Война Кортни

Шредер отмахнулся от похвальбы легким движением руки. "Я поздравляю своих коллег с их успехами”, - сказал он. - Но у нас в Голландии есть преимущество не только перед евреями, но и перед шпионами. Полицейское крыло СС, работавшее совместно с майором Гискесом из Абвера, к настоящему времени арестовало пятьдесят агентов, посланных англичанами в рейхскомиссариат Нидерланде. Почти все они были схвачены при высадке, потому что эти шуты в Лондоне понятия не имели, что так называемые "бойцы Сопротивления" в Голландии, с которыми они имели дело, были нашими собственными радистами. Мы изъяли огромное количество оружия, взрывчатки, радиоприемников и денег. У нас есть их полный план организации Сил сопротивления в Голландии. Мы знаем каждую деталь их набора, обучения, развертывания и персонала. Короче говоря, у нас есть все. Это полная победа. Что вы об этом думаете, моя дорогая Марлиз?”

“Э-э-это . . . удивительно. Шафран была так потрясена услышанным, что едва могла говорить, но молилась, чтобы ее заикание с широко раскрытыми глазами было воспринято скорее как благоговение, чем ужас. “Никогда не думала, что услышу что-то настолько невероятное. Как. . . как вы это сделали?”

Шредер усмехнулся. “Ну, это было бы равносильно разглашению профессиональных секретов . . . но вы можете поверить мне, что прошло уже много времени с тех пор, как голландский департамент того, что англичане называют своим Руководством специальных операций - СОЕ, отправил или получил сообщение, которое мы не читали и не отвечали сами себе.”

“Я . . . От всей души поздравляю вас, - процедил Элиас сквозь зубы.

- Шредер коротко кивнул в знак признательности и добавил: - Кстати, о британцах, у нас в подвалах под Бинненхофом хранятся три их последних подарка. На самом деле мы рассчитываем завершить их допрос сегодня вечером.- Он посмотрел на часы. - Почти девять часов. Мне пора идти.”

Шредер посмотрел на Шафран. “Может быть, вы составите мне компанию, фрейлейн Марэ? Разумеется, я не могу позволить вам присутствовать на допросе. Но вы можете посмотреть на заключенных в их камерах. Может быть, вас позабавит зрелище жалких негодяев, которых эти глупцы в Лондоне послали в качестве своих шпионов и диверсантов.”

“Я не уверен . . .- Начал было Элиас, но Шафран сказала: - Спасибо, Карстен, я бы очень этого хотела.”

- Отлично, - ответил Шредер. “Не волнуйся, Элиас. Твоя, ах . . . коллега будет в безопасности со мной.”

•••

Шредер подождал, пока Шафран скрылась в дамской комнате. Она вернулась с освеженными волосами и лицом, в шляпе и перчатках. Они вышли на улицу в поздние вечерние сумерки. Улицы были пустынны, воздух был теплым и неподвижным, а затемнение означало, что нигде не было видно света.

Шредер предложил Шафран руку. Взяв его, она сказала: “Здесь так тихо. Мы находимся в центре столицы, и это похоже на город-призрак.- Она удивилась, почему Шредера не сопровождает телохранитель.

“Я знаю, - сказал Шредер низким гортанным голосом. “Мы здесь одни, и никто нас не потревожит.”

По обеим сторонам плаца стояли здания, но третья, обращенная к Бинненхофу, была открыта. Шафран посмотрела через прямоугольное церемониальное озеро, известное как Хофвейвер, на старые здания парламента, возвышавшиеся на дальнем берегу, где высокие стены и крутые крыши сливались в неясную пурпурно-серую массу в сгущающихся сумерках.

Это была короткая прогулка вокруг Ближнего конца Хофвейвера до ближайшего угла Бинненхофа. Но Шредер повел ее в другом направлении, к Аллее деревьев, которая тянулась вдоль длинного берега озера, напротив фасада Бинненхофа.

- Боюсь, камеры находятся в дальнем конце здания, - объяснил он. “Но я надеюсь, что прогулка будет приятной.”

Дальше они шли молча. По мере того как они шли между деревьями, чувство изоляции от остального мира становилось все более отчетливым. Шафран начала чувствовать себя неловко, и это не имело никакого отношения к тому, чтобы быть агентом СОЕ под прикрытием на враждебной территории. Это был первобытный женский страх быть уведенной в темноту большим, потенциально опасным мужчиной. Она заметила, что, хотя Шредер не шевелился, он все время бегал глазами из стороны в сторону, словно проверяя, не следят ли за ними. Это было бы основной мерой предосторожности: он был мишенью для убийц сопротивления. Порядочный мужчина не стал бы делать это очевидным, опасаясь расстроить женщину рядом с ним.

Но инстинкт подсказывал Шафран, что мотивация Шредера была совсем другой: он хотел убедиться, что вокруг никого нет. Ему не нужны свидетели.

Внезапно она испугалась. Она знала, как защитить себя от нападения более крупного противника. Она могла бы отбиться от Шредера. Но Марлиз Марэ не могла этого сделать. Либо Шафран смирится с тем, что ее миссия требует, чтобы она позволила Шредеру делать с ней то, что он хочет - и было очевидно, что это будет, - либо она остановит его и раскроет свое прикрытие.

Она чувствовала себя беспомощной перед лицом этой дилеммы. Не думай об этом, сказала она себе. Сконцентрируйтесь на текущей работе. Будь Марлиз. Что бы она чувствовала?

Это было очень просто. Она будет очень нервничать. Ей хотелось сказать что-нибудь, что угодно, лишь бы нарушить молчание.

- Расскажите мне о шпионах, которых вы допрашиваете, - попросила Шафран.

“А почему ты спрашиваешь?- Впервые в его голосе прозвучала нотка осторожности, граничащая с подозрением.

“Я хочу побольше узнать о тебе, о том, чем ты занимаешься.”

Шредер рассмеялся. “Ты была права. Ты простая девушка. Но даже у простой девушки может быть своя польза. Пойдем...”

Он крепко схватил ее за запястье и повел к большому дереву, ствол которого был едва виден сквозь густую тень нависших ветвей. Они шли под навесом из листьев, и когда они достигли основания дерева, Шредер развернул Шафран и сильно толкнул ее к стволу. Она чувствовала, как кора царапает ее кожу сквозь ткань легкого летнего платья.

Шредер не стал тратить время на пустые разговоры. Он прижался всем телом к Шафран. Его правая рука потянулась вниз, задрала ее юбку, а затем просунулась под нее, пробираясь между ее голыми бедрами. Левой рукой он схватил ее за волосы на затылке и дернул так, что ее лицо оказалось повернуто к нему. Он наклонил к ней лицо, прижался губами к ее губам и засунул свой язык, как толстый скользкий угорь, в самую глубину ее рта.

Будь Марлиз! - сказала она себе. Будь Марлиз!

Шафран попыталась отвернуть голову от Шредера, но он крепче сжал ее волосы, заставив задохнуться от боли. Она извивалась бедрами, пытаясь освободиться от его руки, тершейся о ее промежность. Его пальцы играли с ней через ткань ее нижнего белья. Его горячее дыхание громко отдавалось у нее в ушах. Он рыгнул, и воздух в ее ноздрях пропах несвежим пивом и сигаретами.

Шредер отдернул руку, и на мгновение Шафран показалось, что он покончил с ней. Он издевался над ней, подавлял, унижал - вот в чем находил удовольствие такой человек, как Шредер. Но она поняла, что он расстегивает ремень и пуговицы на ширинке, стягивает брюки и трусы. Он ведь только начал.

В этот момент ролевая игра закончилась. Теперь это была борьба за выживание. Чтобы освободиться от брюк, Шредер ослабил давление нижней части своего тела на Шафран.

Это была его ошибка.

Она сделала то, чему ее научили Фэрбэрн и Сайкс в Эрайсейге, и изо всех сил ударила коленом в открытые яички Шредера. Он застонал от боли, отпустил ее волосы, и когда он согнулся пополам, она сделала следующее движение в последовательности, которую практиковала бесчисленное количество раз, и, целясь на ощупь и инстинктивно в почти полной темноте, ударила пяткой правой руки в левую сторону его подбородка, когда его голова дернулась вниз, чтобы встретиться с ней.

Удар резко повернул его голову, резко дернул вверх и в сторону и сбил с ног. Когда он упал, едва сознавая, что лежит на земле, Шафран пнула его так, как учили всех учеников Эрайсейга: не пальцами ног, как будто пинала футбольный мяч, и даже не одним ударом вниз. Она прыгнула в двух-футовом "пинке мустанга", целясь в его грудную клетку и выбрасывая ноги прямо, непосредственно перед ударом, так что стальные каблуки ее туфель врезались в его диафрагму.

Книга Фэйрбэрна "Борьба ва-банк" давала математическое объяснение силы, оказываемой на тело противника всей мощью прыгающих ног нападающего, проходящих через область, не намного большую, чем колышек палатки. Она врезалась в мягкий дерн и увидела, какую глубокую вмятину оставили ее каблуки.

Это произвело на Шредера сокрушительное впечатление. Воздух вырвался из его тела, когда половина ребер провалилась внутрь. Он шлепнулся на землю, как рыба, вытащенная из воды, хватая ртом воздух.

Шафран сидела верхом на его груди, придавив коленями его плечи. - Ну-ну, - тихо пробормотала она. - Я знаю . . . у тебя болят яйца, болят кишки, болит шея, а твой бедный маленький мозг прыгает вокруг черепа, как мячик для пинг-понга в ведре. Ничего, я все улажу.”

Шафран потянулась к шляпе и вытащила длинную стальную булавку, которая удерживала ее на месте. Она наклонилась вперед, радуясь, что слабый лучик лунного света пробился сквозь кроны деревьев и позволил ей аккуратно приставить острие булавки к самому внутреннему уголку левого глаза Шредера.

Она тревожно расширилась. Шредер попытался протестующе закричать, но не смог выдавить из себя ничего, кроме бессловесного бульканья. Шафран посмотрела на него и улыбнулась.

“О, чему они нас учили, - прошептала она.

Она прикрыла левой рукой рот Шредера на случай, если он снова обретет дар речи. Нельзя быть слишком осторожным.

Она вдавила булавку правой рукой в глазницу Шредера, оказывая ровное, устойчивое давление, когда острие иглы нащупало верхнюю глазничную щель в задней части глазницы, через которую пучок нервов шел к мозгу. Острие царапнуло по кости раз, другой . . . а потом она оказалась в массе мозговой ткани и кровеносных сосудов. Удерживая конец, который она держала неподвижно, она двигала острие булавки вперед и назад, причиняя максимальное внутреннее повреждение, прежде чем вытащить ее.

Сердце Шредера все еще билось, но он был почти мертв. Внутреннее кровоизлияние в мозг прикончило бы его, даже если бы не все остальные травмы.

Тело Шафран отбрасывало черную лунную тень на темно-серую фигуру человека, которого она убила. Она откинулась назад, чтобы получше рассмотреть его. Ее ночное зрение было превосходным, достаточно острым, чтобы видеть кровь, сочащуюся из раны в его глазу, как черная слеза. Она встала и подошла к своей сумке, которая лежала на земле, сбитая с руки в первые секунды нападения Шредера. Внутри лежал маленький хлопчатобумажный носовой платок. Она использовала его, чтобы вытереть кровь. Если она все сделала правильно, рана была бы едва заметна. До вскрытия никому не удастся выяснить, что его убило, а она к тому времени уже будет далеко.

Она огляделась вокруг. Там никого не было видно. Почувствовав облегчение, она обратила свое внимание на Шредера, когда его жизнь угасла. Его брюки были спущены до колен, а гениталии обнажены. Его тело было распростерто на земле. Даже в почти полной темноте он выглядел как человек, который умер, пытаясь изнасиловать кого-то. Его будущая жертва сможет заявить о своей самозащите, но она все равно останется единственным подозреваемым.