Война Кортни

Последовал мгновенный взрыв, когда танк был подбит намертво. Вражеская пушка была почти выбита из башни, которая вспыхнула пламенем. Люди вылезали из него, пытаясь спастись, но лезли прямо под пули, выпущенные русскими солдатами перед ними.

Одна из пушек батареи также попала в другой немецкий танк, но это был лишь мимолетный удар. Морисов увидел и крикнул: “Траверс налево! Заниматься этим танком!”

Девушки принялись за работу, быстро вращая колесики, на которых вращалась пушка. Их внимание было сосредоточено на битве, которая столкнулась с ними. Когда она смотрела в прицел, что-то полетело в глаз Юлии. Это была не более чем пылинка, но она повлияла на ее зрение.

Она убрала руку от прицела и провела ладонью по глазу.

И вот тогда-то она его и увидела. Немцы послали еще один танк на фланговый маневр. Он незаметно спускался по одной из боковых улиц.

Юлия увидела направленный на нее ствол пистолета, точно так же, как и тот, другой. Но у нее не было ответа на этот вопрос. Они никогда не смогут повернуть свое оружие против него.

Времени на побег не было.

Мы все умрем.

Танк выстрелил. Получилось прямое попадание. Юлия, Мария, Морисов и остальные члены орудийной команды были убиты, испарились в мгновение ока.

С другой стороны, Сталинградская битва только началась.

***

Шли недели, и Шафран не только лучше понимала фламандский и французский языки, но и лучше разбиралась в мелочах бельгийской жизни. Она все больше убеждалась в том, что если окажется напротив офицера СС в купе поезда, то сможет завести разговор, который заставит его думать о ней больше как о женщине, на которую он хотел бы произвести впечатление и соблазнить, чем как об агенте, которого надо арестовать, допросить и расстрелять.

“Отличная новость, - сказал Эймис, когда она поделилась с ним своими мыслями. “Чем больше ты сможешь заставить человека думать своими яйцами, а не мозгами, тем безопаснее ты будешь.”

“А что, если мне придется дать ему то, что требуют его яйца?”

- Это лучше, чем допрос в гестапо. А теперь прошу меня извинить, мне нужно ввести в курс дела двух агентов.”

- Да, сэр, - ответила Шафран, с трудом скрывая разочарование оттого, что не пойдет с ним.

Однажды Эймис позволил Шафран войти в комнату на Бейкер-стрит. Ее стены были увешаны картами, разведывательными фотографиями, фотографиями контактов сопротивления и немецких целей, а также любыми другими документами, которые могли быть сочтены необходимыми для выполнения миссии. В качестве меры безопасности, поскольку все усилия были направлены на то, чтобы держать операции каждой секции в секрете, брезентовые шторы можно было опустить на материал, относящийся к одной стране, когда агенты другой страны были проинформированы.

В центре комнаты стоял большой стол, на котором можно было разложить карты или разместить крупномасштабные модели целевых районов. Эти модели были необычайно точны: каждый холм, река, дорога, железная дорога, важное здание или любая деталь ландшафта были четко изображены, практически до последнего дерева, так что любой, кто отправлялся на диверсионную миссию, знал, как выглядит район цели. Модели были построены в больших неглубоких деревянных ящиках, примерно шесть квадратных футов.

“Если я буду проводить инструктаж, то останусь здесь, - сказал Эймис, поставив ногу на край ящика. “Тогда я использую вот это, - он взял длинную заостренную палку, похожую на бильярдный кий, - чтобы указать на различные ключевые особенности, которые агенты должны иметь в виду.”

- Вы уверены, что я не смогу присутствовать на брифинге, сэр?- Взмолилась Шафран. “Я бы не стала говорить без очереди, но полагаю, что смогу внести свой необычный полезный вклад.”

“Я в этом не сомневаюсь, - ответил Эймис. “Я бы пошел дальше. На мой взгляд, вы идеально подходите для работы с агентами, как во время подготовки к миссиям, так и во время их пребывания на местах.”

“Затем . . .”

Эймис закончил фразу за нее: "Почему бы тебе не заняться этим вместо того, чтобы подмазывать бельгийцев и объезжать наши тренировочные базы?”

- Да, сэр.”

- Потому что, лейтенант Кортни, здесь, на Бейкер-стрит, действует нерушимое правило. Как только кто-либо, включая меня, узнает об общей стратегии национальной секции, или ее текущем статусе, или именах агентов либо на местах, либо в миссиях, тогда им запрещается самим отправляться на миссии. Это слишком рискованно. Если их поймают, они могут выдать всю нашу сеть в этой стране. Ты ведь понимаешь это, не так ли?”

- Да, сэр.”

“Но я счастлив предоставить тебе выбор. Если ты хочешь приехать и поработать на дому, я буду рад предложить тебе работу. Ты была бы чрезвычайно компетентна, выполняла бы работу, жизненно важную для военных усилий, и быстро продвигалась бы по служебной лестнице.”

“Я не хочу зря тратить свое обучение. И мне кажется, что я убегаю от борьбы.”

“Ерунда. Твое обучение окажет огромную помощь в том, чтобы дать тебе реальное представление о работе наших агентов и стандартах, которых они должны достичь. Что же касается побега, моя дорогая девочка, то ты уже подвергла себя большей опасности, чем любая женщина обязана делать. Никому и в голову не придет обвинять тебя в этом. Нас бесконечно критикуют за то, что мы используем женщин в качестве агентов, а не позволяем им оставаться дома.”

- Да, сэр.”

тебя

“Значит, у есть такая возможность, и в этом случае твое присутствие на брифингах и многих других встречах было бы, я уверен, не только возможным, но и полезным. Или же ты можешь продолжать работать над состоянием готовности к развертыванию в качестве агента. Но в этом случае конференц-зал и все контакты с активными агентами - это запретный плод. Выбор за вами.”

“Я хочу быть агентом, сэр, - без колебаний ответила Шафран.

“Тогда в следующий раз ты увидишь эту комнату, когда мы будем обсуждать твою миссию.”

•••

Шафран вернулась к своей роли связной с бельгийским правительством в изгнании. С каждым днем она все глубже погружалась в странный, нереальный мир людей, которые выдавали себя за истинных правителей страны, находящейся под властью другой, более могущественной державы. Она обнаружила, что бельгийские министры и чиновники могут рассказать ей все о политике и истории своей страны, но именно женщины, работающие на правительство в изгнании, были лучшими источниками для подробностей, описанных Эймис, подробностей повседневной жизни в стране, которую они оставили позади.

Они рассказывали ей, как вести себя на людях, чтобы соответствовать всем остальным, или делать прическу, или болтать с лавочниками и торговцами на рынке, как они это делают. Они знали актеров и певцов, от которых ей следовало бы упасть в обморок, знали книги и журналы, которые ей следовало бы читать. И они знали, что раздачи, которые заставят других женщин думать, что было что-то подозрительное в ней. В мире, где любой мужчина или женщина могли быть соучастниками, только слишком готовыми предать ее, эти уступки могли стоить ей жизни.

Другие женщины тоже были лучшим источником информации для Шафран на Бейкер-стрит. Не было ни одной новости о личной жизни обитателей Бейкер-Стрит, которая не попала бы в конечном счете в женскую разведывательную сеть. То же самое относилось и к бесконечным политическим интригам между Бейкер-Стрит и конкурирующими британскими и американскими агентствами, которые в некотором смысле представляли собой еще большую угрозу выживанию Бейкер-Стрит, чем гестапо.

Шафран получила руководство для начинающих по межведомственной войне британских разведывательных служб от Маргарет Джексон, красивой, кареглазой, 25-летней секретарши Губбинса и незаменимой правой руки женщины. Маргарет и Шафран провели некоторое время, ведя негласные, но взаимно понятые переговоры о своих личных отношениях. Обе они были хорошенькими молодыми женщинами, привлекавшими большое количество мужского внимания, но ясно дававшими понять, что, хотя они и не возражали против того, чтобы ими восхищались, они были недоступны.

Они могли быть либо смертельными соперниками, либо самыми близкими подругами. Каждая из них была обеспокоен тем, что другая может быть манипулятивной, ненадежной или стервозной. Когда стало ясно, что это не так и что их объединяет откровенная честность, они стали близкими подругами.

Однажды в воскресенье в октябре 1942 года Шафран пригласила Маргарет на ленч в Чешем-корт. Она преодолела недостаток безнадежности на кухне, заручившись услугами 22-летнего взломщика кодов по имени Лео Маркс, который был известен двумя вещами. Во-первых, он обладал сверхъестественной способностью расшифровывать невероятно зашифрованные, неверно закодированные сообщения от агентов на местах - талантом, за который все агенты Бейкер-стрит были благодарны, потому что это был огромный риск - посылать сообщение дважды, зная, что у немцев повсюду есть устройства слежения и определения направления.

Вторым даром этого мальчика-гения было то, что он мог добывать великолепные продукты, недоступные в официальных продовольственных магазинах. Он сделал вид, что это потому, что он племянник сэра Саймона Маркса, владельца фирмы "Маркс и Спенсер". Правда заключалась в том, что он по-прежнему жил со своими родителями, респектабельным книготорговцем и женой, имевшей лучшие связи на черном рынке Лондона.

Шафран была в состоянии подать Маргарет Джексон нелегальный, но великолепный выбор холодного ростбифа, ветчины и жареной курицы, со свежим зеленым салатом, а затем самые сливочные пирожные с заварным кремом, которые они обе пробовали в течение многих лет. Для женщин, которые обычно выживали на военной диете, это был праздник, достойный королевской семьи.

Позже, когда они расслаблялись за чашками лучшего кофе, который Шафран пробовала с тех пор, как покинула Ближний Восток, Маргарет сказала: “Теперь, когда мы собираемся стать такими замечательными подругами, возможно, мне следует рассказать вам, как на самом деле работает наше любимое Министерство Неджентльменской войны.”

“О да, пожалуйста, - ответила Шафран.

- Я начну с самого верха, с бригадира Губбинса.”

“Он тебе нравится, не так ли?”

Маргарет поднесла руку к лицу и ощупала щеки, как будто они покраснели. - О Боже, неужели это так очевидно?”

- Только то, что ты ужасно много для него работаешь. Независимо от того, как поздно я ушла с работы, если я оглянусь на верхний этаж, в вашем офисе всегда горит свет.”

“Это не потому, что у меня есть на него зуб, если ты понимаешь, что я имею в виду. Он женатый человек. Но я бесконечно восхищаюсь бригадиром, и я должна быть там, потому что он сам так много работает. Видишь ли, это агенты. Он считает, что мы должны сделать все возможное, чтобы помочь им. Я не могу его подвести.”

“Но он ведь очень свирепый, правда? Я сталкивалась с ним всего пару раз, но он так смотрит на меня своими холодными голубыми глазами . . . как будто он может заглянуть тебе в душу. Мне бы очень не хотелось оказаться с ним не на той стороне!”