Война Кортни

- Расскажите мне о них, - попросила она.

- Их предводитель - человек, которого друзья зовут Йоханнес Ван Ренсбург-Ханс. Он получил образование юриста и до войны служил в правительстве министром юстиции. Он ездил в Германию по правительственным делам и был представлен всем высокопоставленным лицам: Герингу, Гиммлеру и даже самому Адольфу. Попался на крючок, леску и грузило целиком. Он оставил националистов, перескочил на ОБ и поднялся до самого верха.

“Но наш Ганс - хитрый старый лис, а? Он не делает никакой грязной работы. Он оставляет это горячим головам партии. Они называют себя штурмовиками, или штурмовыми отрядами, и они делали всякие гадости. Они устроили беспорядки в Йобурге, нападая на людей в форме и называя их предателями. Они совершали многочисленные диверсии, взрывали железные дороги, обрывали силовые кабели, перерезали телефонные линии . . .”

Шафран воздержалась от того, чтобы сказать Макгилврею, что она была обучена делать все эти вещи, поскольку он добавил: “Мы поймали худших из них и людей, которые руководили их операциями, и поместили их в лагерь. Это место в Свободном штате называется Коффифонтейн. Если вы ищете хорошее место для отдыха, я бы вам его не рекомендовал.”

“Звучит заманчиво, - сказала Шафран. “А теперь последнее . . . что они думают о женщинах?”

•••

У Лео Маркса не нашлось свежих лакомств с черного рынка, поэтому, когда шафран и Эмис встретились на следующий день, им пришлось довольствоваться вялыми бутербродами с рыбным паштетом и чашкой чая, чтобы подкрепиться.

Эймис откусил от бутерброда, сморщился и потянулся за сигаретой, бормоча: Это было отвратительно на вкус. И запах тоже . . . нет никакого вежливого способа описать это.”

Шафран рассмеялась. “Вам не стоит беспокоиться о моей утонченной женской чувствительности, сэр.”

“Да, но как насчет моего? Эймис сделал большой глоток дыма, медленно выдохнул его и вздохнул. - Вот так-то лучше.- Он сделал еще одну затяжку, затушил сигарету, затем повернулся к Шафран и спросил: - не могли бы вы рассказать мне, как вы собираетесь попасть в оккупированную Европу, любезно предоставленную Третьим Рейхом?”

- Ключ - это моя легенда. Честно говоря, я не уверена, что смогу быть убедительной бельгийкой, даже после всего того времени, что я провела среди них здесь. Но что, если я выдам себя за южноафриканку, у которого были семейные связи с фламандской частью Бельгии?”

“Да, это объясняет недостаток местных знаний . . . и ты можешь найти африкаанский акцент легче, чем фламандский.”

- Кроме того, это объясняет, где я была последние несколько лет. Представьте себе, что молодая женщина появляется на одной из фашистских вечеринок в Нидерландах. Предположим, она сможет доказать, что является страстной последовательницей пронацистского движения в Южной Африке, у нее есть рекомендательные письма от высокопоставленных лиц и фотографии с ними, что-то в этом роде. Не говоря уже о южноафриканском свидетельстве о рождении и паспорте, а также бельгийском паспорте.”

“И ты всерьез веришь, что сможешь наложить на все это свои лапы?”

“Возможно, Вам придется помочь мне с южноафриканским паспортом, но с остальным я справлюсь. Но было бы лучше, если бы я поехала в Южную Африку, чтобы получить все это. И если бы я это сделала, то смог бы оттуда добраться до Европы. Мы посылаем агентов туда и обратно через Лиссабон, не так ли?”

Эймис ничего не ответил, но Шафран достаточно было лишь слегка пожать плечами.

“Мне нужно знать, как вы собираетесь добыть этот материал. Я хочу быть уверен, что он не рискнет нарушить безопасность.”

“Я собираюсь работать с министром внутренних дел. Он... Он любовник моей кузины, и все в Кейптауне это знают . . . - Друг нашей семьи. Его ближайший помощник - мой двоюродный брат Шаса Кортни. Они уже свели меня с кем-то в Верховном комиссариате Южной Африки, чтобы я отправила генерала в ОБ. И нет, я ни словом не обмолвилась о том, зачем мне это знать.”

Эймис закурил еще одну сигарету и обдумал предложение. “Я думаю, что твой план имеет много общего с этим. Я также могу придумать тысячу различных причин, почему все это должно пойти ужасно неправильно, но это происходит с каждой операцией, которую мы предпринимаем. Но что бы мы ни делали, дело не в том, что ты хлопаешь ресницами и просишь приятелей об одолжении. Она должна пройти по соответствующим каналам. Таким образом, зад каждого будет прикрыт. И чтобы все это произошло, Губбинс должен дать нам свое одобрение. Он не сделает этого, пока мы не соберем всех наших уток подряд.

- Итак, давайте представим, что вы живете в Лиссабоне. Предположим также, что все идет как по маслу. Вы представляетесь немецкому консульству, и они верят вашей истории. Следующее, что вы знаете, вы прибываете в Бельгию в прекрасном стиле. Если вы правильно разыграете свои карты, вам не придется встречаться с местными нацистами. Они приедут и встретят тебя в аэропорту с духовым оркестром и красной ковровой дорожкой. Вопрос в том, с какими бельгийскими нацистами мы хотим вас познакомить? У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет? Вы, кажется, уже все уладили.”

Шафран смущенно покачала головой. - Боюсь, что нет, сэр. Бельгийцы на Итон-сквер мало говорят о фашистах на родине. Время от времени я слышу бормотание проклятий в адрес какого-нибудь предателя или другого человека, который ведет себя отвратительно, но это не та тема, которую они открыто обсуждают со мной.”

“Меня это не удивляет. Им не очень-то приятно признавать, что некоторые из их соотечественников приветствовали немцев как давно потерянных братьев.”

- Осмелюсь сказать, что здесь все было бы точно так же.”

“Я уверен, что так и будет.”

“Что я должна знать такого, о чем мне не рассказывали люди на Итон-сквер?”

“Как обычно в Бельгии, всего две партии: французская фашистская и Фламандская. Ваша южноафриканская девушка будет иметь естественную близость с фламандцами, так что давайте сосредоточимся на них.”

Когда Эймис обрисовал ситуацию в Бельгии, стали ясны параллели с Южной Африкой. И снова была обычная партия, Vlaams Nationaal Verbond, или ВНВ, и различные более экстремальные ответвления.

Как объяснил Эймис - " Два самых высокопоставленных члена ВНВ покинули партию, чтобы основать фламандскую версию СС. У них те же мундиры, чины и отвратительные привычки, что и у немцев, и они с радостью берут на себя всю грязную работу, которую им поручает Гиммлер. Собирать евреев для изгнания на Восток - одна из их любимых задач.

- И наконец, есть группа под названием "Девлаг", которая финансируется СС. Они не являются политической партией как таковой, но у них есть жесткое соперничество с другими бельгийскими фашистами, хотя бы для того, чтобы увидеть, кто может подлизываться к немцам наиболее усердно. Ты понимаешь, что тебе тоже придется это сделать?”

- Да, сэр.”

“Но ты понимаешь, что это значит? Если ты идешь на это, это должно быть с сердцем и душой. Отныне ты будешь убеждать себя, что любишь национал-социализм и все, что он олицетворяет. Ты будешь стоять перед нацистами и искренне соглашаться с каждым их гнусным, ненавистным словом. И тогда ты ответишь еще более ненавистными мыслями о себе. Это завоюет их доверие . . . а без этого у тебя нет никаких шансов.”

“Я знаю, как это важно, сэр. Что бы я ни сделала или ни сказала, оно того стоит.”

ЭЙмис смягчился - "Ты поступаешь храбро, Шафран. А теперь давай подумаем о твоей фальшивой личности. Ты никогда не пройдешь мимо немецких властей, если у тебя есть бельгийские документы, выданные правительством в изгнании, поэтому нам понадобится Итон-сквер, чтобы предоставить чистый паспорт, вроде тех, что выдавались до войны. Чтобы установить твою фальшивую личность как можно более реалистично, в этом паспорте должны быть указаны имя и дата рождения настоящей южноафриканской женщины примерно твоего возраста, а также подлинное свидетельство о рождении.”

- Я не могу украсть личность другой девушки. А что, если она будет возражать?”

Нам нужно найти кого-то, кто имеет несчастье быть мертвым. Если ее родители тоже умерли, тем лучше.- Он энергично потер руки. “Тогда не будем терять времени. Нам лучше приступить к работе.”

***

- Держись, Берти, держись!- Крикнул Герхард. - Это меньше пяти километров . . . ты можешь сделать это.”

Герхард посмотрел вниз, на пораженный "Мессершмитт", тащивший за собой столб черного маслянистого дыма по заснеженной пустоши в сторону питомника.

Шрумп не ответил. Он использовал свою слабеющую силу, чтобы удержать самолет от падения на твердую, как камень, мерзлую землю, которая теперь была примерно в сотне метров под ним. Он был тяжело ранен. Крупнокалиберная пулеметная очередь, пробившая нижнюю часть крыльев и фюзеляжа его "109", попала ему в правую ногу.

“Небольшая царапина, - пробормотал Шрумп, но Герхард боялся даже подумать, что это за рана на самом деле.

Они выполняли задание по наземной атаке-бесполезный жест в поддержку последних остатков танковой дивизии, которая пыталась удержать в страхе всю русскую армию без артиллерии, бронетехники и даже боеприпасов. Прошло уже два месяца с тех пор, как советские войска нанесли сокрушительный удар по румынским, венгерским и итальянским войскам, расположенным к северу и югу от Сталинграда. Русским потребовалось всего несколько дней, чтобы окружить город, заманив Шестую армию в то, что ее солдаты называли der Kessel: котел.

Фюрер не позволил командующему германской армией генералу Паулюсу отступить. Они и пилоты Люфтваффе, поддерживавшие их, были оставлены сражаться, голодать и умирать там, где они стояли. Весь декабрь русские играли со своей беспомощной добычей. Сталин сосредоточил вокруг города семь армий и выжидал, зная, что с каждым днем немцы становятся голоднее, холоднее и отчаянно нуждаются в оружии, горючем и патронах, чем раньше. Сам город никогда не был полностью завоеван. И все же безжалостная бойня продолжалась, когда руины обстрелянных и разбомбленных зданий превратились в миниатюрные поля сражений, накапливая собственные потери по мере того, как боевые порядки убывали и текли, в то время как все время приближался конец этой бойни, такой же мрачный и неумолимый, как и сам марш смерти.

А затем, 9 января 1943 года, огромный шквал разрывов артиллерийских снарядов и визг ракет "Катюша" возвестили о начале последнего русского штурма. Те немногие солдаты Вермахта, которые могли стрелять из пушки, делали все возможное, чтобы сопротивляться, но борьба становилась столь же жалкой, сколь и отчаянной.

Благодаря тому, что Герхард выжил, его повысили до звания обер-лейтенанта или подполковника. Формально он командовал целой истребительной группой, даже если она состояла не более чем из дюжины залатанных истребителей из эскадрилий, которых больше не существовало. В этой группе он и Шрумпп, теперь официально капитан одной из этих несуществующих эскадрилий, были последними выжившими из тех, кто летал над Польшей в сентябре 1939 года. Ни один из них не мог вспомнить, когда в последний раз нормально ел или спал. Они были небритыми, красноглазыми, изможденными тенями своих прежних "я". И все же они выжили.