Война Кортни

Глаза Карла загорелись надеждой. “Это может закончиться в этом году? Ты это хочешь сказать?”

“Вполне возможно. Но если это не так . . . возможно, вам придется немного подождать. Союзники не торопятся в течение зимы, наращивают свои силы. Они подождут до весны, прежде чем нанести удар.”

“А потом?”

"Третий Рейх рухнет, как будто . . .- Герхард чуть было не сказал: “колода карт.- Потом к нему пришло воспоминание из детства, и он сказал: “У меня есть старший брат. Он занимает высокое положение в СС. На самом деле, это благодаря ему я здесь.”

- Не очень хороший брат.”

- Хулиган, и всегда им был. Когда я был маленьким мальчиком, я строил дома из деревянных блоков. Я потратил на них несколько часов. Мой брат поджидал, пока я закончу, и все будет выглядеть идеально. Потом он пинал его изо всех сил, и кубики летели через всю игровую комнату. Вот что будет с Германией. Как только придут союзники, они разнесут нашу страну на куски.”

“Но это будет концом Гитлера, СС и подобных лагерей . . . так что оно того стоит.”

“Вот почему я намерен дожить до того, как это произойдет.”

Карл устало улыбнулся. “Не питай больших надежд, мой друг. Мы живем здесь в тени смерти. Это может произойти в любой момент любым способом: голод, болезнь или эсэсовец, решивший без всякой причины, что ты и есть та бедная душа, которую он хочет убить сегодня.”

“Понимаю, - ответил Герхард. “Я был под Сталинградом. Я однажды видел Ад и пережил его. Клянусь Богом, я снова переживу это в Заксенхаузене.”

***

- Вы можете себе представить, что это седьмой календарный год войны?- Заметил Лео Маркс, когда они с Шафран шли по Бейкер-стрит, направляясь на работу в день Нового 1945 года.

“Но в прошлом году, конечно, - ответила она.

- В Европе, конечно. На этот раз все действительно закончится задолго до Рождества. Но насчет Дальнего Востока я не уверен. Посмотрите, как японцы защищают обломки скал посреди Тихого океана. Можете себе представить, как они будут выглядеть, когда мы попытаемся вторгнуться на их собственные острова?”

- Слава Богу, отделу " Т " не о чем беспокоиться.”

В эти дни тема, которая занимала все больше и больше времени Шафран, заключалась в том, что произойдет после неизбежного поражения Гитлера. В руках немцев все еще оставались десятки агентов СОЕ. Предпринимались все усилия, чтобы проследить их местонахождение, чтобы их можно было спасти, как только союзники войдут в Германию.

“Осталось совсем немного до большого прорыва через Рейн, - сказал Эймис однажды в начале февраля. - Монти поведет наших ребят и канадцев в Северную Германию. Американцы захватывают центр и юг. Губбинс хочет, чтобы мы отстали от наступления. Мы не позволим нашим людям провести в плену ни секунды дольше, чем это необходимо.”

Но двадцать четыре часа спустя пришло известие, что три агента отдела Ф -Виолетта Сабо, Дениз Блох и Лилиан Рольф - были казнены в Равенсбрюке, концентрационном лагере для женщин-заключенных, расположенном в часе езды к северу от Берлина. Эта новость поразила всех на Бейкер-стрит, поэтому Шафран не удивилась, когда на следующее утро ее вызвали в кабинет Эймиса, и он выглядел озабоченным и подавленным.

“Садись, - сказал он, а затем спросил секретаршу, которая проводила Шафран, - не могли бы вы приготовить чай для нас обоих?”

Секретарша кивнула и поспешила прочь, избегая встречаться взглядом с Шафран. Люди с Бейкер-стрит обычно не уклоняются от ответа перед лицом профессиональной катастрофы. Напряжение на лице Эймиса тоже было ненормальным. Это было личное.

Болезненное чувство страха уже охватило ее, когда Эймис сказал: "Боюсь, у меня для тебя плохие новости . . .”

Первой мыслью Шафран было, что ее отец, должно быть, умер. Кто же еще это мог быть?

“Речь идет о лейтенанте Доэрти . . .”

- Нет, - выдохнула она, закрыв лицо руками.

- Боюсь, что он погиб в бою, недалеко от Филиппин. Мне очень жаль . . .”

Шафран сидела, оцепеневшая и неподвижная, как будто не слышала, что сказал Эймис. Затем она согнулась пополам в своем кресле и разрыдалась, рыдая так сильно, что ей пришлось задыхаться.

Эймис обошел свой стол и придвинул к ней еще один стул. Он протянул руку и погладил ее по затылку и спине. “Моя дорогая девочка, мне очень жаль, - сказал он. - Я бы хотел, чтобы существовал другой способ говорить такие вещи, или чтобы их вообще не нужно было говорить.”

Дверь в кабинет открылась, и секретарша поставила на стол поднос. Она начала разливать чай по чашкам.

- Много сахара, я думаю, - сказал Эймис, потому что если и существовало убеждение, которое объединяло британское население, так это то, что ничто так не восстанавливает моральный дух человека, как чашка горячего сладкого чая.

К тому времени, как напиток был приготовлен, Шафран сумела взять себя в руки. Она вытерла лицо носовым платком, выдавила из себя слабую улыбку, когда чашка оказалась у нее в руках, и сделала глоток.

- Что случилось?- спросила она.

“Одна из этих проклятых атак камикадзе, - ответил Эмис. - Самолет врезался в мостик крейсера, на котором служил Доэрти, когда он был на дежурстве. Бомба, которую он нес, слава богу, не взорвалась. Но удара было достаточно, чтобы убить всех в непосредственной близости. Смею сказать, что это слабое утешение, но все произошло в одно мгновение. Он не страдал.”

- О, Дэнни . . . Дэнни . . . Шафран поймала себя на том, что снова плачет, но заставила себя не поддаваться горю. Она должна была кое-что выяснить, прежде чем позволить себе это освобождение. - “Как вы узнали эту новость? Я не понимаю. . . Как они могли узнать обо мне?”

- В его шкафчике нашли письмо. Оно лежал в незапечатанном конверте. Он еще не закончил писать письмо, но конверт был адресован . . . тебе, сюда, в Норгеби-Хаус

. - Почему сюда?- спросила она, обращаясь скорее к себе, чем к Эймису. Тот факт, что она задала этот вопрос, подразумевал, что Доэрти знал ее домашний адрес.

“Возможно, он думал, что письмо попадет к тебе быстрее, если его отошлют по военному адресу, - предположил Эмис.

“О . . . да. . . Полагаю, в этом есть смысл. Что. . . что там было написано?”

“Ну, не знаю. Но оно у меня здесь, вместе с запиской от его командира. Давай я тебе его принесу.”

Эймис встал и перегнулся через стол, чтобы достать большой коричневый бумажный конверт, который он передал Шафран. “Они оба здесь. Слушай, мне надо идти на какое-то чертово собрание, но почему бы тебе не остаться здесь и не прочитать все наедине? Я позабочусь, чтобы тебя не беспокоили. Не нужно спешить . . .”

“А вы уверены?”

“Конечно. Не думай об этом. Мы с тобой прошли долгий путь . . .”

Шафран подождала, пока Эймис выйдет из комнаты. Она допила чай, открыла конверт и вытащила его содержимое: отпечатанное на машинке письмо, сложенное вокруг второго конверта. Она увидела свое имя: Капитан Саффрон Кортни Джи-Эм, первый помощник сестринского дела Йоменри . . .

Вид его почерка был болезненно заметным отражением его самого. Мысль о том, что он был жив, когда он водил ручкой по бумаге, и образ, который так ясно сформировался в ее сознании, когда он писал эти слова, были для нее невыносимы.

Она снова заплакала и должным образом взяла себя в руки, зная, что это был цикл, который застигнет ее надолго.. Она прочла первое письмо.

Дорогая Мисс Кортни,

Я знаю, что в такие моменты мало что можно сказать, чтобы уменьшить горе или потерю. Но я молюсь, чтобы эти несколько слов хоть немного облегчили вашу боль.

Лейтенант-коммандер Дэниел П. Доэрти был очень компетентным и мужественным офицером, в лучших традициях Военно-Морского Флота США. Его братья-офицеры восхищались им, а солдаты относились к нему с большим уважением. Он отличился в пылу сражения и с честью погиб на своем посту.

Он ни на секунду не пожалел о своем решении вернуться на действительную службу и не усомнился в том, за что мы все сражаемся. Я уверен, что даже если бы он знал, что уготовила ему судьба, его решение было бы таким же.

От себя лично я хотел бы добавить следующее: Дэнни говорил со мной о вас только один раз, но он сделал это с такой любовью, уважением и восхищением к вам, что я не сомневался в том, как много вы для него значите.

С моими глубочайшими соболезнованиями.

Искренне ваш,

Джеймс Ф. Винстон (капитан ВМС США)

Воспоминания нахлынули на Шафран: первый раз, когда он вошел в ее комнату в Эрайсейге; прогулка по дюне к морю в Камусдарахе; улыбка на его лице, как у мальчика, которому сошло с рук что-то ужасно непослушное, когда он смотрел на нее сверху вниз, после того как они впервые занимались любовью.

Интересно, держал ли Эймис где-нибудь в своем кабинете бутылку виски или бренди, как и большинство старших офицеров. Она чувствовала, что ей нужно выпить чего-нибудь покрепче чая, прежде чем читать письмо Дэнни. Она приказала себе не быть такой чертовски слабой. Он заслуживал от нее большего. Она вынула его из конверта и прочла::

Моя дорогая милая Саффи,

Я начал Бог знает сколько писем к тебе и еще ни одного не закончил. Может быть, на этот раз мне повезет. Я скажу то, что раньше был слишком труслив, чтобы сказать.

Детка, я без ума от тебя.

Помнишь тот первый раз, когда мы были вместе, в ночь перед моим отъездом из Шотландии? Помнишь, как ты спросил меня, был ли я когда-нибудь влюблен? Я сказал, что не знаю. Как ты можешь это знать?

Ты сказала, что даже не нужно об этом думать. Любовь наполняет тебя до краев. Ты не можешь пропустить это. И я сказал, что завидую парню, который заставляет тебя чувствовать себя так.”

Я вернулся в Штаты и знал, что не испытываю таких чувств к Мэг и никогда не буду испытывать, хотя она хорошенькая и милая, и если бы я женился на ней, все остальные парни позавидовали бы мне за то, что у меня такая милая жена. Но если бы я не чувствовал любви, как ты это описала, как я мог бы жениться на ней?

Наверное, я на время забыл о любви, работал как сумасшедший и веселился, когда мог. Ничего серьезного.

Потом я приехал в Лондон. Я никак не мог решить, стоит ли мне тебя искать. Я не знал, будешь ли ты рада меня видеть. Но я думаю, что судьба приняла это решение за меня. А вот и ты, за столом для совещаний. И прямо там и тогда—бац! - это поразило меня, как удар молнии.

Я был влюблен. В тебя.

Я должен был увидеть тебя. Я должен был быть с тобой. Но я знал, что в любой день могу уехать. Я сказал себе: - "Не сходи с ума. Этого не может быть. Ты же знаешь, что она не испытывает к тебе таких чувств. Есть еще один парень. Весь проклятый японский флот ждет, чтобы взорвать тебя в грядущее Царство. Не говори о любви.”

Не знаю, правильно ли я поступил. Но я хочу, чтобы ты это знала . . .

Черт возьми! Боевой пост. Скоро вернусь!!

К тому времени, как Эймис вернулся, Шафран уже выплакалась, по крайней мере, на какое-то время.

- Простите, я, должно быть, ужасно выгляжу, - сказала она, когда он вошел в кабинет.

“Что ж, это хороший знак, - ответил он. - Когда женщина вновь обретает свое тщеславие,еще не все потеряно. А теперь, моя дорогая, ты испытала ужасное потрясение. Не хочешь ли взять отгул на остаток дня? Там нет клапанов. На этот раз мы обойдемся без тебя.”