Прощаться не будем!

Закуривая по одной, мы пристально вслушивались в нарастающий лязг гусениц со стороны Гавриловки.

— Гля командир, кажись, идут! — сплёвывая под ноги, произнес Столярчук.

Затушив цигарку, я вылез из люка, и глядя в бинокль наблюдал за движущейся техникой.

— Да ты прав! Не идут, а прут! Передай всем экипажам, мы начинаем!

— Борис Константинович, заряжай бронебойный сразу! Снаряды экономить! Столярчук, ты тоже особо не увлекайся! Отсекай только пехоту. Старайся бить прицельно точно. Фима, ты после первого выстрела заводись, и ставь на первую передачу, как скажу, тронешься с места! Храни нас Господь!

Я выставил орудие на прямую наводку. Ногу приспособил на педали спуска, в ожидании противника, пока он не появится в перекрестии моей панорамы. В полукилометре от нас, на проспекте Разина появилась немецкая пехота. Глядя в триплекс, я насчитал более ста человек пехоты. Они двигались прямо на нас. Благо после тщательной маскировки нашу «семерку» не было видно. Вслед за пехотой на горизонте появились и колонны сначала средних танков Т-3, а после пошли Т-6 «тигры». В общей сложности, мы насчитали восемь средних и двенадцать тяжелых танков противника.

— Командир, когда начинаем? — спросил Яков, целясь в узкое с палец отверстие, своего ДТ.

— Как пересекут ближний перекресток, огонь!

— Принято! — последовал ответ.

Вдруг немцы всполошились, услышав стрельбу соседних наших танков. Наводя перекрестие панорамы орудия под башню головного танка, я резко нажал на педаль спуска. Из окна, прикрытого мешками трехэтажного здания, наша «семерка» выпустила первый снаряд. От попадания, немецкую «тройку» разнесло в «щепки». Башня, охваченная огнем подброшенная от взрыва, полыхала в воздухе, словно грандиозный салют.

— Огонь Яков! Огонь! — скомандовал я.

Столярчук тотчас же, прижал свой ДТ к плечу и начал косить пехоту. Трата-та-та! Трассеры от пулемета указывали на наше местоположение. Вдруг из-за подбитого танка выплывает еще одна тройка, а за ней и «тигр».

— Старшина! Бронебойный быстро! — прокричал я.

— Есть бронебойный товарищ лейтенант! — ответил он.

— Выстрел! — крикнул я.

От второго выстрела, разнесло еще один танк. «Тигр» уточнив наше местонахождение, прямой наводкой выстрелил в нашу сторону. Вражеский снаряд точно лёг в наше укрепление.

— Фима, быстро вперед! — закричал я в шлемофон.

Горохов включил передачу, толкнул рычаги управления и танк дернулся с места.

— Карасев, давай еще бронебойный! — скомандовал я, наводя прицел на танк противника.

Выстрел! Попадание! У «тигра» заклинило башню. Вражеская пехота рассыпалась на мелкие группы. Яша отстреливал диск за диском.

Этот не равный бой продолжался до рассвета. Оставшиеся немецкие танки, выехали на соседние улицы, чтобы взять нас в кольцо. Вскоре к ним присоединился батальон пехоты. Мы вырвались из проспекта на площадь Свободы. К этой площади вела только одна дорога. Пролетев проспект на полном ходу, мы забрели в арку, где была постройка кольцевого типа. А дальше тупик.

— Командир, всё…приехали. Горючего больше нет! — снимая шлемофон, безнадежно пробормотал Фима.

— Твою мать! Что с боеприпасами? — спросил я.

— Осталось два осколочных и один бронебойный! — утирая свой влажный лоб, ответил старшина Карасев.

— У меня последние полдиска, командир!

— Значит так! Занимаем круговую оборону. Столярчук, бери пулемет, автоматы, гранаты и со мной на улицу. Борис Константинович, ты давай на моё место, а ты Фима на место Бори. Будете прикрывать нас, а мы не дадим им приблизиться к танку. Заманим их в своё кольцо. А там как вывезет. Все понятно?

— Более чем, командир! — воскликнул радист, вытаскивая свой пулемет.

Заняв позиции, мы ожидали подхода противника. «Тигры» вместе с пехотой ползли по проспекту в нашу сторону. Спустя время немцы, заметив на площади наш танк, открыли шквальный огонь. Это были штурмовые батальоны войск СС.

Они были посланы уничтожить нас, отомстить за своих убитых товарищей. В ответ мы открыли плотный огонь из всех стволов. Фашисты неиссякаемым потоком, появлялись в арке и лупили по нам из автоматов. Отстреливаясь, мы перекосили около сорока человек пехоты противника, перебив весь их авангард. Немцы не желая мирится с этой утратой, столь элитных эсэсовских частей, бросили в ход танки. Около десяти танков дивизии СС «Мертвая голова» пытались прорваться к площади. Но из-за узкого перехода проспекта к нашим позициям, они вынуждены были выстраиваться в колонну по одному, для того чтобы заблокировать нам выход.

Бои гремели в районе Лютежа, и немцы прекрасно понимали, что помощи нам ждать не откуда. Карасев израсходовав все боезапасы, бросился к рации и начал звать на помощь. Фима по пояс вылез из башни танка и, взяв ППШ, открыл огонь по наступающей пехоте противника. Столярчук, расстреляв все патроны, выбросил пулемет и начал отстреливаться из нагана.

Фашистский танк ворвался на площадь, и выстрелил подкалиберным снарядом по нашей «семерке». Танк загорелся. Фима, выскочив из танка, пытался достать находившегося в бессознательном состоянии Карасева. Взяв оставшиеся гранаты, я с криком бросился на немецкий танк. Немец открыл огонь из пулеметов, и Фима упал навзничь.

— Получи, в рот тебе его печенье! — закричал я, швырнув связку гранат в двигательный отсек «тигра». Взрыв. Танк загорелся. Столярчук подбежал к нашему танку и полез вытаскивать наших ребят. После подрыва, я тут же метнулся ему на помощь.

— Вот и всё ребята… время пришло. Бросьте меня, мне все равно конец! — постанывая от боли, бормотал Фима.

— Шо с ним, лейтенант? — растерянно спроси Столярчук.

Опрокинув взор на его окровавленную ногу, я тут же разорвал штанину, откуда алой струйкой брызнула кровь.

— Етит твою мать, бедренная артерия перебита! Так Яша, зажимай там же где и я! — прижимая ему бедренную артерию кулаками, прокричал я.

Яков тут же наложил свои руки на его рану, пока я расстегивал с себя ремень, и пережимал Фиме ногу, пытаясь остановить кровотечение.

Фима, запинаясь от боли, говорил:

— Ребята, я…я что умираю да?

— Да шо ты такое бачишь родной? Мы тебя вытащим! Сейчас наши подоспеют и заберут тебя в госпиталь! Держись, слышишь, держись! — успокаивал Яков, не отпуская рук от его раны.

— Все! Остановил! Остановил кровотечение! — закричал я.

Ефим несколько угасая, тихо-тихо бормотал:

— Простите… простите…

— Ефрейтор Горохов, я приказываю тебе! Не закрывать глаза!

Наверное, впервые, я тогда увидел Столярчука плачущим. Отпустив рану, он тормошил его за плечи, пытаясь вернуть в сознание.

Фима, не закрывая глаз, лишь лениво так шевелил губами, после чего его дыхание остановилось.

— Горохов! Горохов! Отставить! — кричал Яков со слезами, стоя на коленях перед его уже бездыханным телом.

От увиденного, у меня тут же навернулись слезы.

— Оставь его Яша, он мёртв! — взяв его за плечи, сказал я.

Немцы, после перегруппировки, снова пошли на штурм. Столярчук стиснув зубы подобрал автомат Фимы, и вытирая окровавленными руками свои слёзы, выбежал из-за танка и открыл беспорядочную стрельбу по немцам.

Увидев эту картину, я бросился на него, свалив с ног на землю:

— Ты что сержант, убьют же!

— Пусти меня лейтенант, я их сейчас размажу!

— Да замолчи ты! Немцы окружили нас! Мы с тобой одни остались… — ответил я, вцепившись в грудки Столярчука.

Немцы тем временем, встав в полукольцо, выдвинули нам ультиматум о сдаче. В противном случае нас расстреляют.

— Ну и шо делать будем, командир?

— Я в плен сдаваться не собираюсь! У тебя патроны остались? — произнес я.

— Три патрона, а у тебя?

Достав обойму из своего пистолета, я ответил:

— Последний….

— Вот лейтенант, у меня в подсумке граната осталась еще! — сказал Яша, крутя в руке зеленую по форме напоминающую лимон, гранату.

Улыбнувшись ему в лицо, я принял решение подорвать себя вместе с фрицами, как только они нас схватят.

— Как подойдут ближе, дёргай чеку!

Столярчук посмотрел на меня так холодно, что в его глазах я прочёл всю безысходность этой последней минуты жизни. В этот момент у меня, да и, наверное, у Столярчука, перед глазами пролетела вся жизнь. Мы думали о том, что уже никогда не увидим своих родных. Я мысленно простился со своей женой, и попросил у нее прощения за всё. Немцы тем временем, взведя затворы на автоматах, медленно подходили к нам.

Перед смертью я не смог сдержать слёз. Яков, обнимая меня за голову, вытащил чеку из гранаты, зажал предохранительный рычаг и произнёс:

— Прощай лейтенант! Не довелось нам вместе повоевать…

— Прощай Яша… — закрыв глаза, прошептал я.

И только Столярчук медленно стал отпускать рычаг, как вдруг рёв штурмовиков и громкий клич «Ура!» наступающих полков, стремительным броском, пошли в атаку. Штурмовики ИЛ-2 из всех орудий уничтожали фашистского гада. Эсэсовцы в панике разбегались кто куда, в поисках укрытий, но советские снаряды неумолимо настигали их. Они усыпали бомбами всю площадь и прилегающую к ней улицу, где располагались немецкие танковые колонны. В этот момент Яков молниеносно сообразив, взял меня за шкирки и затащил под наш подбитый танк.

После бомбардировки на площадь, по развалинам домов, въехали наши «тридцатьчетверки». Заметив наши танки, мы вылезли из-под нашей машины и буквально бежали на встречу прибывшим войскам. Подойдя к первой машине с надписью «Мстители» на броне, я замыленным взглядом увидел, как из танка, вылез молодой парень, который скидывая шлемофон, произнёс:

— Ну что братва, живы?

— Как видишь! — ответил я.

— Алёшка, ты что-ли? — воскликнул этот танкист.

Протерев глаза, я разглядел до боли знакомую физиономию, светящуюся от счастья:

— Максим! Это ты чертяга! — набросившись на него, воскликнул я.

— Максим, братишка ты не представляешь, что тут было…

— Я вижу, вижу дорогой! Как ты тут оказался? — спросил он.

Не переставая обнимать и целовать его, я отвечал:

— Мы тут после наступления. Никого не осталось. Наша бригада разбита. А вы откуда здесь?

— Мы наступаем по всему фронту сейчас. А вы переправляетесь на тот берег. Там твоя бригада доукомплектовывается как раз. Вместе пойдем на Киев!

Оторвавшись от него, я увидел на его груди, золотую медаль Героя Советского союза.

— Откуда? — удивленно спросил я.

— Всё оттуда же, из Сталинграда! Ладно, об этом потом! А сейчас тебе надо уходить! — сказал он, и оттолкнув меня, запрыгнул в свой танк.

— Я найду тебя! Слышишь? Найду! — помахав рукой, удалился в сторону наступающих войск.

С чувством радости от встречи, и только что минувшей смерти, я пребывал в некой прострации. От переизбытка эмоций у меня закружилась голова, и я тут же присел на корточки. Глядя на свои окровавленные руки, я задумался. Яков подошел ко мне с той самой гранатой в руке.

— Слава богам не использовали! — тихо сказал он, вставляя чеку на место. После взрыва и полученной контузии пришел наконец в себя и мой старшина Карасёв. Борис подполз к телу Фимы, и схватившись за свою голову, стал тихо мычать. Яша подложил под голову убитого свою пилотку, и ладонью прикрыл уже затянутые посмертной мутью глаза Горохова. Я присел рядом с ребятами, и приобнял за плечи Карасева.