Ксения

* * *

Все улицы были запружены людьми, обвешаны крыши и стены. Он ехал в окружении польских всадников, за ними двигались казаки, а там уж необозримой вереницей все войско. На плавучем мосту против Водяных ворот дунул с внезапной силой ветер, взвихрил песок с откосов, пыль. На мгновение все потонуло в желтом, едва пробитом солнцем тумане. Войско приостановилось, крестясь, придержал и он всхрапнувшего Аспида, про себя усмехнулся. Пугливы люди, всякую малость считают знаком. Много он знаков видел недобрых, да ни один не сбылся. Пыль осела, выступило яркое синее небо, и снова грянули трубы, снова закричал народ:

— Слава царю Дмитрию! Слава!

На Пожаре, перед затейливой громадой Покровского собора, сорвал шапку, на глазах выступили слезы. Проговорил так, чтоб было слышно ближним:

— Прими, отчий град, изгнанного сына.

Раскрылись Фроловские ворота Кремля, и духовенство с иконой богородицы двинулось навстречу. Он спешился, склонил голову. Поднесли икону, и, опускаясь перед ней, он внезапно отметил изумленно воззрившееся на него лицо. Невольно замешкался, приподнял глаза и узнал Ступяту. Монах смотрел на него, разинув рот и осеняя себя мелкими крестами. Целование иконы вышло неловко, некоторые из близстоящих быстро переглянулись.

Он тотчас справился с собой, надел шапку, сел на коня и направил его в Кремль. Оглушительно гремели тысячи колоколов, и тысячи кликов сливались в надсадный неразборчивый гул.