Я увожу к отверженным селениям. Том 2.Земля обетованная

голосом:

— Сюда нельзя. Главврач не велел. — Но, увидев у двери

Игоря Николаевича, женщина смущенно потупилась. — Изви няйте. Вздремнула. Устала ведь.

— Хотите поспать — садитесь возле двери, — строго заме тил Игорь Николаевич.

— Я чтоб поближе... Напиться попросит, вмиг подам.

— Я вас прошу, Вера Кондратьевна, ставить табуретку у

входа. Облокотитесь спиной на дверь, и никто не откроет.

Будут рваться — зовите на помощь.

— Т-с-с, — погрозила пальцем Любовь Антоновна, — он, кажется, спит.

55

В эту минуту из-под белых бинтов повязки сверкнула

узенькая щель полуоткрытых глаз. Любовь Антоновна часто

смотрела в глаза больных, она видела и предсмертную муку, и боль, и упрек, и жалобу. Она видела негодование и злобу, бывает, что больной в последние минуты ненавидит врача за

то, что он не в силах освободить его от жгучей, всепоглоща ющей боли. Но никогда она не видела, чтоб кто-нибудь смотрел

на нее с такой затаенной мукой. Глаза Андрея говорили о стра дании, но ничего не просили. В них угадывались глубоко спря танный гнев и даже вызов, словно Андрей хотел сказать: «Да, мне тяжело, невыносимо тяжело, но я терплю. Зачем пришли

ко мне? Срывать бинты?» Любовь Антоновна протянула руку

к больному, она хотела поправить одеяло, но Андрей, заскри пев зубами, поднял забинтованную голову и тут же беспомощно

уронил ее на подушку.

— Не прикасайтесь к нему, — испуганно попросил Игорь

Николаевич.

— Он бредит?

— Вы новый человек. К нему уже пытался ворваться Ло шадь.

— Но я женщина... Неужели он подозревает и меня?

— Успокойся, Андрей, — мягко попросил Игорь Никола евич. — Здесь я. Никто из них не подойдет к тебе близко. Это

новый врач. Она должна осмотреть тебя.

— Он... говорил... заколят... — отрывисто прошептал Андрей.

— О чем он? — Любовь Антоновна взглянула на Игоря Ни колаевича, но тетя Вера поспешила объяснить слова больного.

— Намедни, когда тот бандит в двери ломился, он грозил

Андрюшке, что задарит докторшу и она ему даст смертель ный укол. Вас-то, Игорь Николаевич, не приметил он, с глазами

у него неладно, вот и подумал, что докторша пришла травить

его.

— Он плохо видит, — подтвердил Игорь Николаевич. — Последствие травмы черепа.

Тщательно выслушав больного, Любовь Антоновна заду малась.

— Мое мнение, — заговорила она, но в это время в проеме

дверей показалась голова доктора, дежурившего в палате

Гвоздевского.

56

Игорь Николаевич! Y полковника пропал пульс. Зрач ки не реагируют на свет, торопливо сообщил дежурный

врач.

— Летальный исход? — заметно волнуясь, спросил Игорь

Николаевич.

— Кажется, да.

— Не торопитесь с выводами, доктор, — неприязненно

оборвал Игорь Николаевич дежурного врача. — Вы проверили

ахиллов рефлекс?

— Нет.

— Совсем разучились работать, — заворчал Игорь Нико лаевич, выходя из комнаты Андрея. — Идите, — приказал он

ожидавшему его врачу, — я вас догоню. Мы с доктором на

минуту зайдем в кабинет. — Любовь Антоновна, подавленно

вздохнув, пошла вслед за Игорем Николаевичем.

— Возьмите ключ, запритесь и не пускайте никого. Посту чит кто, не отвечайте. Погасите свет и молчите, — приказал

Игорь Николаевич, доставая из тумбочки две поллитровые

бутылки. — Лекарства, — пояснил он, пряча бутылки в кар ман. — Осмотрю Гвоздевского — и сразу на вахту. Врачи не

донесут, что Гвоздевский мертв. Лишь бы не прорвался сексот.

Кто он?? Возле вахты будет дежурить мой помощник. Заметит, что кто-то крадется, поднимет шум. Открыто подойти к над зирателям сексот не посмеет. Постараюсь задержать охрану

подольше. Орлов приходит на работу в девять и тогда я сумею

с ним договориться.

— Но подозрение падет на вас, Игорь Николаевич. Орлов

поймет, что вы преднамеренно разгласили тайну об отравле нии Гвоздевского.

— Ничего он не поймет. Я вам уже объяснил, от кого Ор лов узнает секрет. Спокойной ночи, Любовь Антоновна.

Игорь Николаевич скрылся за дверью.

57

м ы сли и сон

Любовь Антоновна, дважды повернув ключ, вынула его

из замочной скважины и положила в карман халата. Не раз деваясь, она прилегла на топчан. «Скоро рассвет... Сумеет ли

Игорь предупредить Орлова... Захочет ли Орлов вступиться за

меня... Игоря могут разоблачить... Даже Орлова не простят

за помощь Игорю... Родственные чувства... дружба... брат...

Тех, кто остался братом для осужденного брата, сыном угнан ного отца, женой арестованного мужа, преследуют... Люди про жили вместе всю жизнь... любили друг друга... страдали, весе лились... одинаково думали, ссорились... мечтали быть вместе

до конца, и вдруг... Любить воспрещается. Твой брат или

отец преступник, отрекись от него... Напиши, что ты его осуж даешь, толкни его, брось в него камень, а не то сам пойдешь

вслед за ним... Трусливые бросают, а тех, кто не согласен, отправляют в ссылку... Трусливые... Y женщины трое детей...

что она должна делать? Ехать с детишками на север? Вот и

пишет она о своем презрении к недостойному мужу... прокли нает отца своих детей... Жену благодарят за гражданское му жество, злорадствуют: заставили-таки обругать врага народа...

негодуют, как это такого зверя, как ее муле, земля-то терпит, если жена и дети прокляли его... возмущаются: а почему лсену

не забрали вместе с супругом? и гордятся: вот какие мы хоро шие и честные, не то что ее муле... А что лее думают сыновья

и дочери, когда их вынуждают подписывать эти пасквили?

Плачут? Презирают себя? Или отделываются рассуждениями: как все, так и мы... Хулее всего детям: отец любил его, расска зывал сказки, мастерил игрушки, плакал, прощаясь... Но ребе нок отказывается и от матери, если обвинили ее... Мать родила

его... не спала ночей... А дочери? Моей Иринке было двадцать

четыре, когда меня арестовали... Она без памяти любила сво его Семочку, они поженились только в тот год... Ирочка была

беременна... она подписала. Как хорошо Ирочка спала, когда

была маленькой... раскинет ручки, улыбается во сне, причмо кивает губами... И это письмо... За что? За то, что я водила ее

58

в школу за руку?., за то, что на всю жизнь я осталась одна?..

Я не хотела другого отца для Ирочки... и для Коли... Он не

подписал... А она?.. Мне читали ее письмо... Мороз, вьюга... Ты сячу человек выстроили... Начальник командировки читает...

Я стою одна возле него... Обмороженные женщины падают, на

них не обращают внимания... и чтение... Я ругала Ирочку в

душе... Бедная девочка... Она-то в чем виновата? Y нее ребенок, муж... А я старая, мне хуже от этого не будет... Мне — нет...

А тем, кто слушал? Тем, кто ждал, когда прочтут их письма?..

Ирочка... Она нелепо погибла... попала под трамвай... Серебря ков рассказывал... Его в сороковом арестовали... Сема отказал ся от сына... Внучок мой... Вадик... Я тебя так и не увидела...

И папа твой бросил тебя... государство прокормит... хочу воспи тываю, хочу брошу, как тряпку грязную... Общественность...

Покричат, поругаются, назовут прохвостом, донжуаном... А Ва дика — на воспитание в детдом... Дон Жуанов не судят... Если

он слово лишнее скажет — пожалуйте сюда... А сына бросит...

Растленный тип... прижжем его каленым железом презрения, и прочие словесные громы и молнии... Может, Сема с умыслом

оставил Вадика? Внук врага народа... Мать хоть и раскаялась, а до конца ли? Вдруг утаила что? Лучше избавиться от вра жеского отпрыска... Жизнь хороша... солнце светит... А сын?

Какая польза от него? Маленький... плачет, пеленки пачкает...

Девушек много, детей нарожают... у меня еще все впереди...

В детдоме хорошо кормят... Няньки... чистое белье... Кто при ласкает Вадика? Кому он пожалуется, когда его обидят? Для

кого он поплачет?.. Кто посадит его на колени?.. Кто?! Была

бы хоть бабка... Я... Он бы шалил. Мальчишки озорники. Все

разбросано. Я собираю и ворчу... сержусь. Какое счастье так

сердиться... Он вырастет один... Чему научат его? Не плачьте, доктор. Никто не знает будущего... А прошедшее я знаю?.. Жив

Вадик? Где он? С кем? Если б вокруг меня жили счастливые

люди... Горько... Завидно... и... радостно... Горько, что страдаю

только я. Завидно: мы все в душе завидуем чужому счастью.

И радостно, что я одна со своим горем и больше никого не

коснулось оно... Но кто же счастлив?.. Капитан? Ему впору

плакать от такого счастья... Гвоздевский? — его нет... А живой

он был счастлив?.. Пустопорожние речи... он не верил ни одно му слову... равнодушие к страданиям людей... жадность, взят59

ки и ненависть. А награда? Сытый желудок... удобная квартира

и... вечный страх потерять эти блага... По-нищенски мало запла тили ему за проданную душу... А было ли что и продавать?..

Орлов... Доносы... травля... и убийства с его благословения...

Это — преступления Орлова... Чем ж е наградили его?.. Лесть

подчиненных: «Слушаюсь!», «Исполню!», «Что прикажете?», «да

ради вас...», «вы для меня....... Под старость приличная пенсия...

и мемуары в литературной обработке беспутного писаки... Пред станет Орлов перед молодым читателем рыцарем без страха

и упрека... А закон возмездия? Даже больших преступников не

щадит этот закон... Грозный был наказан безумием, пыткой

страхом и сыновьями. Одного убил сам, другого — неизвестно

кто... третий — слабоумен... Как накажет закон возмездия се годняшнего Грозного? Детьми? Но тогда этот закон не спра ведлив: почему дети должны платить по счету отцов? Что слу чится с Грозным нынешнего века, я не узнаю... А с Орловым?

Он не Грозный и даже не Грозненький... Винтик... поддержи вает жернова, помогает им молоть... Но для чего мелят эти

жернова? И что получится из смолотых зерен? таких, как я, Игорь, Елена Артемьевна, Рита, Катя? Мука будущего или толь ко мука настоящего? Горькое тесто замесят из этой муки... А

испекут ли из нее хлеб? Не отравятся ли им, как Гвоздевский

поганками Лизы? Игорь продержится до утра? Главное не во

мне... Я не успела отдать кольцо... Обыщут... найдут у мертвой...