Отпуск на даче

— Нет, но ведь рабочие этого не знают, поэтому и не посмеют делать что-нибудь не так.

— У тебя на лице написано, что в твоём присутствии можно допустить любой брак и ты этого не заметишь, — возразила она. — Я помню про то, как вам делали фундамент. Я лишние деньги переплачивать не хочу. И Юлю надо отпустить. Я с ней рассчитываюсь сразу, после каждого её посещения.

Марина ушла, а я подумала, надо ли посвящать моих подруг в то, что я услышала из окна, и решила подождать. Мало ли как можно истолковать самые обычные слова, если не знать контекста. Ясно одно, что Сергей приставал к девушке и после его смерти ей работается в этом доме спокойно. Непонятно только, что им надо открыть? Если уж я могу нафантазировать бог весть какой злой умысел, то, расскажи я сейчас всё Ане и Кате, и втроём мы сделаем из Михал Михалыча законченного злодея. Но для себя я решила присмотреться к этому ревностному работнику и его подозрительной помощнице.

— А что, я произвожу впечатление дуры? — спросила я.

— Не дуры, а очень невнимательной, — смягчила Катя осадок от слов Марины.

— Пусть будет так. Давайте, сходим погулять.

— Нет, я сейчас уберу всё здесь, а потом позагораю, — отказалась Катя. — Мне не хочется никуда идти.

— А я с удовольствием, — охотно согласилась Аня.

Я поняла, что она надеется снова встретить Михаила. Она и так пошла бы, но теперь наши прогулки приобрели для неё особый интерес.

— Катя, у меня здесь чай остался, — предупредила она «шкелета». — Ты его, пожалуйста, не выливай. Когда приду — выпью. Я вот сюда его поставлю, на подоконник.

— Может, лучше новый заварим? — спросила Катя.

— Нет, я выпью этот. Мила правильно сказала, что он вкусный. Приду усталая, разогретая на солнце, а тут у меня готовый чай.

Она поставила чашку с блюдцем на подоконник, чтобы она не занимала стол, и мы покинули нашу подругу в её новом царстве.

Марине мы не стали надоедать и ушли, не заглянув на стройку.

— Мы сейчас куда пойдём? — спросила Аня. — На станцию?

Я поняла, что теперь её будет тянуть именно в ту сторону, где мы встретили Михаила.

— Между прочим, он направлялся в сторону рынка, — напомнила я.

— Но ведь шёл-то он оттуда, — возразила Аня.

— Шёл оттуда, но неизвестно, где он живёт. Может, он ходил на станцию.

— Где же нам его искать?

— Только, ради всего святого, не показывай, что ты за ним бегаешь, — испугалась я. — Этим ты его только оттолкнёшь.

— Я помню, что я должна меняться. То я должна его радостно встречать, но почти не узнавать, то быть грустна и задумчива. Если мы его встретим сегодня, то как я должна себя вести?

— По-моему, надо продолжить быть любезной, а вот завтра уже перемениться, — решила я. — Кстати, о любезности. Давай купим Маринке гжельский чайник поизящнее.

— А это ещё зачем?

— Ты не видела, каким взглядом она посмотрела на жёлтый чайник, который Катя достала взамен разбитого? Это был взгляд, полный сожаления и скорби. Мы можем подобрать рисунок, близкий к рисунку на чашках, так что он вполне заменит разбитый. Даже оттенок можно выбрать.

— А почему бы и не купить? — согласилась Аня. — Только я деньги не взяла.

— И я тоже не взяла, но вместе с деньгами нам надо захватить и образец рисунка.

— Зарисовать его? — не поняла Аня.

— Возьмём чашку и на месте разберёмся, что к ней больше всего подойдёт.

— Дельная мысль, — одобрила Аня.

— Марина приедет завтра с работы, а её будет ожидать сюрприз, — предвкушала я. — То-то она обрадуется. Ты заметила, что она немного успокоилась? Вчера у неё была настоящая истерика, а сегодня она лишь временами покрикивает на рабочих.

— Это мы на неё так благотворно влияем, — самодовольно сказала Аня. — Так куда же мы пойдём?

— Туда, куда ещё не ходили. По направлению к станции, а потом повернём не направо, а налево.

Так мы и сделали. Михаила мы не встретили, а путь налево вывел нас к очередному дачному комплексу, где мы чуть не заблудились.

— А вы кто? — строго спросил нас какой-то мужчина с двумя большими собаками в намордниках и на поводках. — Я вас здесь раньше не видел.

— Мы отдыхающие и осматриваем окрестности, — объяснила Аня.

— Здесь нечего осматривать, — очень нелюбезно ответил мужчина.

— Вы сторож? — догадалась я.

— Сторож.

— Нам дачи не нужны, — сказала Аня. — Нам хочется посмотреть, что находится за дачами.

— Другие дачи, — отрезал сторож. — Потом ещё два кооператива, за ними небольшой лес, а потом снова дачи. Большой лес там, за станцией.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила я, и мы повернули обратно.

— Неужели мы похожи на злоумышленников? — возмущалась Аня. — Или на воровок?

— Наверное, ему хорошо платят, вот он и показывает своё рвение. А принять нас можно за кого угодно. Мы с мамой однажды гуляли с собакой у нас на даче, зашли далеко от дома, пошли вдоль рельсов, а с другой стороны тянулись какие-то участки. Собака у нас маленькая, и, разумеется, мы опасаемся других собак. А тут нам навстречу старичок тоже с собачкой. Мы у него спрашиваем: «Собака не тронет?» А он отвечает: «Мы сами боимся. Вы не воровать пришли?» Что тут ответишь? «Нет, дедушка, не воровать». — «Ну, и хорошо. Тогда договоримся: я вас не видел, а вы меня не видели». На том и расстались.

— Весёленький старичок. «Вы не воровать пришли?» Вот и сторож почти то же самое сказал, только другими словами.

— Забудь. Всё это мелочи. Неприятно, но надо уметь отгонять от себя такие впечатления.

— Хорошо, ты такая спокойная, — немного раздражённо сказала Аня. — А меня это обижает.

— Поработай в школе, тогда научишься держать себя в руках. Знаешь, какие деточки бывают? Им ничего не стоит оскорбить учителя. Притом, они даже не понимают, что делают. У них родители такие же, и они привыкли говорить им всякие гадости. А родители, вместо того чтобы научить их вести себя, начинают с ними ругаться в таких же выражениях. Вот и в школе они произносят те же самые слова. И они искренне не понимают, почему дома к этому относятся привычно-спокойно, а в школе им за те же самые фразы выговаривают. Только разница в том, что ученику разрешается говорить грубости, а учитель должен или не реагировать на это, или отвечать вежливо, чтобы не обидеть ребёнка.

— Чтобы не обидеть! — вскипела Аня. — Дать бы этому самому ребёнку по губам, чтобы помалкивал!

— О том я и говорю: держи себя в руках.

Постепенно прогулка по незнакомым местам выветрила неприятный осадок от встречи со сторожем, и мы пустились в воспоминания о школе и рассказы о нынешней своей жизни.

Мы шли по дороге, которая была почти пуста, лишь изредка попадались прохожие, как вдруг увидели приближающуюся группу подростков, что-то горланивших дурными голосами.

— Вот этого я не люблю, — сказала я. — Пойдём-ка ближе к тому краю.

— Подумаешь, ребята идут, — ответила Аня. — Что они нам могут сделать?

— Очень уж они возбуждены. Вдруг выпили или накурились. Если бы шли поодиночке — дело другое, а в стае они опасны.

Аня послушалась, и мы скромно пошли по самому краю дорожки, подростки же ломили прямо по асфальтовой дороге, предназначенной для машин. Хуже всего было то, что они пытались вызвать встречных на ответные реплики, чтобы устроить драку. Люди шарахались в сторону и молчали даже на явные оскорбления.

— Эй, тётки? — крикнули они.

— Это они нам, — шепнула я. — Не отвечай.

— Вы, старухи! Что молчите? К вам обращаются, а вы молчите, — крикнул парень с «ирокезом».

— Они глухие, — громко пояснил другой, наголо обритый. — От старости слух потеряли.

На наше счастье, им попался какой-то мужчина, и они переключили внимание на него, изощряясь в убогом остроумии и надеясь, что мужчина попытается защитить своё достоинство. Тот вытерпел издевательства и лишь отстранился от руки, потрепавшей его по щеке. Мы к этому времени уже миновали скандалистов.

— Старухи! — возмущалась Аня. — По их мнению, мы старухи. Каково?

— А мы совсем молоденькие, — сказала я. — Только это замечают лишь те, кому за шестьдесят.

— И ты туда же!

— Надо быть осторожными, — заметила я. — Не дай бог, попасться им на пути, когда никого не будет рядом. Интересно, это детишки дачников или деревенские?

— Какая разница? Гадость, она гадость где угодно и у кого угодно.

— А ведь они учатся в школах, — заметила я. — И бедным учителям приходится иметь с ними дело. Причём надо быть вежливым, во-первых, чтобы не подкараулили и не избили где-нибудь в укромном местечке, а во-вторых, чтобы не уволили учителя, если родители такого птенчика подадут жалобу в вышестоящие инстанции.

— Уходи ты из школы, — посоветовала Аня. — Хочешь, я поговорю со своим начальством, чтобы тебе нашли работу?

— Пока ещё нет, — отказалась я. — Я ещё не созрела для этого. Может, через пару лет сама напомню тебе о твоём предложении.

— А ведь такие раздерут человека ещё похуже собак, — не могла успокоиться Аня. — Сергея точно собака загрызла?

— Наверное, патологоанатом бы определил, если бы это сделали люди.

— И опять мы заговорили о НЁМ. Вроде, ещё не вечер, а мы всё о том же.

— Так мы из-за НЕГО сюда и приехали, — напомнила я. — Чтобы разделить с Мариной местные страхи.

— Ночью тебе было страшно?

— Честно говоря, не только ночью, но и вечером. Ладно, признаюсь только тебе: когда я была вчера вечером в ванной, то увидела вдруг, что платок снизу приподнят, и на моих глазах он медленно опустился. Знаешь, полное впечатление, что его изнутри отдёрнули, чтобы посмотреть, кто это пришёл.

— Это, наверное, ОН через зеркало на тебя посмотрел, — догадалась Аня.

— Ну да, конечно, ведь зеркала — это вход в потусторонний мир, как я недавно вычитала. Неужели ты веришь, что это правда?

— Но ведь их не случайно закрывают, если в доме покойник.

— И пол моют после его выноса. Правда, неизвестно, по какой причине.

— Ну, а как ты можешь объяснить, что платок сам собой отдёрнулся?

— Кто-то из вас, или ты, или Катя, смотрели в зеркало и не до конца его задёрнули. Он повисел-повисел и сам опустился.

— Я не отдёргивала, — заверила меня Аня.

— Значит, Катя.

— Давай у неё спросим.

Я удивилась наивности моей подруги. Катя свалила на призрак разбитый чайник. Неужели она будет признаваться, что вопреки запрету Марины она открывала зеркало?

— Она скажет, что не поднимала платок, будь уверена. И что чайник не она грохнула.

— Не знаю… Но тень ведь мы точно видели. Все трое.

— Игру теней, — поправила я. — Я включила свет в ванной и открыла дверь. Какой-то отблеск добрался и до стены у лестницы.

Мне самой хотелось в это верить, поэтому я так старательно убеждала в своей правоте Аню.

— Послушать тебя, так никаких призраков не существует. Как же тогда мы в церковь ходим? Тогда и Бога нет.

— На эти темы люди спорят издавна. Здесь надо или верить, или не верить, а доказать ничего нельзя.

— Ты веришь?

Я помедлила с ответом.