Война Кортни

Мария застонала, приподнялась на локте и осмотрела голую спину Юлии. “Нет, Юлюшка, все в порядке. А теперь дай мне поспать, я так устала. Ты же знаешь, что вчера я была в ночной смене.”

Юлия повернула голову, откинула с васильковых глаз прядь соломенных волос, чтобы посмотреть на Марию, и спросила:- ”Ты знаешь, какой сегодня день?"

“О . . . Мария вздохнула и покачала головой, не желая давать ей покоя. Она была такой же золотоволосой и голубоглазой, как Юлия. Люди часто говорили, что они больше похожи на сестер, чем на друзей. Она потерла глаза. - Двадцать третье. Почему? И тут ее осенил ответ: "о! . . опять это.”

“Не говори так больше.’ До именин моей матери осталось три дня, а я все еще не знаю, что ей подарить. Ты же знаешь, как много это для нее значит.”

“О, я знаю, моя дорогая, знаю . . .”

Прежде чем Мария успела закончить фразу, низкий гул города был прерван воем сирены воздушной тревоги. Девочки вскочили на ноги. Они повозились с ремнями и пуговицами, приводя себя в порядок, а затем сложили полотенца, книги и фляги с водой в свои сумки.

Через секунду вдалеке послышались первые взрывы. Они посмотрели в ту сторону, откуда доносился звук, и, к своему ужасу, увидели, что небо заполнено самолетами, которые двигались к ним стройными рядами, точно марширующие гвардейцы.

- Бомбардировщики!- крикнула Юлия. - Фашистские бомбардировщики!”

Девушки с благоговением и ужасом смотрели на все новые и новые немецкие самолеты. Взрывы стали гораздо громче, и земля задрожала. Мария схватила Юлию за руку и закричала во весь голос: “Беги за орудия!”

•••

Герхард летел на высоте шести тысяч метров. Его эскадрилья выстроилась вокруг него в три звена по четыре самолета. Они были одним из элементов огромной армады самолетов, насчитывавшей более тысячи двухсот самолетов, которые летели на восток над степями в этот первый день бомбардировочной кампании, которую генерал-лейтенант Вольфрам барон фон Рихтгофен, командующий четвертым воздушным флотом, начал против Сталинграда.

Герхард мысленно представил себе город, на который они собираются напасть. Он представлял ее себе огромной змеей, протянувшейся на двадцать извилистых километров вдоль западного берега Волги. На севере, у змеиной головы, находился промышленный район, окруженный четырьмя огромными фабриками, каждая из которых была окружена жилыми домами рабочих. В брюхе змеи лежал центр города, современный экспонат офисов, магазинов и жилых домов, прорезанный величественными широкими бульварами. К югу тянулся длинный, грязный хвост деревянных домов, в которых жило так много русских, большинство одноэтажных лачуг, внешний вид и конструкция которых почти не изменились за двести лет.

Гигантский элеватор стоял в самом центре города, словно массивная скала, возвышающаяся над травянистой равниной. Первая волна бомбардировщиков Люфтваффе использовала его как маяк, направляя их к своим целям, приближающимся к Сталинграду. Сопротивления практически не было, но три года почти непрерывных действий научили Герхарда, что в такие времена наибольшую опасность представляет самодовольство.

Герхард включил радио и напомнил своим людям: "будьте начеку. С этими Иванами никогда не знаешь наверняка. Это может быть ловушка.”

“Ну, если они прячутся, то у них должна быть волшебная синяя краска, - ответил Берти Шрумп. - Там прекрасная видимость и нигде нет Иванов. Может быть, они уже сдались.”

Бывший ведомый Герхарда был назначен командиром одного из трех самолетов эскадрильи. Он также был лицензированным шутом эскадрильи. Ни один из других мужчин не смог бы уйти от разговора со своим лидером подобным образом.

“Все равно смотри в оба, - настаивал Герхард. “Никогда не расслабляйся. Вот так тебя и убивают.- Он посмотрел вперед, прищурив глаза, когда они устремились на восток. Небо впереди было темным, синее с черными и серыми пятнами. “Похоже на грозовые тучи на горизонте, - сказал он. - Там достаточно места, чтобы Иваны могли спрятаться.”

Голос Герхарда звучал сурово, но он не мог винить Берти. За последние два месяца танковые части Вермахта стремительно продвигались по Украине, в Крым и на Кавказ, замедляясь лишь тогда, когда их запасы топлива не поспевали за ними. К миллионам русских солдат, захваченных в плен или убитых при попытке сдержать вторжение на свою Родину, добавились еще бесчисленные жертвы. Теперь фюрер и его старшие генералы были уверены, что у Красной Армии больше не осталось резервов.

И тут Герхард снова услышал в ушах изумленный голос Берти : . . Ты только посмотри!”

Темнота в полуденном небе исходила не от грозовых туч, а от дыма, густой черной пеленой висевшего над Сталинградом.

На город обрушилась только первая волна бомбардировщиков. Герхард сопровождал второго, за ним следовали третий и четвертый. И это был только первый из трех дней массовых нападений.

Сталинград вот-вот будет стерт с лица земли, его люди и здания будут стерты с лица земли. Герхард не мог себе представить, как там вообще что-то может выжить. А когда Сталинград исчезнет, как долго сможет продержаться сама Россия?

“Это конец, - сказал Берти, словно вторя мыслям Герхарда. - Иваны ведь больше не выдержат, верно?”

•••

Большинство мужчин боевого возраста ушли на фронт, поэтому женщин и детей Сталинграда призвали готовить город к предстоящей битве. В ту весну Юлия и Мария были на собрании своего комсомольского или Комсомольского кружка, когда к ним подошел партийный чиновник. Он стоял в боевой форме, высокий и красивый, с грудью, покрытой орденскими лентами, и пустым левым рукавом куртки, сложенным и пришпиленным к плечам.

- Товарищи, - начал он. "Молодые, гордые, ленинские женщины Сталинграда", - и только эти слова приводили девушек в восторг. Подумать только, что такой герой считал их своими товарищами!

“У меня есть к вам один вопрос . . . Вы хотите защищать Родину?”

- Да!- закричала одинокая девушка.

А потом все дружно подхватили: "Да, да, да!”

В тот же вечер Юлия, Мария и их группа близких друзей записались на дежурство в городскую зенитную батарею. Они понятия не имели, во что ввязываются, не знали, из какого оружия будут стрелять и как им управлять.

Они быстро научились.

Девушки работали на Сталинградском тракторном заводе, на производственных линиях которого вместо сельхозтехники выпускались танки. В промежутках между сменами их инструктировали, муштровали и обучали, днем и ночью, работе с 52-килограммовым зенитным орудием. Юлия, обладавшая острым глазом и быстрым математическим умом, была выбрана на роль наводчика ружья. Мария, более высокая и широкоплечая, была частью живой цепи, которая поддерживала движение тяжелых снарядов от склада боеприпасов к орудию.

И вот теперь, всего через два месяца после того, как они впервые увидели зенитное орудие, они стреляли из него в гневе. Их батарея располагалась в огневой точке на северо-западном периметре тракторного завода. Огромный комплекс был одной из главных целей фашистов, и атаки на него были беспощадны.

"Штуки" падали почти вертикально с неба, как разъяренные черные вороны, ныряющие за остатками пищи, двигаясь с такой скоростью, что тяжелая 85-миллиметровая пушка не могла их выследить. Их крики баньши напугали Юлию не меньше, чем удары бомб. Тем временем более тяжелые бомбардировщики, шеренга за шеренгой, гудели над городом.

Мгновение спустя бомбы вывалились из фюзеляжа и падали все быстрее и быстрее по мере того, как гравитация брала верх. Этот массированный бросок взрывчатки к Земле был таким же ошеломляющим, как вой "стуков" в начале дня, но сейчас Юлия думала только о самолетах в поле зрения, об их высоте и курсе и о том, что нужно сделать, чтобы поразить их.

Она была пятнышком неповиновения, как бегающий таракан в развалинах самого свирепого воздушного нападения, которое когда-либо видела Родина.

Мария, между тем, была теперь не более чем человеческой машиной, повторяющей ту же самую процедуру, поднимая снаряды, передаваемые по линии, снова и снова. Поначалу страх придавал ей сил, но по мере того, как она привыкала к страху, она становилась уязвимой перед истощением. Еще позже она почувствовала, что отделилась от своего тела. Ее мысли были где-то далеко, в то время как мышцы и суставы спины, рук и ног кричали от боли; усталость исчезла, и сама смерть с таким же успехом могла быть другим состоянием души.

С каждым часом воздух становился все более насыщенным дымом и пылью. Девочки повязали платки вокруг рта и носа, чтобы было легче дышать. Они были покрыты потом и грязью, пока не стали похожи на шахтеров глубоко под землей. В короткие промежутки между волнами бомбардировщиков им давали пить воду и есть ломоть черного хлеба. Только когда они останавливались, чтобы съесть эти скудные припасы, они замечали, как пересохли их рты или как голод царапал их пустые желудки.

Их офицером был младший лейтенант, молодой человек по фамилии Морисов, который был едва старше их. Он подбадривал экипажи, находившиеся под его командованием, когда орудия стреляли в хорошем, быстром темпе, и выкрикивал ругательства, когда они ослабевали. В какой-то момент после полудня он достал бутылку водки, чтобы они все выпили, и таблетки стимулятора, которые он обещал дать им свежую энергию и мужество.

Таблетки подействовали. Когда началась следующая атака, девушки двинулись в путь с удвоенной решимостью. Все было быстрее, начиная с перемещения ствола и заканчивая транспортировкой снарядов. Затем они увидели новую опасность: немецкие истребители, целый рой, отрывались от своего строя и неслись на них.

•••

Пилоты истребителей ненавидели наземные операции. Земля была их врагом: нырять к ней было противно всем их инстинктам. Там, наверху, они могли уворачиваться, плести и прясть, чтобы выпутаться из неприятностей. Но наземная атака требовала постоянного курса к цели, никогда не уклоняясь от натиска орудий внизу, все они были направлены в их сторону.

Эскадрилье Герхарда было приказано охранять бомбардировщики, которые они сопровождали. Опасности с воздуха не было: несмотря на все его предупреждения, в небе над Сталинградом по-прежнему не было ни одного русского самолета. Однако внизу многие зенитные батареи пережили атаки "стуков", и их прицел с каждым днем становился все лучше. Один бомбардировщик за другим падали с неба. Его долг был ясен.

Его эскадрилья летела над промышленным районом к северу от города. Он увидел скопление орудий, сосредоточенных по периметру одного из гигантских заводских комплексов. Воздух над ними был густ от черных помпонов разрывающихся снарядов.

Герхард сказал в рацию: "Приготовиться к наземной атаке. Цели - огневые точки у завода, два часа ночи, низко. Атака в полетах по четыре, построение левого эшелона.”

Двенадцать самолетов выстроились в три диагональные линии, в каждой из которых командир находился в верхнем правом углу.

- Готов?- Спросил Герхард. Он выждал меньше пяти секунд, чтобы получить положительный ответ, а затем выкрикнул крик немецкого охотника: “Хоридо!- и резко накренился вправо, отрываясь от других самолетов и пикируя к пылающему аду Сталинграда.