Отпуск на даче

— Нет, днём мы не можем спать, — возразила Аня. — Мы должны производить впечатление на Михаила.

— Схожу наверх, — проговорила я. — Возьму свою рукопись. Надо, наконец, и поработать.

Я поднялась по лестнице и пошла в нашу спальню. Там я взяла всё, необходимое для сочинительства, и электронную книгу на случай, если фантазия откажется работать. Делать здесь днём было абсолютно нечего, если не намереваешься поспать, поэтому я не стала задерживаться и пошла обратно. Я уже выходила на площадку лестницы, когда сверху стала спускаться Юля. Я бы и внимания не обратила на то, что она была на третьем этаже, если бы не явный испуг, который отразился на её лице при виде меня.

— Я смотрела, не надо ли там прибрать, — торопливо объяснила она.

Я не знала, что и подумать. Марина была женщина далеко не наивная, и если уж она сочла девушку честной, то так и должно было оказаться, но поведение Юли всё-таки было странным. А может, не странным. Существуют же и в наше время люди застенчивые. Она не ожидала меня увидеть, поэтому смутилась и начала объяснять свои действия. Да, наверное, так и следует растолковать её испуг. Мы слишком привыкли искать в любом отклонении от нормы дурное, а такие понятия, как скромность, неуверенность в себе, стеснительность, стали чем-то ругательным.

— Надо? — спросила я.

— Нет, там всё чисто, — объяснила девушка. — Туда вообще не заходят.

— Хорошо, что чисто. — А что ещё я могла ответить?

Я спустилась вниз. Аня уже успела крепко уснуть. Я ей мешать не стала, а устроилась за столиком перед диваном, причём очень аккуратно разложила свои записи. С одной стороны у меня была стопка исписанной бумаги, которую надо было хотя бы бегло просмотреть, чтобы войти в ритм работы, перед собой я положила чистые листы, с боков поместила листочки и обрывки листочков, на которых были кратко записаны эпизоды, которые полезно было включить в повествование, красочные реплики и разного рода заметки, причём они писались в разное время, на разных клочках и чернилами разных цветов, то есть на том и тем, что оказывалось под рукой. Не очень привлекательно они смотрелись, но зато такой способ сохранения сиюминутных мыслей и идей был очень удобен. Разложишь листочки в нужном порядке или в кучки по содержанию — и пользуешься ими. Одну мысль, записанную на четвертинке страницы, разовьёшь, сам клочок выбрасываешь, а следующий ждёт подходящего места в романе. Я много раз пыталась сделать свои записи опрятнее, размещать их в блокноте или тетради, но убедилась, что это неудобно. Заносишь намётки будущих эпизодов в хаотичном порядке и потом не можешь найти нужный. Нет, удобство не должно быть принесено в жертву аккуратности.

Я сразу ухватилась за последний написанный эпизод и без особых усилий стала раскручивать нить повествования дальше.

— Мила, что делаешь? — спросила Катя. — Пора обедать.

Оказывается, она уже накрыла на стол.

— Сейчас, — ответила я, дописывая строчки, которые нельзя было бросить.

— Марина! — крикнула Катя. — Обедать! Аня, просыпайся.

Мы сели за стол, и к нам без лишних разговоров присоединилась хозяйка. Я заметила, что она стала спокойнее. Это было видно уже по тому, что она оставила рабочих одних. Вчера она согласилась покинуть их только после того, как я вызвалась подежурить вместо неё.

— Марина, хочешь, я пока побуду с рабочими? — спросила я.

— Нет, не стоит, — отказалась она. — Они уже устанавливают каркас, так что не будут топать по песку внутри фундамента.

Дался ей этот фундамент. Потопают, а потом разровняют песок, даже новый можно насыпать.

— Не беспокойся за этот песок, — сказала я. — Вот когда мы меняли фундамент (и, кстати, совершенно напрасно это делали), выяснилось, что кроты нам там всё так перерыли, что песок местами поднялся целыми горами.

Марина побледнела.

— И что, там были горы и ямы?

— Нет, ям не было, они же выгребают землю наверх, когда роют свои норы.

Она сразу успокоилась.

— Тогда пусть роют, но лучше не надо. Может, посыпать какими-нибудь ядохимикатами против грызунов?

— Гадость какая, — поморщилась я. — И животным плохо, и сама будешь этим дышать. Лучше раскладывать растения. Есть какие-то травы, которых грызуны боятся. То ли чёрный корень, то ли чернокорень. Что-то связанное с чёрным и корнем.

— Надо посмотреть по Интернету, — решила Марина.

Пока Катя расставляла посуду, разливала чай и раскладывала пироги, Марина критически оглядела мой рабочий стол.

— А это ещё что за помойка? — спросила она.

Мне понадобилась вся моя выдержка, чтобы достойно перенести этот удар.

— Знаешь, Марина, меня всегда привлекали картины голландских мастеров, — сообщила я.

— Да? — с запинкой проговорила Марина. — А при чём тут голландские мастера, если я говорю об этом мусоре?

— Вот и я говорю о том же, — объяснила я. — Только теперь я поняла, почему они мне так нравятся.

— Почему? — заинтересовалась и Аня.

— Потому что они рисуют беспорядок, самый обычный житейский беспорядок. Можно сказать, рабочий беспорядок. На обеденном столе загнута скатерть, опрокинут бокал, рассыпаны крошки и куски хлеба, иногда и вино разлито. А на столе у учёного обязательно в диком хаосе валяются всякие предметы и бумаги. И это естественный хаос, вызванный трудом, а не бездельем. Понадобилась вещь, поработали с ней и положили тут же на стол, взяли другой предмет. И таким образом образуется рабочий беспорядок. Старые мастера очень точно подметили эту особенность жизни учёного и не стали изящно, но ненатурально расставлять в идеальном порядке все эти предметы. Если по-настоящему увлечён работой, то некогда заботиться о том, как положена та или иная вещь.

Марина слушала меня, опершись подбородком на руку.

— Я ничего не поняла, — призналась она. — Ты все эти клочки выложила, чтобы потом их нарисовать, подражая голландским мастерам?

— Нет, я имею в виду, что я работаю, а эти клочки, как ты выражаешься, — элементы моей работы. Каждый такой клочок несёт в себе определённую мысль. Мысль исчерпывается — клочок выбрасывается.

— А-а-а, — понимающе отозвалась Марина. — То есть ты работаешь с этими бумажками. Извини, не знала. А что ты пишешь? Что-нибудь по педагогике?

— Она у нас книги пишет, — не выдержала Аня. — Романы. Она у нас писательница.

Пришлось объяснить, что я, действительно, сочиняю. Марина заинтересовалась и не стала ссылаться на занятость, а сразу же записала название сайта, где выложены мои произведения.

— Я не хочу сказать, что я сегодня же или завтра туда зайду, — честно предупредила она. — Но я непременно прочитаю твои творения. Это вообще интересно, когда пишет знакомый человек, а уж после этого… натюрморта — тем более. Проверю, насколько оправдан этот художественный… нет, рабочий беспорядок. Ой, Катя, какие красивые пироги!

Катя была очень довольна.

— Только, пожалуйста, давайте забудем про голландских мастеров и не будем создавать на столе беспорядок, который они так любят рисовать, — предложила Марина.

Нет, определённо, её настроение улучшилось по сравнению с вчерашним днём. Может, на неё так подействовало то, что рабочие ударными темпами возводят каркас и перестали топать по песку внутри фундамента?

Катя стала разливать чай, и Марина печально посмотрела на жёлтый заварочный чайник, совсем не сочетавшийся с её синим сервизом. И тут меня осенило. Ведь можно подобрать гжельский чайник подходящего рисунка и формы. Надо будет предложить это Ане.

— Вот эти пироги с капустой, а те — с мясом, — указала Катя на две тарелки.

Я не успела откусить и крошечного кусочка, как зазвонил мобильный телефон.

— Это чей? — спросила Марина.

— Судя по жужжанию, это мой, — призналась я.

Чтобы не мешать, я вышла в холл.

— Милочка, — услышала я голос тёти Киры. — Здравствуй, маленький. Я тебе не звонила, чтобы не мешать, но у твоих родителей по два раза в день о тебе справлялась. Как у тебя там дела?

— Всё хорошо. Отдыхаем, гуляем, загораем. Как дела у вас?

— Моя сотрудница, ну ты её знаешь, а может, не знаешь…

Тётя Кира умела про самый ничтожный случай рассказывать очень долго, причём ей не требовались дополнительные расспросы, поэтому я подошла к окну, чтобы слушать, а попутно любоваться садом.

— … она позавчера не пришла, отпросилась, а может, это было перед этим…

— … не смогла. Что сделаешь, если он заперт? — услышала я под окном другой голос.

Я узнала его. Это говорила Юля.

— А ты подёргала?

Второй голос принадлежал садовнику.

— Конечно, подёргала. Не стану же я вас обманывать, дядя Миша. Я так вам благодарна, что готова даже взломать её.

— Ну, это ни к чему, — решил Михал Михалыч.

— До сих пор опомниться не могу, что было бы, если бы не вы. Я ведь после того случая хотела всё рассказать…

— Этого не надо делать! — решительно проговорил садовник.

— Я и не рассказала, а потом я решила отказаться сюда приходить, но потом передумала.

— И правильно, деньги хорошие. Где ты ещё столько заработаешь? И времени твоя работа особо не занимает.

— Как же сейчас стало спокойно! Я прежде всё прислушивалась, не идёт ли он, успею ли убежать. Иногда и сейчас сердце не месте, но потом вспомню, что его нет, и успокоюсь. Как же он ко мне приставал! Спасибо вам, дядя Миша.

— Видно, так уж Богу было угодно, — философски заключил Михал Михалыч. — Случайно заглянул. Только хозяйке не пикни!

— Как можно?

— Она неплохая женщина. Жадновата, сверху не переплатит, но договор блюдёт.

— …А когда ты возвращаешься? — спросила тётя Кира, перестав описывать, как она замещала свою сотрудницу.

Пришлось отойти в глубину комнаты, чтобы не выдать разговаривающим под окном своего присутствия. Странный это был разговор. Ясно только одно: муж Марины приставал к молоденькой уборщице.

Переговорив с тётей и выключив, наконец, телефон, я вернулась к столу.

— У тебя, наверное, чай совсем остыл, — сказала Катя. — Сколько можно трепаться по телефону?

— С моей тётей короткого разговора не бывает. Ей надо подробно описать, как она работает, куда ходила.

— Объяснила бы, что мы пьём чай с пирогами, — посоветовала Аня. — Не догадалась?

— Могу сейчас перезвонить и рассказать про пироги, — предложила я. — Но это займёт некоторое время. Нет, мне не надо наливать заново, у меня чай очень вкусный.

Разговор Михал Михалыча и Ани очень меня занимал, и я не могла от него отвлечься. Что хотел садовник? Что-то заперто, Юля подёргала, даже спросила, не взломать ли. Может, ящик с деньгами, сейф, встроенный в стену? И ещё этот испуг уборщицы, когда я застала её, спускающейся с третьего этажа.

— Хорошо с вами, девочки, но пойду присматривать за своими рабочими. Вдруг они без меня напортачат? Мне ещё хочется ванну принять.

— Давай я присмотрю за рабочими, а ты принимай пока ванну, — предложила я.

— А ты понимаешь что-нибудь в их работе? — с сомнением спросила Марина.