Я увожу к отверженным селениям. Том 2.Земля обетованная

50

лет шестнадцать. По закону он должен в малолетке быть, а

его ко взрослым посадили. Осудили его за ботинки.

— Украл?

— В начале сорок пятого, зимой, его забрали в ФЗО. Там

голодно, не топят, он и убежал домой в казенных ботинках.

Не успел отогреться на печке, нагрянула милиция — и пар нишку под суд. За побег и кражу ботинок ему дали восемь

лет. Месяца четыре назад, на пересылке, он попал в руки Пад лы, тогда еще Падло считался вором. Мальчишка с месяц спал

на перине с самим Падлой, потом надоел ему, и Падло прогнал

фезеушника. Парнишка пошел по рукам. Насладятся им вволю, он мне говорил: «аж спину грызли» — и пинком. Заключенные

наложников не любят. Вскоре отправили мальчишку на двад цать пятую командировку. Голод, насмешки, дразнят «петух», «красная косыночка», не выдержал он — отрубил себе кисть.

Вылечим его здесь — и двадцать лет. Погиб парнишка. Жизнь

дешевле ботинок. Таких, как он, среди уголовников немало.

Если бы осуждали только за настоящие преступления... А кто

бы тогда дорогу строил?.. Придет время и нашу дорогу назовут

чьей-нибудь ударной стройкой... Конечно, не все уголовники

такие, как этот несчастный саморуб. Есть среди них, и немало, убийцы, воры, бандиты и прочее отребье. Однако настоящие

преступники устроились неплохо в лагере. Им присылают бога тые передачи и деньги, к ним приезжают на свидание родные, у них легкая работа, а иногда и досрочное освобождение по

ходатайству задобренной лагерной администрации. Дней пять

назад с сорок первой привезли одного паренька, Андрея Петро ва. Не окажись я на вахте, списали бы Петрова как умершего.

— Он вор?

— Не похож. Осужден на три года за нарушение паспорт ного режима. С ним приехали еще трое. Y одного, Монахова

Станислава, алиментарная дистрофия, второй, Саня Лошадь, нарядчик сорок первой, третий — Шигидин, душевнобольной.

Монахов рассказывал мне, за что избили Петрова. Андрей дру жил с Шигидиным. Они познакомились на фронте. Шигндина

ранили в живот, а из госпиталя откомиссовали домой. Шиги дин вернулся домой и узнал, что к его жене, пока он был на

фронте, заглядывал председатель. Шигидин добрался домой

ночью и застал любовника жены в избе. Скандал... драка...

51

Попало, конечно, Шигидину. Разве справится израненный сол дат с раскормленным здоровым мужиком? Председатель об наглел и продолжал захаживать к его жене в гости. Летом

Шигидин встретил председателя на улице и они подрались.

Председатель присмирел, перестал заглядывать, но затаил на

Шигидина злобу. Прошлой осенью деревенские детишки, жен щины, старики, больные, калеки высыпали на поле подбирать

упавшие колоски. Собирали ночью, днем не разрешали. Пусть

лучше честно и законно зерно сгниет в земле, чем съедят

голодные детишки. О том, что по ночам собирают упавшие

колосья, узнали в районе. Оттуда спустили директиву: устро ить показательный суд над расхитителями колхозного иму щества. Проще всего приказать, поймать и осудить. А кого

ловить, если вся деревня колоски собирает. Председатель

вспомнил о Шигидине. Он пригрозил трем бабам и одному

калеке, что отдаст их под суд, если они не поймают жулика

Шигидина. Шигидина поймали pi судили. Учли службу в армии, боевые награды, ранения и дали всего лишь пять лет. На со рок первой он встретил своего односельчанина. Тот рассказал

Шигидину, что его жена сошлась с председателем, сынишка

умер, а слепую мать его бывшая жена выгнала из дома. Вось милетнюю дочь Шигидина отчим бьет и грозит отдать в дет дом. После встречи с земляком Шигидин никого не узнает.

Толкнут его — улыбается, бьют — тоже смеется. Я сам видел, как надзиратель пинал его ногой.

— Промолчали?

— Выкупил за поллитра спирта. Ругаться с больничным

начальством, звать Орлова на помощь — долго не проживу.

Душевнобольных майор принимает с боем: взятки за них ни какой, где держать неизвестно. Психбольница принимает уго ловников, но не сразу. Осужденные по году свободного места

ожидают. Не так-то просто попасть в сумасшедший дом. Оче редь, везде очередь. Больным — все равно, а майору хлопоты.

Пока Шигидина держали на сорок первой, Петров ему помогал.

Петров — парень начитанный. Меня уверял Монахов, что Пет ров «тискает романы, как читает». Я от Монахова все подроб ности узнал.

— А он от кого?

52

— Стасик — односельчанин Шигидина. Присяжные лагер ные рассказчики обычно увеселяют поваров, каптеров, комен дантов, лекпомов и прочих аристократов. За это им платят

баландой, хлебом, а бывает, что и освобождением от работы.

Петров с лагерной аристократией не знался, хотя они и соблаз няли его. Он рассказывал только своим товарищам по бараку.

Надо владеть, и довольно искусно, даром слова, чтобы увлечь

усталых, голодных людей. До рассказа ли им, если они не

знают, что их ждет завтра. Заключенные слушали Петрова до

полуночи и просили рассказать еще. Как-то вечером Падло

позвал Монахова к себе. Он разрешил ему вылизать миски и

заставил чесать себе пятки. Падло большой любитель такого

времяпрепровождения. Пяткочесателей он не кормит, разре шает им только вылизывать пустые миски.

— Отдает объедки?

— Объедки он дарит своим любовникам, мальчишкам. На

сорок первой Падло завел двух мальчишек, одного назвал

Дашкой, другого Нинкой. Надел на них женские косынки и

ревновал их к своей своре. Сегодня Дашку объявит законной

женой, а Нинку наложницей, а завтра наоборот. Стравит па цанов, они сидят и ругаются, спорят до драки, а Падло хохо чет. В тот вечер, когда пригласили Монахова, в комнате Падлы

был Шигидин.

— А его-то зачем туда?

— Им развлекались падловцы. Они хватали Шигидина за

уши и били его головой о стену, а он смеялся. Кто-то из пад-ловцев заявил, что оторвет Шигидину уши. Старался, пыжил ся, и ничего не получилось. Потом затеяли игру, кто сильнее

ударит Шигидина о стену. Результат определяли по звуку.

Падло, как верховный судья, никого не назвал победителем.

Монахов попросил Падлу, чтоб не мучили Шигидина, и полу чил удар ногой в лицо. В это время привели Петрова. Падло

предложил ему «тиснуть роман». Петров потребовал, чтобы

Падло распустил всех по баракам. Вы представляете, как взбе сился этот мерзавец! Ему, Падле, какой-то лагерный доходяга

ставит условия! Сперва Падло хотел проучить Петрова немед ленно, но потом, трудно предположить, что Падло подумал

потом, он неожиданно пустился с Петровым в переговоры. Воз53

можно, Падло посчитал Петрова ненормальным, и он решил с

ним поразвлечься, а возможно, Петров пришелся ему по душе

своей смелостью. Падло предложил Андрею неслыханную сдел ку: он сказал, что назначает Петрова своим помощником и в

его отсутствие комендантский взвод и прочее будут подчинять ся Петрову. Андрей заявил, что комендантский взвод ему не

нужен, а рассказывать «романы» он будет только в общем

бараке. Хочет Падло послушать, пусть приходит, «если, — до бавил Петров, — у меня не пропадет охота рассказывать при

виде тебя».

— Не может быть, чтоб так он ответил коменданту.

— Не может, но было. Я сам не поверил Монахову. Саня

Лошадь, он был в комнате Падлы, когда били Петрова, почти

слово в слово повторил рассказ Монахова.

— И этот подонок Саня здесь?

— Я выписал его за неимением мест. Я многое повидал в

лагере, давно перестал удивляться, но Петров... Девять банди тов, вооруженных ножами, палками, безнаказанностью, а он

один плюет в глаза их хозяину. Падло заорал: «Раздеть его, подвесить вниз головой!» Петров схватил полено и Саня Ло шадь получил превосходный удар по голове.

— А Падло?

— Ускользнул мерзавец. Петрова били долго, ожесточен но и умело. Проломили череп, сломали руку, два ребра и вы бросили из окна. До утра Андрей валялся на земле, истекал

кровью, а надзиратели не разрешали отнести его в барак.

Утром пришел начальник и на глазах заключенных пинал

Петрова ногами и орал: «Ты ценного человека чуть не убил!»

Сперва хотели схоронить Петрова тут же в зоне, а потом реши ли, что все равно он не выживет и привезли в больницу. Таков

начальник сорок первой. А вы боитесь, что пострадает невин ный человек. К нам прибывали десятки искалеченных заклю ченных с его командировки, сам он мало кого бил, зато натрав ливал коменданта и его взвод.

— У начальника сорок первой жена, двое детей. Дети не

виноваты, жена тоже.

— А Петрова ждет мать, а может быть и невеста. А погиб шие на сорок первой? Их разве не ждал никто? Их дети не

остались сиротами? Умирать с мудрой улыбкой всепрощения

54

очень красиво и заманчиво. Не жалеешь себя, твое дело. Но

позволяя себя убить, ты утверждаешь бандита в мысли, что

любое преступление сойдет ему безнаказанно, превращаешься

из его жертвы в сообщника. А помогать двуногому зверю не

имеет права ни один честный человек. Так что не терзайте

себя, Любовь Антоновна, если начальник сорок первой лет на

двадцать поселится в глубинке.

— Разрешите я просмотрю историю болезни Петрова.

— Я сам хотел попросить вас об этом... Может, взглянете

на него самого?

— Он спит?

— Наверно, нет. Пятые сутки его кормят с ложки. Днем

терпит, ночью стонет.

— Если вы разрешите, я буду дежурить возле него... лишь

бы благополучно кончилась вся эта история с Гвоздевским.

— Вам нужен отдых, Любовь Антоновна.

— Y меня старческая бессонница. Где он лежит?

— За стеной. В маленькой комнатке.

— Почему не в общей палате?

— В больнице много ссученных воров. Ночью удушат

Петрова, и не найдешь кто. А если и найдут, то убийцу выпи шут и назначат комендантом или воспитателем.

Игорь Николаевич и Любовь Антоновна с трудом втисну лись в крошечную комнатушку. Любовь Антоновна подошла

к изголовью больного. Возле Андрея сидела пожилая женщи на лет сорока пяти. Услышав, что кто-то подошел, она испуган но вскинула голову, протерла глаза и сказала охрипшим от сна