Война Кортни

Успех вторжения зависел от возможности закрепиться на французской земле. Бейкер-стрит будет играть жизненно важную роль в обеспечении такой возможности, и шафран с нетерпением ждет возможности внести свой вклад в эту работу, который внесет бельгийская секция.

Они с Марксом поднялись по великолепной лестнице из белого мрамора, которая поднималась на половину лестничной площадки, прежде чем разделиться на два отдельных пролета, которые поднимались налево и направо, вокруг центрального атриума, прежде чем снова встретиться на площадке первого этажа. На стене перед ними висели богато украшенные золотые часы, а над ними из колоннады, опоясывающей лестницу, выступал балкон. Шафран видела мужчин в униформе разных стран и служб, некоторые курили, другие держали в руках чашки с чаем, болтая друг с другом, пока не началась официальная процедура.

Один мужчина привлек ее внимание. Он был одет в темно-синюю военную форму и белую фуражку с козырьком Военно-Морского Флота США. На манжете его пиджака виднелась единственная полоска длиной в четверть дюйма между двумя полудюймовыми полосками, обозначавшими лейтенант-коммандера. Он стоял, прислонившись к резной каменной балюстраде, опоясывающей балкон, с непринужденной, непринужденной позой, которая показалась Шафран знакомой.

Она остановилась как вкопанная на лестнице, ее сердце внезапно забилось быстрее. Нет, это не может быть он!

Лейтенант-коммандер повернул голову и посмотрел на лестницу. Их взгляды встретились и соединились, что вызвало шок глубоко в ее животе.

- Дэнни, - выдохнула она.

Маркс сделал паузу, когда это сделала Шафран. Он видел, как они с американцем смотрели друг на друга, и как на нее подействовал его вид.

“Вы кого-то знаете?- спросил он как можно небрежнее.

Шафран не произнесла ни слова. - Она кивнула. Она прикусила нижнюю губу. И, не находя слов, она направилась к лестнице.

Их ждал еще один полицейский с Бейкер-стрит. “Где были вы двое?- спросил он. - Шоу вот-вот начнется, но старик хочет сначала подбодрить нас. Вы заставили его ждать . . .”

- А-а, - протянул Маркс. Они знали, как сильно бригадир Губбинс относится к пунктуальности. Их поспешно отвели в приемную, где их уже ждали Губбинс и еще несколько человек из СОЕ.

Губбинс ничего не сказал Шафран и Марксу. В этом не было необходимости. Один ледяной взгляд этих ледяных голубых глаз поставил их на место так же эффективно, как словесная ракета любого другого мужчины.

“Хорошо, теперь, когда мы все здесь, давайте убедимся, что мы на одной странице, - сказал Габбинс. “Каждый из вас должен внести свой вклад в программу дня. Сделайте это. Прочтите свои строки. Не поддавайтесь искушению импровизировать. Не занимайтесь проявлениями юмора.”

“Он со мной разговаривает?- Прошептал Маркс Шафран.

Она не ответила. От вида Дэнни у нее голова шла кругом. Какая-то часть ее хотела выскочить из этой грязной комнатушки, выбежать на балкон и броситься на него. Другая ее часть была благодарна, что ей не дали возможности выставить себя дурой.

Она не слушала Губбинса, но скорее почувствовала, чем услышала, что он подходит к концу своего выступления. “Да, сэр, - ответила она вместе с остальными, когда он спросил, получили ли они сообщение.

“Тогда ладно, - сказал Габбинс. “Следуйте за мной.”

Он провел их в конференц-зал с темными деревянными панелями на стенах и сводчатым белым потолком. Две бронзовые люстры, подвешенные на цепях к потолку, висели над дубовым столом, достаточно длинным, чтобы по обе стороны от него располагались дюжины стульев. Британские и канадские представители сидели по одну сторону стола. Их американские коллеги смотрели на них с другой стороны.

Шафран заняла свое место. Она была единственной женщиной в комнате, не считая стенографистки, сидевшей в стороне и делавшей заметки о происходящем. Она потратила несколько секунд на то, чтобы вытащить из сумки все необходимое и убедиться, что у нее под рукой есть отчет о Бельгии, блокнот и ручка.

Она посмотрела через стол прямо в глаза Дэнни Доэрти. Он улыбнулся ей той ленивой, уверенной, убийственно соблазнительной улыбкой, которую она так ясно помнила по Эрайсейгу. Прошло почти два года, но когда она увидела его улыбку и то, как он прищурился, это было похоже на две минуты.

Ей потребовалось все самообладание, чтобы пережить этот день. Она нашла себя благодарной за полу-услышанные инструкции Губбинса.. Все, что от нее требовалось, - это просто подвести итоги текущих операций секции Т и тех, которые планировалось провести одновременно с вторжением. Когда ей задавали вопросы, она отвечала на них так подробно, как только могла. В остальном она держала рот на замке и делала все возможное, чтобы обращать внимание на того, кто говорил, а не на лицо мужчины напротив. Трудно было не задаться вопросом, чем занимался Дэнни с тех пор, как они виделись в последний раз. Насколько она знала, он женился на своей девушке в Вашингтоне, округ Колумбия. На пальце у него не было кольца, но многие женатые мужчины его не носили. Насколько она понимала, он уже мог быть отцом.

В конце концов встреча закончилась. Трехзвездный генерал, председательствовавший на слушаниях, подытожил все, что было согласовано, посмотрел на Губбинса и контингент SOE и сказал: “Вы знаете, бригадир, я должен признать, что был несколько скептически настроен по поводу вашего снаряжения. Наверное, я традиционалист. Я веду войну так: набираю кучу волосатых ублюдков в униформе, тренирую их до чертиков, покупаю им лучшее снаряжение, которое может предложить Дядя Сэм, и ставлю их против ублюдков другого парня. Мысль о том, чтобы посылать гражданских лиц, в том числе и женщин, навстречу опасности, убивать врага и саботировать его операции, ну, это никогда не устраивало меня слишком хорошо. Но я должен признать, что результаты, которые вы получаете, чертовски впечатляют.”

Его взгляд упал на Шафран. - Скажите, капитан, вы хорошо говорили о движении Сопротивления в Бельгии и его эффективности как оружия против немцев. Вы были там и лично встречались с этими людьми?”

“Я не уверена, что могу ответить на этот вопрос, сэр, - сказала Шафран. Она взглянула на Губбинса. Он слегка кивнул головой. Она снова обратилась к генералу: “Да, сэр, слышала. В прошлом году я провела несколько месяцев в Нидерландах. Я познакомилась с несколькими ключевыми участниками Сопротивления . . . и германской администрации.”

“Ну, будь я проклят. Вот мы здесь, господа, мечтаем о том дне, когда ступим в оккупированную Европу, и эта маленькая леди опередила нас. Мои поздравления, мэм.”

- Благодарю вас, сэр.”

Шафран услышала кашель справа от себя. Маркс передавал ей записку. -"Честное предупреждение!" - там было написано: Отныне я буду называть тебя маленькой леди.

Шафран задумалась на несколько секунд, а затем, когда генерал встал, чтобы уйти, нацарапала в ответ: - "Также справедливое предупреждение. Я обучена убивать".

•••

“Ты одержала там победу, - сказал Дэнни.

Он ждал за дверью конференц-зала, когда Шафран вышла.

“Я не могу говорить, - сказала Шафран. - Губбинс хочет, чтобы мы все вернулись на Бейкер-Стрит для допроса.”

- Я должен увидеть тебя, Шафран.”

Она так старалась сопротивляться. А потом она подумала: "Почему? Почему я должна отказывать себе? Герхард, наверное, мертв. Если Дэнни женат, это его обязанность. Почему я должна быть так чертовски одинока все время?

“Я смогу выйти в половине девятого, - сказала она.

“Я буду там, снаружи.”

- Нет, не надо, люди нас увидят. Слушай, я поеду на автобусе с работы в Найтсбридж. Встретимся у Скотч-Хауса. Это на углу, напротив конца Слоун-стрит. Ты не сможешь пропустить его.”

“Я знаю.- Он улыбнулся. “Я купил маме клетчатый тартан.”

- Я постараюсь успеть к девяти. Но я не могу гарантировать, что приду вовремя.”

“Я подожду.”

Было почти без четверти десять, когда Дэнни увидел, как Шафран выходит из автобуса. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, в тени, так что, оглядываясь по сторонам, она не могла его видеть. Он видел, как она колеблется, видел, как опускаются ее плечи, когда она думает, что его нет рядом.

Затем он вышел на тротуар. Ее лицо просветлело, все тело, казалось, выпрямилось, а потом она побежала к нему, и выражение ее лица было ликующим. Но было и отчаяние. Он раскрыл объятия, чтобы обхватить ее, и она бросилась в них. Она прижалась головой к его плечу, не глядя на него, обняла его за талию и крепко, почти яростно прижала их тела друг к другу.

Он обнял ее и почувствовал, как ее тело задрожало в его объятиях. Она была вся в слезах. Он погладил ее по волосам и пробормотал:- " Все окей".- Он наклонился и поцеловал ее в макушку, и ее запах наполнил его ноздри. Она издала звук, тихий, бессловесный стон.

Дэнни никак не мог прийти в себя. Он чувствовал непреодолимую потребность защитить эту девушку, которая так старалась быть сильной; он хотел, чтобы он мог защитить ее, чтобы она никогда больше не пыталась. Он хотел быть ее стеной против всего мира, ее рыцарем в сверкающих доспехах. И в то же время он хотел взять ее, раздеть, изнасиловать и услышать ее крик.

Но сейчас он знал, что должен позволить ей не торопиться. Он крепко обнял ее, и через некоторое время она подняла к нему лицо, и в ее глазах появилось выражение, которого он никогда раньше не видел. Она не была крутым, хорошо обученным шпионом или богатой, утонченной дебютанткой. Ее лицо смягчилось, и это показало ему всю боль, уязвимость и потерю дочери-сироты, которой она была и которую так старательно скрывала от себя и от всех остальных. Ему казалось, что он видит настоящую Шафран Кортни. Она достаточно доверяла ему, чтобы показать ему свою душу, и он не знал, что делать в ответ, кроме как взять ее голову в свои руки и поцеловать в надежде, что его любовь сможет как-то залечить ее раны.

Они так и остались в своих объятиях, а вокруг них толпились посетители метро, входившие и выходившие со станции Найтсбридж, а машины и автобусы пробирались через перекресток.

Это была Шафран, которая, наконец, оторвалась. Она взяла руку Денни и сказала: “Пойдем со мной.”

Взявшись за руки, они дошли до Чешем-корта, а потом умудрились держаться подальше друг от друга, когда вместе с пожилой дамой и ее пекинесом медленно поднимались на лифте на этаж Шафран. Лифт достиг места назначения. Шафран и Дэнни вышли и, взявшись за руки, направились к ее двери.

“Пока нет, - прошептала она, когда Дэнни попытался обнять ее. - Кто-нибудь может увидеть.”

Самоограничение было мучительным. Шафран очень переживала за него, и ее разочарование только усилило ее отчаяние.

Она повернула ключ. Они вошли внутрь. В ту же секунду, как за ними закрылась дверь и щелкнула задвижка, Шафран крепко прижалась к Дэнни, чувствуя, как он крепко прижимается к ней. Спотыкаясь, они добрались до ее спальни, все еще запертые вместе, а затем разошлись в разные стороны.

Шафран выиграла гонку, чтобы освободиться от их униформы. Она больше не заботилась ни о ком и ни о чем, кроме себя, Дэнни и желания почувствовать его внутри себя. Она всю жизнь была послушной и ответственной. Она не хотела ни думать, ни принимать решения, ни заботиться о чем-либо, кроме удовольствия.