Ксения

* * *

Москва насторожилась, нахохлилась. Шуйский был ей не по душе, да и новый Дмитрий темная птица. Опять с ним посполитые, которых прогнали, опять пошли грабежи, запылали деревенские хаты, замычал угоняемый скот. Тушинскому вору не хватало золота для раздачи жалованья, и он раздавал окрестные земли, которые ему не принадлежали.

Из Москвы в Тушино побежали видные люди. Романовы, Сицкие, Черкасские, Троекуровы, Салтыковы. Некоторые, не получив, чего ожидали, возвращались обратно, а там, передумав, снова пускались в Тушино. В народе звали их перелетами. Царь Шуйский до того боялся, что не казнил перелетов, а раз за разом прощал. И тушинский Самозванец поступал сходно. Так и кидались друг в друга боярами, словно в лапту играли.

Шуйский немедля стал торговаться со шляхтой. Вдруг Сигизмунд поддержит своих да двинет на Москву войско? А обижаться польскому королю были причины. До сих пор взаперти сидели польские люди, схваченные во время московского мятежа. В Ярославле томился воевода Мнишек с бывшей царицей, а в Москве еще держали королевских послов.

Царь обещал отпустить всех поляков, а воинам Ружинского, Меховецкого и Лисовского заплатить много денег, если те покинут Тушино. Ружинский соглашался и заверял, что вернется домой, а в один из июньских дней коварно ударил по царскому войску и чуть не ворвался в Москву. Шуйский напугался еще больше и поспешил заключить мир с Речью Посполитой. В то время как он приваживал королевских послов, Ян Сапега со своим войском перешел русскую межу.