Война Кортни

•••

В тот вечер, уходя с работы, Шафран взяла номер "Ивнинг Стандард" у одного из продавцов газет на Бейкер-стрит. Первая страница была заполнена новостями из Северной Африки. Генерал Монтгомери одержал первую крупную победу британской армии в войне, разгромив генерала Роммеля и его элитный Африканский корпус в Эль-Аламейне. Теперь американские войска высадились на атлантическом побережье Северной Африки. Они атаковали войска Роммеля с тыла, в то время как Восьмая армия Монтгомери громила их на передовой.

Днем ранее Уинстон Черчилль сказал Стране, что после стольких лет лишений и поражений “яркий блеск Победы” наконец-то стал виден впереди. - Но это еще не конец, - заявил премьер-министр. “Это даже не начало конца. Но это, пожалуй, конец начала.”

Непрошеная слеза навернулась на глаза Шафран, когда она вдруг подумала о Герхарде. Если бы впереди была победа, был бы побежденный народ, и еще больше смерти, жестокости и ненависти. Как он мог выжить? Герхард будет уничтожен в приливе мести. Но их любовь превосходила повседневность, грязь и обломки; это была духовная связь, она, конечно, никогда не умрет. У нее перехватило горло, и она всхлипнула, отворачиваясь, чтобы скрыть слезы от прохожих, от собственных сомнений.

Шафран стояла на автобусной остановке, застегнув пальто и подняв воротник, чтобы защититься от мороси и мороси, и прислушивалась к веселой болтовне вокруг. Какой контраст создавала добродушная уверенность лондонцев с мрачными лицами и озабоченными умами старших сотрудников Норгеби-Хауса!

Полдюжины людей, ожидавших на остановке, прижались к краю тротуара, как автобус, его внутреннее освещение было выключено из-за затемнения, и только слабый луч фар показался из темной темноты. Это был 74-й, ее автобус, и Шафран вышла на заднюю платформу, протянула кондуктору трехпенсовик и сказала: “Один до Найтсбриджа, пожалуйста.”

Кондуктор повернул ручку билетного автомата, оторвал клочок бумаги и протянул его Шафран. - Не унывай, милая, этого может и не случиться. Осторожно, - сказал он, протягивая руку, чтобы позвонить в колокольчик, который велел водителю отъезжать. Он стоял на открытой платформе, как оперный тенор, готовящийся к своей большой арии, и голосом, который достигал каждого угла двухэтажного автобуса, выкрикнул: “Все на борту автобуса номер семьдесят четыре, идущего до самого Бенгази, через Мерса-Матрух, сиди-Бархани и Тобрук . . .”

Пассажиры рассмеялись, потому что названия этих темных пятен на карте Северной Африки за последние два года стали для них такими же привычными, как названия любого английского города. Боевые порядки ослабевали и текли через пустыню, когда одни и те же места снова и снова переходили из рук в руки. Но теперь все изменилось к лучшему.

Кто-то на несколько мест впереди Шафран крикнул: “Троекратное Ура Монти! и она обнаружила, что присоединяется к ним так же страстно, как и все остальные, как и каждый “хип-хип! в ответ раздалось еще более громкое “Ура!.”

Однако, когда настроение успокоилось, мысли Шафран обратились к тому, что беспокоило ее во время встреч с Губбинсом и Эймисом, к одному аспекту плана, который они имели в виду, но который не имел смысла для нее.

Она размышляла над этой проблемой, пока готовила себе омлет из яиц в порошке и сыра, а затем кусок хлеба, увенчанный ее самой большой роскошью: малиновым джемом, приготовленным ее кузиной Марджори Баллантайн из фруктов, выращенных в огороженном саду ее дома на шотландской границе.

И только когда она лежала ночью в постели, читая последнюю книгу Агаты Кристи, с тем же удовольствием, которое она получила бы, выяснив личность убийцы, решение возникло у нее в голове.

•••

На следующее утро она явилась в кабинет Харди Эймиса и попросила уделить ей несколько минут.

“Конечно, - сказал он. “Что я могу для вас сделать?”

“Речь идет о плане нижних стран, сэр. Что-то в нем беспокоило меня прошлой ночью.”

“Меня это не удивляет. Это рискованный план. Что-нибудь конкретное?”

“Да, сэр, я беспокоилась о том, как представлюсь местным фашистам. Предположим, я заявлюсь в их партийные офисы и представлюсь молодой женщиной, которая хочет внести свою лепту в дело национал-социализма . . .”

Эймис откинулся назад и посмотрел на нее сквозь клубы сигаретного дыма. - Да-а-а . . .”

“Ну, разве они не удивятся, что я так долго? Я имею в виду, что война продолжается уже более трех лет, и Немцы большую часть этого времени находятся в Бельгии. Чем я занималась?"

- Ну, я уверен, что мы могли бы придумать какую-нибудь историю для прикрытия. Вы ухаживали за престарелым родственником или управляли семейным бизнесом в отсутствие всех ваших мужчин, которые ушли воевать в бельгийские дивизии Ваффен СС, будучи такими же пылкими, как и вы. Что-то вроде того.”

“Я тоже так думала. Но потом мне пришло в голову, что даже самый тупоголовый представитель пронацистской партии может быть немного подозрительным и подумать, что он должен проверить, кто моя семья. По крайней мере, мне придется предъявить документы, подтверждающие мою историю.”

“Я вижу, в чем проблема. Я уверен, что мы сможем найти ответ, хотя сейчас у меня нет на это времени.”

“Не беспокойтесь, сэр. В этом нет необходимости. Чтобы я была убедительной, - она немного поколебалась для драматического эффекта, - я должна прибыть в Бельгию с помощью немцев. Фактически под их защитой.”

Это поразило Эймиса. Он затушил сигарету, наклонился вперед, нахмурился, глядя на шафран, и сказал: "Вы серьезно предполагаете, что собираетесь использовать немцев, чтобы попасть в оккупированную Европу?”

- Да, сэр . . . но сначала мне надо съездить в Африку.”

“И как ты собираешься это сделать?”

“Пока не могу вам сказать, сэр, не совсем. Но я работаю над этим.”

•••

Через две минуты, когда Шафран шла по коридору, она увидела впереди Лео Маркса.

- Лео! Лео!- она плакала. - Подожди!”

Маркс радостно засиял, когда она бросилась к нему. - Это должно было случиться, - сказал он. - Наконец-то ты влюбилась в меня. Я знал, что в конце концов ты это сделаешь.”

“Это все та чудесная еда, которую ты мне приносишь, - проворковала Шафран, подыгрывая ей. - В наши дни путь к сердцу девушки лежит через ее желудок.”

“Что я могу сказать? Чего бы это ни стоило, чтобы довести дело до конца . . . А теперь, прежде чем мы начнем планировать наш медовый месяц, что я могу для вас сделать?”

“Мне было интересно . . . предположим, я хотела бы получить сообщение в Министерство внутренних дел Южной Африки в Претории, как бы я это сделала?”

- Все зависит от того, что говорится в сообщении. Если это секретная информация, мне придется послать что-то в стандартном коде Министерства иностранных дел в нашу Высшую комиссию в Претории, и кто-то сможет расшифровать ее и доставить текст, предпочтительно от руки предполагаемому получателю. В качестве альтернативы, если это не представляет стратегического интереса для Берлина, вы можете послать телеграмму.”

Шафран рассказала Лео, что у нее на уме. Он на мгновение задумался и сказал: “Телеграмма подойдет. У немцев есть дела поважнее, чем местная политика Южной Африки.”

“Спасибо.”

- Всегда пожалуйста. Кстати, моя мама захочет узнать, есть ли у тебя дата свадьбы?”

•••

Два дня спустя Шафран зашла в паб неподалеку от Трафальгарской площади, в двух шагах от дома Южной Африки. Она оглянулась и увидела рыжеволосого усатого мужчину с румяным лицом, который махал ей из-за столика в углу. Когда она подошла к нему, он уже был на ногах и протягивал руку.

- Как дела, - сказал он. - Эдди Макгилврей. Вы, должно быть, Шафран Кортни, а?”

“Совершенно верно.”

“У вас есть влиятельные друзья, мисс Кортни. Сам министр внутренних дел г-н Малкомесс сказал мне ответить на любые вопросы, которые вы хотели мне задать. Я сделаю все возможное..”

“Спасибо.”

- А правая рука министра, мистер Кортни, прислал мне отдельное послание. Там было написано, и я цитирую: "Берегись Шафран Кортни. Крепкая, как носорог, злая, как сердитая мамба.’”

Макгилврей подождал, пока утихнет смех Шафран, а затем заметил:”Я так понимаю, вы связаны".

- Боюсь, что так.”

“Тогда, может, я принесу вам выпить, прежде чем мы приступим к работе?”

“Джин с тоником, пожалуйста.”

- "На подходе.”

Макгилврей направился в бар, а Шафран провела несколько приятных минут, обдумывая способы, которыми она могла бы отомстить своей кузине. Он вернулся с напитками, сел и сказал: “Итак, вы хотели бы узнать о наших южноафриканских фашистах?”

- Да, пожалуйста.”

- Могу я спросить, насколько вы знакомы с Южной Африкой и ее историей?”

“Разумно. Я выросла в Кении, но несколько лет ходил в школу в Йобурге и навещала своих двоюродных братьев в Кейптауне.”

“Итак, вы знаете, что нынешняя Южная Африка была заселена голландцами, а затем англичанами.”

“Конечно. Голландцы стали африканерами. Они сражались против англичан в англо-бурских войнах, и многие из них до сих пор ненавидят нас. Именно об этом я и хотела с вами поговорить.”

- Ну, не все африканеры ненавидят руинеков . . .”

Макгилврей испытывал ее. “Это значит - деревенщина, - ответила Шафран. “Это их имя для нас. И я знаю, что некоторые африканеры выступали за примирение с премьер-министром Британской империи Смэтсом, например. Оу Баас - друг и герой моей семьи. - Она улыбнулась. “А это значит - старый босс.”

Макгилврей улыбнулся. - Я вас понял, Мисс Кортни. Вы знаете свое дело. Так чем же я могу вам помочь?”

- Расскажите мне о фашистских элементах в африканской общине. Я знаю, что они существуют. Я знаю, что у них есть много таких же мнений о превосходстве белой расы, как и у нацистов. Но мне нужно знать, кто они такие.”

- Могу я спросить, почему?”

- Вы можете . . . но я не могу дать вам ответа.”

“Тише-тише, а?”

Шафран неопределенно пожала плечами.

Макгилврей отпил пива, вытер пену с усов и начал: "Есть два основных направления правого крыла африканской политики: традиционное и экстремальное. Традиционное крыло можно найти в Национальной партии. Эти ребята не любят англичан, отказываются принять идею равных прав для чернокожих и не хотят, чтобы Южная Африка встала на сторону Британской империи в войне против Гитлера. Но, по большей части, их противостояние-это вопрос законных политических разногласий. Это не является ни подрывной деятельностью, ни предательством, и они вольны делать и говорить все, что им заблагорассудится. Я не голосую за национальную партию, но у меня есть коллеги, которые это делают. Это свободная страна.”

"Если ты белый", - подумала Шафран.

“Как насчет экстремистов?- спросила она.

“Вот теперь ты заговорила. В Южной Африке существует нацистская партия. Их полное название - Южноафриканское Нееврейское Национал-социалистическое движение.”

- Таким образом, они с самого начала демонстрируют свою позицию по отношению к евреям.”

“Так и есть. И у них много друзей в Национальной партии, вплоть до самых верхов. Но они не самая значительная фашистская группировка с точки зрения угрозы. Эта честь принадлежит толпе под названием Оссевабрандваг. Давайте для простоты будем называть их "ОБ", а? Они активно поддерживают Гитлера и хотят, чтобы он выиграл войну. Гитлер ответил на комплимент. Насколько нам известно, немцы послали в Южную Африку по меньшей мере одного агента, и мы уверены, что ему помогла ОБ.”