Другой путь Леннрота

Ближе к полуночи, огибая ладожский берег по большой дуге, Элиас услышал тревожный набат, долетевший до его слуха по воде. Это означало, что в Сортавала пожар. Точнее, пожар должен был быть в той самой пристройке к постоялому двору в форме конуры.

Перед тем, как покинуть показавшийся ему столь негостеприимным и странным город, Леннрот изобразил на топчане, единственно вместившимся в его номер, человеческую фигуру, скорченную под какой-то накидкой, предположительно - аналогом одеяла. Дверь запер на щеколду, хотя понимал, что один хороший удар по двери распахнет ее, срывая с такого запора. К рукояти он привязал тонкую веревку, другим концом закрепив к своей переносной маленькой керосиновой лампадке.

Лампадка с удара дернется и опрокинется прямо горящим фитилем на деревянную плошку, прикрытую куском хлопчатобумажной ткани, в миру называемом "носовой платок". В самой плошке будет ждать своего волшебного воспламеняющего действа горючая жидкость под названием, собственно, керосин.

Элиас не послушался совета Сало немедленно уходить из города, потому что: во-первых, далеко не уйти, во-вторых, в лесу легче разбираться без свидетелей, можно долго-предолго мучить и получать от этого свой бандитский кайф.

Если этой ночью дверь не выбьют, удостоверившись через окошко, что постоялец спит, то Леннрот успеет уйти на недосягаемое расстояние. Ну, а если выбьют - значит, сами виноваты.

Пожар, потом тушение, потом разборки. Есть обгоревшие кости или нет? Скажут Тухкиным, что есть - и концы в огонь. А жемчуга - нет. Пусть с Кружевницким работают, авось у него что раздобудут. Хотя, вряд ли. Такого клеща так просто не раздавить.

Первоначально Леннрот намеревался еще пройтись по Олонецкой губернии, как в ту пору называли Карелию, но теперь решил вернуться в более тяготеющее к Финляндии местечко под названием Иломантси, в надежде получить больше радости84.

Никто не знает маршрут его экспедиции. Ни злодеи Тухкины, ни хитроумный Кружевницкий, ни родные, ни близкие. Одному Господу ведомо. Пан, или Пропал?

Белые ночи практически закончились, так что не видно было нихрена. Разве что луна появится.

Она и появилась, что характерно, вместе с облаком. Туча оказалась изнутри освещена так, что была очень контрастна на фоне неба. Идти можно, но под ногами не видно ни зги. Любая ямка, либо камень, либо суковатая коряга способны вывести пешего путника из строя. А это чревато неминуемой гибелью. Либо от леса, как такового со всей его таинственной силой, либо от лихих людей, которых по лесам шастает тоже немало.

Зимой лучше. Снег отсвечивает, звезды дают направление - иди себе на лыжах, да радуйся. Пока на небе виден Плуг85, либо Пояс Вяйнямейнена86 - с пути не сбиться.

Леннрот, лишившийся своего фонарика-лампадки, все-таки не рискнул идти дальше, выбрал сосну помогучей, да и устроился на выпиравшем корне, прислонившись спиной к стволу. Лес жил своей ночной жизнью, но это не очень беспокоило Элиаса. Летом зверь на человека не кинется, летом у него есть выбор. Вот какая-то пакость, не вполне связанная с людским миром, пристать может. Она завсегда на страх реагирует и к нему липнет.

Лес - это древность, и порядки здесь древние. Карелы, застигнутые ночью посреди чащи, не всегда разводили костер. Разве что от холода, или еды приготовить. На огонь всегда кто-нибудь выходит. Или волк придет и долго-долго издалека зачарованно смотрит на пламя, либо злобная росомаха, любопытствуя, выйдет, а потом, забеспокоившись, подымет шум, способный вызвать у человека ледяной пот и мурашки по всему телу. Росомаха лучше видит, чем медведь, тот по ночам предпочитает вольготно спать, так как врагов у него в лесу, опять же, нету.

Вот поэтому, если можно обойтись без костра, то лучше его не разжигать. Описал вокруг своего краткого привала круг, опустошив свой мочевой пузырь - и порядок. Пару часов можно спать, не беспокоясь ни о чем.

Леннрот заснул сразу же, как только прислонился к дереву. Когда же открыл глаза, вокруг разгорался рассвет. Пока еще роса не выпадала, поэтому было вовсе не холодно. Никто из мелкого зверья не набился в его походную куртку, чтобы разделить комфорт, никто из крупного зверья, воспользовавшись случаем, не отгрыз ему ногу или руку.

Он все-таки потратил некоторое время, чтобы маленьким костерком вскипятить себе кружку кофе. Вода из лесных бочажков и ручейков, на диво вкусная.

Несмотря на то, что посещение Сортавала, а, особенно - Валаама, оставили у него гнетущие впечатления, сейчас в лесу, не слыша и не видя таких же как и он людей-человеков, сделалось покойно и даже радостно.

Совсем не туда идет общество, раз спокойствие ощущается лишь тогда, когда ты вне этого общества. Значит, неправильное это общество. То есть, все государство - это злейшее зло для человека. А те, кто во главе этого государства, то ли марионетка царь, то ли кто-то тайный правитель - это враги по определению.

Суть человека, которого создал Господь - это любовь. А отсюда вытекают другие его характеристики. Жалость, прощение, понимание, верность, доброта - вот это и есть человек. Существо одушевленное и наделенное даром слышать Господа, то есть, совестью.

Что с государством, которое строят и поддерживают всякие люди, либо существа их заменяющие? Злоба, равнодушие, непрощение, жестокость и предательство. У них нет совести, да и неодушевленные они все. Любой полицай, не говоря уже о судье - это и есть государство. Поп - тоже государство.

А вот доктор - нет. И рыбак с удочкой - не государство, пока на него не навалится ленсман со штрафом. В этом случае он уже враг государства. Да и врач, коли откажет в помощи больному - это тоже государство.

По закону Леннрот должен был бежать в полицейский околоток и на всех стучать, чтобы все, в свою очередь, стучали на него. А потом понести заслуженное наказание и пасть жертвой непреодолимых обстоятельств. Однако он не испытывал ни малейшего угрызения совести, что поступил вопреки положенным государством нормам. Душа была спокойна, стало быть можно было жить дальше.

Пес с ними с лицемерными алчными попами на Валааме, два пса - с аптекарем Сало, возомнившим себя самым хитрым, три пса - со всей оставшейся государственностью. Все это можно лишь ненавидеть. Копить злобу нельзя, потому что злоба съедает душу. А вот ненависть - это такое же чувство, как и любовь, только обратное. Две стороны одной и той же монеты, которой нам разрешено расплачиваться по заслугам.

Леннрот, поглощенный своими размышлениями, не заметил, как солнце вышло в зенит, а под ногами начали попадаться свежие лежневки - временные дороги, проложенные в лесу по какой-то хозяйственной надобности. То ли лес заготавливать, то ли с болота торф вывозить, то ли камень выбирать. Все они идут к рекам. Ну, а реки впадают в озера. Его интересовало как раз Янисъярви. Там деревни, там можно материал пособирать.

На удивление, чем ближе к святым местам, тем менее охотно народ вспоминает руны, обычаи и обряды. Понятно, что церковь этого не одобряет, но не до такой же степени! Что-то должно сохраниться. А в Сортавала было пусто. И на Валааме - тоже.

Что выходит из горнила,

Что в огне там происходит?

Из горнила вышла дева

С золотыми волосами

И с серебряной головкой,

С превосходным чудным станом,

Так что прочим стало страшно -

Илмаринену не страшно87.

Тоненький мужской голос надрывался, и в каждый момент казалось, что сейчас поломается и оборвется. Песня возникла неожиданно и, как бы, просто из воздуха88. Потом из-за поворота, огибающего огромный камень, появилась лошадь с открытым ртом, которая остановилась и с большим подозрением начала смотреть на Леннрота. Можно было предположить, что это она пела.

- Вас ист дас89? - спросила лошадь и тряхнула головой.

- Нихт шиссен90, - ответил ей Леннрот.

Из-за лошади вышел мужчина средних лет с бакенбардами и в жилете, одетом поверх простой рубахи. Он вздрогнул, увидев Элиаса, едва не подпрыгнув выше вершины валуна. За ним вышел еще один человек вполне местной наружности, с бородой веником, в картузе с поломанным козырьком и черными, будто нарочно испачканными в саже руками.

- Здравствуйте, господин чиган, - сказал он голосом, которым, вне всякого сомнения, до этого тянул незнакомую руну.

- Здравствуйте и вы, господа хорошие, - ответил Леннрот и добавил. - Только я не чиган.

- Это господин магистр, - объяснил своему спутнику в жилетке певец. - Ферштейн?

- Йа, - ответил тот. - Натюрлих.

Лошадь втянула воздух ноздрями и радостно заржала, потешно шевеля большими коричневыми губами. Леннрот немедленно протянул ей яблоко с монастырского стола.

Пока она с удовольствием жевала, певец спросил Элиаса:

- Туда или сюда?.

- К озеру, - ответил тот.

- Значит, по пути, - улыбнулся местный житель. - Садись с нами. Немец возражать не будет.

- Не буду, - согласился человек в жилетке и ушел за камень.

Все они уселись на телегу, груженую плотно упакованными в мешки брикетами с коричневым сухим торфом, и поехали дальше.

14. Кантелетар

Немец оказался голландцем, который заготавливал в сухом болоте торф для своей голландской родины, где этот торф ждали голландские цветы тюльпаны, чтобы цвести и радовать дам по всей Европе.

- Надо же, а я думал, вы углежоги, - кивнул на черные руки возницы Леннрот.

- Это раньше я был углежогом, - согласился тот. - Жарко, дымно, а прибыли мало. Теперь вот на роздыхе. Торф таскаем.

- И руны поем, - добавил Элиас.

Телегу тряхнуло, немецкий голландец немедленно вывалился и затих под самым колесом, предвкушая, как его сейчас переедут.

Леннрот и возница, склонившись, вытащили съежившегося человека за шиворот жилета и поехали дальше.

Местный житель оказался вовсе не местным жителем. Это был Ваассила Киелевяйнен из беломорской деревни Вуоннинен волости Вуоккиниеми. Он был рыбаком, однако с возрастом выходить на промысел оказалось тяжело, поэтому отправился вместе со знакомыми мужиками туда, где тепло и ветер не продувает. Был углежогом, а теперь вот - торфяной рабочий.

Руны петь ему запретили попы, которых тут тьма. Но когда никого нет, почему бы не поголосить? Эта руна о создании "золотой бабы", другой ипостаси золотого тельца, досталась ему от самого великого рунопевца, когда-либо им встречаемого, от Архиппы Перттунена из Латваярви.

Ваассила спел еще разок, теперь уже о Вяйнямейнене, но, приближаясь к Янисъярви, замолчал и отнекивался: вполголоса руну выводить не умеет, а иначе - случайный попенок услышит и наругает. Еще и заработка можно лишиться.

- Ты к нам в деревню приходи, - пригласил он Леннрота. - Там есть такие рунопевцы - закачаешься. Медведей в стаи собирают, ворон наперегонки бегать заставляют. Так-то, брат.

Это было очень интересное открытие для Элиаса. Это было новое направление, куда следовало непременно поехать. Но уже не в этом году.

Ночевать среди жителей и работников большой деревни, носившей одинаковое название с озером, Леннрот не решился. Все-таки близко еще было до раззадоренных Тухкиных, чем меньше народу его видит, тем больше шансов, что слух о его маршруте не дойдет до их ушей.