Сахарницу в сумке мог уронить сам Михал Михалыч, ведь ясно, что это он пробирался наверх в тот день и оставил землю у входа на чердак. Но как быть с последней чашкой? Кати не было в столовой, когда она упала. И мы уже выбежали оттуда. И упала она не туда, куда должна была упасть естественным путём.

Аня втянула в себя воздух, даже щеки оттопырила, потом медленно его выдохнула.

— Знаешь, Мила, я думала, что ты умнее.

Неожиданное высказывание, но мысль не новая.

— Я тоже иногда так думаю, — призналась я, начиная кое о чём догадываться.

— Это я разбила чашку. Когда все бросились за Чупой, я захватила со стола чашку Марины и уже в дверях бросила её поближе к столу. А уж куда она упадёт, я не задумывалась.

— Зачем? — не поняла я.

— Ты меня очень напугала тем, что Маринка догадается о том, что это мы виновны в гибели её любимого сервиза, и нам придётся покупать ей дорогой сервиз взамен, вот я и решила доказать ей, что мы здесь совсем ни при чём и что чашки бьёт кто-то невидимый. Понимаешь, когда Катя восторгалась кухней, мне страстно захотелось сделать у себя ремонт. Его делали давным-давно, ещё при моих родителях. Денег у меня особых нет, вот я и захотела собрать их хотя бы на косметический ремонт, на евроремонт я не замахиваюсь.

— А мне ты не могла об этом сказать?

— Могла, но… не могла. Стыдно было. Михал Михалычу тоже было стыдно признаться в том, что он натворил. Вот и мне было стыдно. А что теперь делать, я не знаю. Как объяснить Марине, что это не призрак шумел на чердаке и бил посуду?

Я сама не знала, как поступить. Выручило меня нежданное воспоминание. Мне часто приходят в голову отрывки из книг и фильмов, причём совершенно неожиданно и порой не к месту. Сейчас мне вспомнился эпизод из фильма «По семейным обстоятельствам», где речь идёт, кажется, о разбитой вазе. «Людям нужны легенды!» — сказала молодая героиня своему мужу.

— А мы ничего не будем объяснять, — решила я. — Людям, действительно, нужны легенды. Пусть Марина думает, что в её доме обитал призрак. Это и романтично, и безопасно, потому что никакого призрака здесь нет и не было. Пусть это не та легенда, которая даёт возможность человеку приобщиться к чему-то героическому, почувствовать и себя причастным к чему-то значимому и прекрасному, но всё равно полезна хотя бы тем, что Марина будет думать не только о сиюминутном и суетном.

— Ты словно к лекции готовишься, — сказала Аня. — Будет думать не только о сиюминутном и суетном. Скажи проще: задумается о душе.

— Примитивно, но верно, — согласилась я. — У меня тоже не горы золотые, и родители у меня пенсионеры, и ремонт тоже не помешал бы.

Аня повеселела.

— Значит, договорились делать вид, что призрак был, но исчез?

— Договорились. Только призрак-то исчез, а кто-то живой, кого чует собака, всё равно ходит по дому. И крест у Марины кто-то забрал, чтобы повесить на зеркало под платком. И не забывай, что, хоть Михал Михалыч и говорит, что Марина не могла ошибиться при опознании тела, мы с тобой знаем, что на дороге лежал не Сергей.

Аня опечалилась. Она-то уже рассчитывалась отбросить все помыслы об этом деле.

— Всё как-нибудь объяснится, — решила она.

Глава 40
Объяснение, объяснение и ещё раз объяснение

Катя пришла с прогулки сияющая.

— Девочки, вы не сыщите человека, счастливее меня, — сообщила она ещё с порога. — Я-то думала, что в мои годы мне остаётся лишь завести кота и спокойно дожидаться пенсии, но оказалось, что у меня может сложиться и личная жизнь. Думайте про меня, что хотите, но я влюблена, как будто мне всё ещё шестнадцать лет… от шестнадцати до двадцати… нет, пожалуй, до тридцати… пяти. Словом, я вновь ощущаю себя молодой и красивой.

— Теперь тебе не потребуется заводить кота, — сделала вывод Аня.

— А я-то радовалась за твоего будущего кота, — подхватила я. — Думала, что ты накупишь ему игрушечных мышей в известном Марине магазинчике.

— И накуплю, — согласилась Катя. — И мышей накуплю, и всяких рыбок… Я и настоящую рыбу буду ему покупать, потому что Мила говорит, что все эти собачьи-кошачьи консервы вредны. А кота заводить мне теперь не надо, потому что кот у меня, можно сказать, уже появился.

— Это кто же? — не поняла Аня. — Ты имеешь в виду Михаила? Кошачьи консервы ему, действительно, не нужны, а рыба — это хорошо. Только зачем ему игрушечные мыши? И знаешь, дорогая, лучше не называй его котом. Когда мужчина — кот, это нехорошо.