Ксения

* * *

Сапега и Лисовский принялись за свое ратное дело. До семи десятков пушек поставили против монастырских стен и принялись долбить их ядрами. Полетели обломки кирпичей, отваливались верхушки зубцов, ядра заскакивали внутрь и плясали по камню площадей, подбивая людей и скот. Одно ядро пробило дверь Троицкого собора, другое бухнулось в колокол, отскочило и залетело в окно, порушив иконостас. В Терентьевской роще стояла у шляхты особо дальнобойная пищаль, какую прозвали трещёрой. Много было от той трещёры подарков, пока удачным выстрелом не подбили ее троицкие пушкари.

В один из дней октября Сапега с Лисовским задали своему воинству пир, напоили, а потом повели на приступ. Впереди себя толкало воинство щиты с окошками для стрельбы, лестницы и тарасы на колесах, осадные деревянные башни. Из лавры стреляли так метко, что нападавшие и до стен не дошли, побросали свои щиты да башни и разбежались. Троицкие бойцы хозяйство их на дрова разобрали.

А тем временем под крепость вели подкоп, чтоб взорвать стену у Пятницкой башни. О том показал пленный поляк. Чтоб справиться с подкопом, из лавры сделали вылазку тремя отрядами. Первый отбил устье подкопа. Крестьяне Шилов и Слота заложили в подкоп порох, но поджечь не успели, теснили гусары Сапеги. Слота с Шиловым остались в подкопе и взорвали его с собой.

Другие отряды загнали лисовщиков в Терентьеву рощу, а потом кинулись на Красную гору и погромили сапеговых пушкарей, захватив много пищалей, ружей, пороху, ядер, палашей и сабель.

И в другие дни осажденные донимали посполитых вылазками. Многие показали доблесть, а молоковский детина Суета, могучий, но в бою неумелый, однажды разозлился, что порвали ему саблей последний зипун, схватил за ноги шляхтича, кинул его в овраг, а потом, крутя бердышом, погнал остальных. В этой сумятице пострадал сам Лисовский, он получил рану в лицо.

Не однажды ходило на приступ самозванцево войско, всякие хитрости замышляло, пробовало воду от монастыря отвести, заморить защитников жаждой. Хоть того и не вышло, несладко пришлось осажденным. От недостатка еды и свежего питья пошли болезни. Каждый день уносил по десятку и больше людей. А в середине зимы навалился самый злой мор.

И в трапезной, и на полу храмов, по всем постройкам и монашеским кельям стонали недужные, раненые, ослабевшие люди. За ними ходили монахини, чем могли, помогали. Среди них любили особо одну. Как появлялась она в еще темный предсветный час, лица светлели, и меж собой говорили:

— Царевнушка наша пришла…